Теперь относительно третьего ключевого обстоятельства. Практически ни одна исследовательская работа по Ирану не содержит анализа поистине тектонического значения привлечения в Иран в 1940‑е гг. американских консультантов по планированию. Более того, единственной серьёзной работой, в которой этот факт вообще отмечен в качестве существенного обстоятельства, является советская работа «Иран. Очерки новейшей истории»[859]. Что касается западных и прежде всего американских работ, то этот факт упоминается в числе прочих, что называется, через запятую. Между тем появление американских планировщиков в Иране сыграло роль своеобразного триггера. Он привёл в действие цепь событий, разрешившихся свержением Мосаддыка и переделом рынка иранской нефти. Ещё в I 1944 г. приезжавший в Иран Герберт Гувер — младший, сын бывшего президента США, встречался с шахом Ирана Мохаммадом Резой Пехлеви. В ходе встречи он рекомендовал, как это ни парадоксально, воспользоваться опытом не только администрации Ф. Д. Рузвельта, но и Советского Союза и разработать семилетний план развития Ирана.
После завершения Второй мировой войны шах вернулся к этой теме и по рекомендации Гувера — младшего пригласил в качестве разработчиков семилетнего плана американскую фирму «Оверсиз Консалтантс», тесно связанную с нефтяной корпорацией «Стандарт Ойл оф Нью — Джерси» и принадлежащую семье Рокфеллер[860]. Нельзя не отметить, что эта же компания активно консультировала советских нефтяников фактически с первых дней основания этой отрасли в СССР, а затем принимала участие в разработке планов первой и второй пятилеток в СССР[861].
По прямому указанию шаха и при участии премьер — министра Ахмада Кавама «Оверсиз Консалтантс Инк» с привлечением ещё одной американской компании, тесно связанной со знаменитым американским промышленным проектировщиком А. Каном, «Моррисон Надсон Интернешнл Инжиниринг», в 1946–1947 гг. разработала семилетний план реконструкции и развития иранской экономики. Представляя его шаху и премьер — министру, руководитель рокфеллеровской компании Макс Торнберг подчеркнул, что единственным реальным источником финансирования необходимых Ирану объектов портового хозяйства, инфраструктуры и промышленных предприятий являются доходы от нефти. А это, по его мнению, требует восстановления справедливости и увеличения доли Ирана в доходах, получаемых от АИНК.
Масла в огонь иранского недовольства подлила и намеренная утечка, осуществлённая американцами относительно условий раздела доходов в другой крупнейшей нефтяной компании мира, базирующейся в Саудовской Аравии, — «Арамко». Там в результате напряжённых переговоров американцев во главе с одним из руководителей Госдепартамента Д. МакГи с королём Саудовской Аравии, главным советником которого был отец Кима Филби Г. Сент — Джон Филби, было достигнуто соглашение о распределении доходов между американцами и саудовцами по принципу «50 на 50». В результате, как пишет Д. Ергин, сложилось положение, при котором «никогда ещё державе, столь стремительно закатывающейся, не приписывалось столько злого умысла. Англичан считали какими — то сверхъестественными дьяволами, контролирующими и управляющими всей страной. Каждый иранский политик, независимо от политической окраски, нападал на своих врагов и противников, утверждал, что они британские агенты. Даже засуха, неурожаи, нашествия саранчи приписывались коварным замыслам умных англичан. Объектом, на котором, казалось, сконцентрировалась вся ненависть, было самое большое промышленное предприятие Ирана, главный источник валютных поступлений страны и вместе с тем чересчур заметный символ вторжения современного мира — “Англо — Иранская нефтяная компания”»[862].
На волне, объединившей все слои общества ненависти к британцам и конкретно к АИНК, новым премьер — министром 28 апреля 1951 г. был избран враг номер один АИНК доктор Мохаммад Мосаддык. Главным пунктом его программы была скорейшая национализация АИНК. Последовавшие затем перипетии детально описаны в упомянутых книгах. Нам же важно отметить несколько обстоятельств. Прежде всего, сам Мохаммад Мосаддык хотя и был короткое время очень популярен в иранском обществе и по своему происхождению относился к высшей иранской аристократии, по воспитанию был типичным космополитом, «человеком мира». Он получил блестящее образование во Франции и Швейцарии. Многие члены его семьи после смерти Мосаддыка переехали жить во Францию, Великобританию и США. Кстати, практически все западные мемуаристы, включая таких известных личностей, как Аверрел Гарриман и Дин Ачесон, отмечали светскость, обаяние Мосаддыка и его умение вести беседу. Черчилль в своих воспоминаниях называл его «блистательным доктором Моззи».
Взаимодействие с народными массами Мосаддыку обеспечивала очень могущественная фигура, длительное время поддерживавшая доктора, — аятолла Кавани, лидер «Фронта освобождения ислама». К личности аятоллы мы вернёмся позднее. Весьма часто и западные, и советские исследователи писали о том, что в своей деятельности Мосаддык опирался, прежде всего, на народно — демократические и даже левые круги, вплоть до партии коммунистической ориентации «Туде». Однако это не так. Причин тому было две. Одна из них лежала на поверхности. Мосаддык был националистом и интеллектуалом, тесно связанным со старой персидской аристократией. Его и любые левые движения разделяла просто непроходимая пропасть. Не Мосаддык искал поддержку у левых, а левые в начале 1950‑х гг. пытались использовать в своих интересах имя Мосаддыка. Вторая причина связана с тем, что Мосаддык рассчитывал балансировать на противоречиях интересов великих держав, прежде всего США, СССР и Великобритании. Потому ни в коей мере он не мог позволить себе сколько — нибудь заметное движение в сторону левых, а тем более прокоммунистической «Туде».
Наконец, чтобы закончить разговор о «Туде», нужно иметь в виду следующее важное обстоятельство. Начиная с 1950 г. все руководители этой партии находились в Советском Союзе. Более того, лить благодаря определённым внешнеполитическим планам Л. Берии, которым не суждено было осуществиться, они оказались под его защитой и не были казнены как множество руководителей коммунистических и рабочих партий Восточной Европы в конце 1940‑х — начале 1950‑х гг. Степень изоляции руководителей «Туде» от партии и от ситуации в мире была столь велика, что уже после кончины И. В. Сталина они направили ему телеграмму с пожеланием крепкого здоровья и скорейшего возвращения к активной деятельности на благо советского и иранского народов[863].
Прежде чем коснуться взаимоотношений правительства Мосаддыка с Советским Союзом, необходимо несколько слов сказать о причине иранского кризиса. Представляется, что наиболее верно указал на неё А. И. Фурсов, выделив принципиально нового актора на геоэкономическом театре политических действий — корпоратократию. Однако беспристрастный анализ не может не внести в данный подход определённую поправку. Наряду с поединком корпоратократии с национальным государством — Ираном, в Персидском кризисе, без сомнения, имела место борьба имперских образований — США и Великобритании.
Эту подоплёку Персидского конфликта изначально, с момента прибытия в Тегеран Герберта Гувера — младшего как специального посланника Ф. Д. Рузвельта, понимали британцы. Вот что пишет по этому поводу Д. Ергин: «Но другие члены британского правительства настаивали на попытках разработать план вместе с американцами. 18 февраля 1944 г. британский посол в Вашингтоне лорд Галифакс почти два часа спорил с заместителем государственного секретаря Самнером Уэллсом о нефти и её будущем. Позже Галифакс в телеграмме, посланной в Лондон, сообщил, что “отношение американцев к нам шокирует”. Галифакс был так расстроен дискуссией в Государственном департаменте, что немедленно потребовал личной встречи с президентом. Рузвельт принял его в тот же самый вечер в Белом доме. Их беседа сосредоточилась на Ближнем Востоке. Пытаясь смягчить опасения и неудовольствие Галифакса, Рузвельт показал послу схему раздела по Ближнему Востоку, “Персидская нефть ваша, — сказал он послу. — Нефть Ирака и Кувейта мы поделим. Что касается нефти Саудовской Аравии, она наша”.
Набросок Рузвельта был недостаточен для снятия напряжения, ведь события предыдущих недель привели к обмену резкими посланиями между президентом и премьер — министром. 20 февраля 1944 г., всего лишь через час после ознакомления с докладами Галифакса о его встречах, Черчилль написал Рузвельту, что он с “возрастающим опасением” следит за телеграммами о нефти. “Стычка из — за нефти будет плохой прелюдией к тому потрясающему совместному предприятию, которое мы планируем начать и которое потребует и самопожертвования, — заявил он. — В наших определённых кругах есть опасение, что Соединённые Штаты стремятся отнять все наши нефтяные активы на Ближнем Востоке, от которых зависит в том числе и снабжение всего нашего военно — морского флота”. “Откровенно говоря, — писал он, — некоторые считают, что “нас выгоняют”»[864].
Теперь настало время, базируясь на архивных материалах, выяснить реальную роль СССР в свержении М. Мосаддыка и попробовать разобраться в причинах позиции, занятой Советским Союзом.
2
Став премьер — министром, Мосаддык заявил: «Доходами от нефти мы сможем удовлетворить все наши нужды и положить конец бедности. Невежеству и болезням, охватившим миллионы трудящихся страны. С ликвидацией компании будет уничтожен центр интриг, провокаций и вмешательства во внутренние дела, что позволит стране добиться экономической и политической независимости»[865]