В десять часов утра семьдесят семь человек были приглашены в отель “Мезон руж” (“Красный дом”) в Страсбурге, по инициативе Германа Шмитца и Георга фон Шницлера. Борман и Мюллер договорились с ними, чтобы конференция выглядела просто как частная встреча важных деятелей немецкой промышленности и крупных банкиров.
Одним из ведущих заседания был обергруппенфюрер СС (генерал рода войск) доктор Шайд, директор компании “Hermannsdorfwerke und Schenburg” (в других источниках указано название “Hermsdorf — Schönburg GmbH”. — Прим. перев). Перед подиумом сидели руководители концернов “Messerschmitt” (“Мессершмитт”), “Röchling” (“Рёхлинг”), “Volkswagen” (“Фольксваген”), “Siemens” (“Сименс”), “Krupp” (“Крупп”), “Kirdorf” (“Кирдорф”) и других фирм, дотации и взносы которых Борман и Вильгельм Кепплер (генеральный директор “Dresdner Bank” — “Дрезднер Банк”, филиала “И. Г. Фарбен”) собирали для нацистской партии на протяжении тридцатых годов. Курт фон Шрёдер, Карл Раше (директор “Дрезднер Банк”), Карл Линдеман, президент Торговой палаты тоже были там. Некоторые присутствовали только 11 августа. Руководители Гестапо и СД их прикрывали и защищали…»
«Германия уже проиграла кампанию во Франции. Решение, которое мы собираемся тут принять, определит будущее Германии, которая с этого момента уже должна готовиться к экономическому сражению, которое последует за концом войны, так, чтобы обеспечить возрождение нашей страны. Нужно, чтобы мы усилили наши контакты с иностранными обществами, но каждая фирма в индивидуальном порядке, не привлекая внимания.
Должна быть подготовлена почва, чтобы мы после войны могли заимствовать за границей значительные суммы…» И Шайд подчеркнул, что многие немецкие промышленные патенты уже разделены с различными американскими транснациональными корпорациями, среди которых Chemical Foundation, United States Steel Corporation, National Tube, Carnegie (в Иллинойсе) и т. д. Он предлагает тем, у кого нет адресов за границей, предоставить им их, чтобы инициировать слияния, которые могли бы быть предметом их скрытного обсуждения.
Именно доктор Боссе, один из помощников Альберта Шпеера (доверенное лицо Ялмара Шахта), берёт слово во второй половине дня 10 августа, перед более узким составом публики, чем утром. Он упоминает французских «маки» (партизан), чтобы сказать, что в определённое время, возможно, возникнет необходимость, чтобы некоторые руководители финансов или промышленности сбежали или затаились в ожидании развития политических процессов на Востоке, на Западе и между Востоком и Западом.
«Отныне нужно, говорил он, чтобы большие фирмы создавали конструкторские бюро и исследовательские лаборатории с сокращённым персоналом, чтобы нельзя было понять, что в них происходит. Авторы плана предусмотрели финансовые средства для их создания или обеспечения. У каждого из этих бюро будет своя связь с одним из партийных руководителей и, через него, с рейхсляйтером Мартином Борманом».[891]
В отличие от доктора Шайда, Боссе демонстративно подчёркивал свои нацистские убеждения. Он неоднократно упоминает о необходимости своих руководящих кадров, в то время, когда будет организовываться невидимая экономика побеждённой Германии:
«Финансовые резервы, собранные за границей, должны быть в распоряжении партии, чтобы из послевоенного времени появилась могущественная Германская империя. Все наши руководители промышленности должны с настоящего времени эвакуировать свои капиталы из страны. Партия примет любые меры, чтобы защитить их как здесь, так и за границей». Он уточняет: «Впредь два важных банка могут быть использованы для экспорта капиталов фирм, которые не предусмотрели эту операцию: “Basler Handelsbank” (Базельский торговый банк) и “Schweizerische Kreditanstalt Zürich” (Швейцарский кредитный банк в Цюрихе)… Но существует также много отделений банков в Швейцарии, которые за 5 % комиссии, смогут обеспечить швейцарским прикрытием некоторое количество наших фирм»[892].
Планы вывода капиталов, разработанные на встрече в Страсбурге, получили название операций «Капли дождя» и «Полёт орла». По мнению Бормана: «Результатами этой встречи должны были стать шаги, которые определят послевоенное будущее Германии»[893].
На встрече в Страсбурге было также принято решение, что «немецкая промышленность должна предпринимать шаги для подготовки послевоенной коммерческой компании — каждой фирме необходимо устанавливать новые связи и заключать соглашения с иностранными фирмами. Это должно делаться в индивидуальном порядке, чтобы не навлечь подозрения. Тем не менее партия и Третий рейх будут стоять за каждой фирмой, обеспечивая государственную и финансовую поддержку»[894].
Летом 1944 г. были определены основные маршруты вывоза капитала, научно — технических разработок и патентов, а также специалистов, обладающих уникальными знаниями и навыками. Значительная часть финансовых средств была направлена в Аргентину на счета семьи Перон, в Испанию и Португалию, а также оставлены в Швейцарии и Лихтенштейне. Патенты и ноу — хау были закреплены за вновь купленными маленькими фирмами в нейтральных странах, прежде всего в Швеции и Швейцарии, и легализованы в Соединённых Штатах как вклад шведских и швейцарских фирм в капитал крупнейших американских корпораций.
Лучшим косвенным доказательством для тех или иных версий политических событий являются финансовые следы. Политическая деятельность, публичная или конспиративная, всегда предполагает расходование ресурсов. Расходование ресурсов неразрывно связано с финансовыми потоками. Соответственно, отслеживание финансовых потоков, определение их хозяев, контролёров, исходных пунктов и мест назначения позволяет сделать тайное явным, а скрытое — доступным для анализа и понимания. Закономерно возникает вопрос: а существуют ли какие — либо свидетельства, доказывающие переток крупных финансовых потоков от структур, контролируемых «чёрным интернационалом», в Иран и конкретно — организациям и группам, стоявшим за правительством доктора Мосаддыка?
Исходную зацепку для поиска финансовых потоков даёт нам уже упоминавшаяся книга П. де Вильмаре. Базируясь на документах, полученных от высокопоставленных сотрудников ЦРУ, а также из архивов Штази и французских специальных служб, он пишет: «Этот невероятный вихрь Эвиты Перон, которую считали хрупкой, какой она и была на самом деле, между тем скрывал некую более тайную миссию. Нужно было переместить или разместить, смотря по обстоятельствам, суммы в десятки миллионов долларов в Италии, что охотно взял на себя её дорогой друг аргентино — итальянский банкир Додеро; в Швейцарии, где Жену знал, как взяться за дело; в Лиссабоне и в Мадриде. Поездка заканчивается апофеозом 7 августа 1947 г. в Швейцарии, приёмом для 200 персон в ресторане цюрихского отеля “Баур о Лак”. На приём поспешили банкиры, среди которых был и Франсуа Жену, отвечавший до своей смерти за финансовые интересы Бормана и нескольких других нацистских руководителей»[895].
В 1997 г. отставной высокопоставленный работник ЦРУ, а в последующем один из самых известных журналистов — расследователей Дэвид Ли Престон опубликовал обширное расследование о швейцарских конфидентах и банкирах Третьего рейха[896]. Часть этого расследования, посвящённая Франсуа Жену, была опубликована Престоном в газете Philadelphia Inquirer в январе 1997 г. В результате расследования Престон выяснил, что в 1932 г. в отеле в городе Бад — Годесберг Франсуа Жену познакомился с А. Гитлером. В ходе встречи он попросил у Гитлера разрешения на два года остаться в Германии для стажировки в молодёжных отрядах нацистской партии. После завершения стажировки он вернулся в Швейцарию, где поступил на работу в один из крупнейших и уважаемых частных банков страны, в число акционеров которого входил его отец. Следует отметить, что на протяжении всей жизни Жену не скрывал пронацистских симпатий. Давая в 1992 г. интервью британской «Таймс», он сказал: «Мои взгляды не изменились с тех пор, как я был молодым человеком. Гитлер был великим вождем, и, если бы он выиграл войну, мир был бы лучше».
В середине 1930‑х гг. по поручению банка он отправился на Ближний Восток, в Ливан, который в те годы назывался Ближневосточной Швейцарией и был центром банковского мира Ближнего и Среднего Востока. Там он установил контакты с владельцами и управляющими крупнейшего и старейшего ливанского банка Fransabank, контрольный пакет в котором принадлежал в те годы французским ультраправым. Там же он познакомился и установил дружеские отношения со сторонником Гитлера, одним из наиболее влиятельных политических и религиозных лидеров палестинских мусульман муфтием Амином аль-Хусейни. До самой смерти последнего Жену оставался его доверенным лицом, управляющим гигантскими средствами, которые оказались у муфтия с конца 1950‑х гг. Следует отметить, что воспитанником, наследником, а по мнению осведомлённых источников, и племянником аль-Хусейни был многолетний лидер палестинских арабов, руководитель ФАТХ, распорядитель гигантских палестинских фондов Ясир Арафат.
Перед войной и в годы войны Жену выполнял тайные операции для Абвера. Кроме того, он подружился с генералом Карлом Вольфом, личным адъютантом Г. Гиммлера, познакомился с М. Борманом и Г. Мюллером, для которых выполнял специальные финансовые поручения. Любопытно, что в годы войны его куратором по линии Абвера был офицер по фамилии Диккопф, который в последующем стал крупным чиновником, а с 1968 по 1972 г. был руководителем Интерпола. После войны Жену действовал на основе доверенностей, которые ему оставили Гитлер, Борман и Геббельс. Сразу после окончания войны Жену выступал посредником в контактах между скрывающимися нацистами и представителями швейцарской и французской разведок. Начиная с 1948 г., он создаёт целый ряд крупных компаний в Швейцарии, включая Марокканский финансовый институт, Ливано — Арабскую экспортно — импортную компанию, Институт инвестирования в модернизацию Востока и ряд других. Эти компании использовали как средства нацистов, находящиеся на швейцарских счетах, так и переданные Эвитой Перон многомиллионные ресурсы, первоначально размещённые на счетах семьи Перон в Латинской Америке.