я к СССР левоцентристская коалиция социал — демократического типа.
Бросается в глаза, что при рассмотрении германского вопроса в советском руководстве по сути сформировались две противостоящие друг другу коалиции. Одна включала представителей государственного аппарата, спецслужбы и значительную часть хозяйственников, а другая — партийцев, старую сталинскую гвардию, пережившую чистки, и военных. Первую коалицию олицетворял собой Л. П. Берия, вторую — Н. С. Хрущёв. Формирование именно таких коалиций неудивительно, поскольку их конфигурация предопределена в значительной степени объективными интересами различных групп в советской правящей элите. Первая коалиция фактически базировалась на советском варианте так называемой международной школы Realpolitik. Вторая же стала результатом консолидации партноменклатуры с корпоративными интересами военной элиты, заинтересованной в обострении международной обстановки и бесконтрольном наращивании низкотехнологичных военных расходов. На последнее хотелось бы обратить особое внимание. Советская военная элита той поры была сформирована Великой Отечественной войной, и, как показывает анализ трудов военных теоретиков, а также книг, написанных советскими маршалами, они, вплоть до катастрофы СССР, за редкими исключениями типа С. Ф. Ахромеева, мыслили новую войну как продолжение старой, с учётом атомного оружия как фактора сдерживания. Иными словами, значительная часть военной советской элиты в период с 1945 по 1991 г. последовательно выступала за экстенсивное развитие Вооружённых сил и создание количественного превосходства по любым типам вооружения перед потенциальным противником. В итоге сложившийся антибериевский блок партноменклатуры и военной элиты, в конечном счёте, привёл к обескровливанию советской экономики и в значительной степени предопределил крах СССР.
Несмотря на нерешённость вопроса о германской политике на уровне высшего советского партийно — политического руководства, Л. П. Берия и его сторонники продолжали активно действовать. «В принципе Берия действовал вполне в духе “ноты Сталина” от 10 марта 1952 г. Но только, в отличие от уже престарелого в 1952 году вождя, он проводил свои планы в жизнь со свойственным ему напором и энергией. Если бы Черчилль всё — таки вырвался в Москву в мае — начале июня 1953 г. и провёл переговоры с советской делегацией, в которой, несомненно, тогда участвовал бы и Берия, в германском вопросе, по всей вероятности, был бы достигнут исторический прорыв.
Одновременно Берия направил в Вену известную советскую разведчицу и специалиста по Германии Зою Рыбкину. Она должна была восстановить оперативный контакт с работавшей раньше на советскую разведку актрисой Ольгой Чеховой, постоянно проживавшей в ФРГ. Через неё Берия хотел прозондировать готовность Аденауэра к компромиссу по германскому вопросу (сам Берия полагал, что ГДР должна была пользоваться в составе единой Германии определённой автономией, чтобы сохранить хотя бы некоторые свои социальные завоевания). С миссией в Ватикан был послан другой ас советской разведки — Григулевич, который должен был выйти на католика — канцлера через Папский престол. Берии очень нужна была позитивная реакция Запада на свои внешнеполитические инициативы, так как её отсутствие было основным аргументом его противников в руководстве СССР»[910].
Вполне очевидно, что восстановление оперативных контактов с Ольгой Чеховой и выход на ключевые фигуры в Ватикане были связаны не только и не столько, как пишет Н. Платошкин, со стремлением установить прямые отношения с Конрадом Аденауэром, сколько с необходимостью заручиться поддержкой наиболее мощных финансовопромышленных и военных кругов Германии, связанных с «чёрным интернационалом». Политическая реальность того времени была такова, что именно эти круги за кулисами не только оказывали серьёзное воздействие на решения кабинета Аденауэра но и, что гораздо более важно, тесно взаимодействовали с реальными хозяевами Америки. Л. П. Берия был слишком искушённым политиком, чтобы не понимать, что подлинные ключи к решению германской проблемы лежат не в Бонне, а в Вашингтоне и Нью — Йорке.
Любому человеку, интересующемуся историей Третьего рейха, хорошо известна роль Ольги Чеховой и её близость не только к А. Гитлеру, но и к Г. Герингу и тем финансово — промышленным кругам, которые стояли за ним и за Мартином Борманом. Что же до миссии Григулевича, то опять же понятно, что Рим был интересен и ценен не только и не столько связями с Конрадом Аденауэром, сколько контактами с «чёрным интернационалом», а также военным крылом Ордена мальтийских рыцарей, чьи члены занимали ключевые позиции в разведывательных и военных структурах администрации Д. Эйзенхауэра.
Есть основания полагать, что миссии Рыбкиной и Григулевича достигли успеха. В результате этого В. Ульбрихт и его группа, полностью ориентировавшиеся на Хрущёва и советскую военную администрацию, с одной стороны, и Конрад Аденауэр и значительная часть американских военных — с другой, оказались перед лицом крупномасштабной катастрофы. В ходе интервью Серго Берии Дмитрию Гордону он указал, что к июню 1953 г. у отца всё было готово для того, чтобы объявить о создании единой Германии и нормализовать советско — американские и советско — британские отношения. Единственное, что могло помешать этому плану, это форсмажорные обстоятельства. Такой форс — мажор случился. В историю он вошёл под названием Берлинского восстания рабочих 1953 г.[911]
Сегодня, когда рассекречена большая часть архивов того времени, можно с чрезвычайно высокой степенью вероятности утверждать, что восстание носило не стихийный характер и было инспирировано не американским империализмом и его британскими прислужниками, а организовано по плану, разработанному для Н. С. Хрущёва советниками советско — американской неформальной военной группировки, а на практике реализовано правительством В. Ульбрихта. Доказать данное обстоятельство весьма несложно. Сегодня имеются многочисленные статистические материалы, показывающие, что к лету 1953 г. в ГДР наблюдались перебои со снабжением целым рядом продуктов питания, не говоря уже о товарах народного потребления. Жиры, мясо, кондитерские изделия и сахар по — прежнему распределялись по карточкам. Что же касается цен в коммерческих магазинах, то они были недоступны для подавляющей части работающих немцев. Кроме того, наблюдался скрытый рост цен. Вполне понятно, что в такой ситуации о какой — либо удовлетворённости трудящихся уровнем своей жизни речи идти не могло, и люди голосовали ногами. В 1951 г. ГДР покинуло более 165 000 человек. В 1952 г. — более 182 000 человек. А за первое полугодие 1953 г. — уже 120 000 человек.
Что делает в этих условиях близкий личный друг Н. С. Хрущёва В. Ульбрихт и его правительство? В самом конце апреля они резко повышают цены на общественный транспорт, одежду, обувь, хлебопродукты, мясо и содержащие сахар продукты. Чтобы действовать уже наверняка, В. Ульбрихт организует ещё одну провокацию. 28 мая распоряжением правительства были повсеместно резко повышены производственные нормы на предприятиях промышленности. Фактически это означало значительное уменьшение заработной платы, которое вместе с повышением цен и перебоями в поставках продуктов питания ставило подавляющую часть рабочих, включая высококвалифицированных рабочих и инженерно — технических работников даже не на грань, а за грань нищеты.
Эффект был ожидаемым. В ГДР, сначала в Берлине, а потом в других городах страны, вспыхнули забастовки. «Так, в берлинском районе Митте (Центр), где находились основные правительственные учреждения ГДР, из занятых на четырёх предприятиях 4413 человек бастовали около 3300, в районе Фридрихсхайн из 10 815 рабочих на 10 заводах — 10 484, в Кепенике из 24 073 рабочих на 13 предприятиях — 12 598. Забастовки охватили и заводы советских акционерных обществ. По данным аппарата советского верховного комиссара, 17 июня в Берлине бастовали 80 000 из 200 000 рабочих города, причём забастовками были охвачены крупнейшие предприятия. Повсеместно были организованы забастовочные комитеты. Выдвигались пока ещё в основном экономические лозунги: снижение цен в госторговле на 40 %, перевыборы профсоюзного руководства и другие. Однако буквально с каждым часом на первый план всё больше и больше выдвигались политические требования: отставка правительства, проведение свободных выборов, воссоединение Германии»[912]. В итоге забастовка, перешедшая в восстание, была подавлена советскими войсками. При этом силы полиции ГДР по указанию Ульбрихта покинули города ГДР и укрылись в своих казармах.
Дополнительными аргументами в пользу спровоцированности Берлинского восстания, организованного В. Ульбрихтом по указанию Хрущёва, являются свидетельства, приводимые в работе Филитова. «Имеющиеся свидетельства (правда, опять — таки пока лишь мемуарные) позволяют ответить на этот вопрос в том плане, что у Ульбрихта были, видимо, достаточно сильные покровители в Москве, которые как раз и “прикрывали” его саботаж. В. И. Мазаев, бывший в 1953 г. сотрудником СКК, а затем аппарата Верховного комиссара, сообщает, например, что ему и его коллегам поступило категорическое указание — в своих докладах не упоминать о каких — либо фактах бедствий или недовольства среди рабочего класса ГДР.
В. И. Фалин, со своей стороны, упоминает о распространённом среди советских “друзей” мнении, что рабочие в ГДР и так живут слишком хорошо и не мешало бы их слегка “поприжать”. Более того, он считает, что между этим мнением и отсутствием пункта об улучшении положения рабочих в “новом курсе” была прямая связь»[913]. Для анализа важен тот факт, что В. И. Мазаев в тот период был полковником Советской армии и, соответственно, подчинён министру обороны СССР, а В. И. Фалин трудился в аппарате ЦК КПСС.
Не является ли голословным утверждение о том, что заговор Хрущёва — Ульбрихта был скоординирован, а весьма вероятно, и разработан с участием американских политиков и военных? О том, что оно не голословно, свидетельствуют непреложные факты. «В ночь с 15 на 16 июня 1953 г. на западноберлинский аэродром Темпельхоф (американский сектор) каждые 30 минут приземлялись транспортные самолёты с боеприпасами. 16 июня английские и американские войска в городе были приведены в состояние повышенной боевой готовности, а утром 17 июня здание американской военной администрации в Берлине было взято под охрану танками. С 15 июня с американских самолётов над столицей ГДР периодически сбрасывались листовки с призывами выступить против правительства ГДР»