и сделался всесильным. В Ливане осталась половина секретариата и политического бюро, а также значительная часть Народной армии, но эти органы не могли ничего предпринимать без позволения Абу Нидаля из Триполи. Он стремился внушить подчинённым серьёзный подход к работе, шутки были запрещены.
«И всё же было в нём что — то двойственное. Коллеги замечали, что, несмотря на тягу к власти, он, похоже, был не способен осуществлять её легко или уверенно. Когда ему приходилось обращаться к более чем полудюжине людей одновременно, он нервничал. Если аудитория была многочисленнее, он становился неестественным и косноязычным. Он был неряшлив и редко проводил две ночи подряд в одном и том же доме…
Из — за долгих лет в подполье он, похоже, разучился жить нормально. В Ливии он прилагал большие усилия, чтобы скрывать факты своей повседневной жизни, причём даже от коллег. Они не знали ничего о том, где он живёт, проводит тайные совещания, хранит оружие и архивы… Если вечером у него был посетитель, он реквизировал дом одного из помощников, жена которого должна была быстро приготовить и подать еду.
В таких случаях… ему удавалось создать впечатление стеснительного и застенчивого человека, говоря тихо и глядя при этом в ковёр. Однако он мог без предупреждения пойти в атаку, внезапно становясь вербально агрессивным, как будто хотел показать, кто здесь хозяин» (с. 260).
В 1987–1990 гг. Абу Нидаль сосредоточил свои силы в Ливии. Помимо прочего, организация оперировала двумя радиостанциями: одна связывала секретариат с лагерем в пустыне, другая — с Ливаном и Алжиром. «Ливия стала нервным центром организации в осуществлении иностранных операций… ливийская разведка предоставила всевозможные удобства — от обучения и документов для передвижения до перевозок оружия и ввоза оборудования и припасов. Выгода была взаимной, причём стороны широко обменивались разведданными. Ливийцы подключили организацию к своим контактам и наоборот. Люди Абу Нидаля встречались в Ливии с представителями Красной армии Японии и Новой народной армии Филиппин[1075]. Их поощряли приглашать в Ливию любую иностранную вооружённую группировку или политическую партию, с которой они надеялись установить рабочие отношения» (с. 261). Отношения Абу Нидаля с ливийцами осуществлялись по двум каналам — через разведку и лично Каддафи.
Каддафи обращался с Абу Нидалем щедрее, чем с другими палестинцами. Террорист получал ежемесячную стипендию и имел право ввозить доллары и обменивать их на чёрном рынке по курсу примерно в 3,5 раза выше официального показателя (с. 261). Также Каддафи снабжал Абу Нидаля круглыми суммами для расходов в Европе и других местах, чтобы покрыть убытки организации в Ливане. Абу Нидаль поддерживал хорошие отношения с ключевым чиновником внутренней безопасности Ливии Абдуллой ас-Сануси, льстиво называя его «современным Саладином»[1076]. Даже во внутренних отчётах организации не позволялось и намёка на критику Ливии — из страха, что ливийцы об этом узнают.
Вместе с тем Абу Нидаль приходил в ярость, если кто — то в Политбюро сетовал, что организация становится креатурой ливийской политики. С одной стороны, он опасался последствий, с другой — хвастал, что так крепко держит ливийцев за горло и так много о них знает, что они не смогут от него избавиться.
Однако, даже живя в Ливии, террорист присматривал себе альтернативное убежище: иногда члены Политбюро и Центрального комитета уезжали пожить в Алжир. Одно время он подумывал перевезти туда жену и детей и хотел расширять связи с алжирской разведкой, начатые в 1986 г.
Как сказано выше, после начала интифады в декабрю 1987 г. Абу Нидаль осуществил ряд операций, которые серьёзно навредили палестинскому делу. По его утверждению, взрывы в Хартуме были направлены против мест, откуда уезжали в Израиль евреи — фалаша из Эфиопии. Однако утверждение было абсурдным. Бывшие коллеги террориста говорят, что он «продал» операцию Каддафи как средство навредить новому суданскому правительству Садика аль-Махди[1077]. Каддафи возникновение этого правительства «национального единства» не понравилось, так как он поддерживал лидера южных мятежников Джона Гаранта[1078], хотел расширить свой влияние в Судане за счёт Египта и надавить на Чад. У Абу Нидаля с Суданом были свои счёты: тот по просьбе Египта, ООП и США выслал его тайного представителя. Таким образом, у Абу Нидаля и Каддафи были собственные причины дестабилизировать Судан, но альтернативное объяснение всё же выглядит «легендой». Вероятнее то, что организацией вновь манипулировали.
С некоторыми странами Абу Нидаль заключал соглашения. Так, после убийства представителя ООП в Париже и обнаружения ряда схронов оружия Управление территориального надзора (DST) Франции решило, что лучшим способом нейтрализовать Абу Нидаля будет сделка с ним. По соглашению 1984 или 1985 г. во Франции поселялся тайный представитель Абу Нидаля, французские власти иногда выдавали членам организации визы и позволяли террористу создавать коммерческие предприятия, а тот в обмен обязался не ввозить в страну оружие, не атаковать французские цели и не использовать территорию страны как плацдарм. Франции было дешевле откупиться от Абу Нидаля, чем бороться с ним. Вёл он переговоры и с властями Швейцарии как страны банков. Он стремился здесь ладить, но, когда чувствовал, что диалог ослабевает, прибегал к насилию. Так, когда в 1989 г. вскрылись его некоторые международные финансовые операции, Абу Нидаль похитил двух швейцарских делегатов Международного Красного Креста в Сидоне; террорист вызвался стать посредником в переговорах с «похитителями», которые были его собственными людьми.
В других странах Западной Европы Абу Нидаль имел лишь частичный успех и много неудач. Швеция в 1990 г. выслала двух членов организации, установив их причастность к созданию схрона близ стокгольмского аэропорта. В Италии после нападения в аэропорту Рима террористу вынесли смертный приговор. Спецслужбы Британии после покушения на израильского посла в 1982 г. проявляли к Абу Нидалю большую враждебность. Он несколько раз пытался заставить Британию заключить с ним сделку, убив её дипломатов в Афинах и Бомбее, похитив журналиста А. Коллетта в Ливане, но безуспешно. Абу Нидаль считал, что Британия возглавляла скоординированную борьбу европейских разведок против него. Однако, по мнению автора, европейские страны мало делились сведениями о террористе друг с другом. Согласно Абу Айяду, в тесном сотрудничестве с правительствами Запада против Абу Нидаля была сильно заинтересована лишь ООП. Однако некоторые спецслужбы Европы (особенно британские) игнорировали инициативы палестинцев. Согласно ООП, Европа либо подчинилась шантажу террориста, либо предпочла избавиться от арестованных членов его организации, присутствие которых в её тюрьмах могло спровоцировать Абу Нидаля на дальнейшие теракты.
Абу Нидаль хвастал союзами с другими международными террористическими организациями, но, похоже, по большей части это ложь. Согласно его бывшим коллегам, с Ирландской республиканской армией у него (в отличие от Ливии) связей не было. Его предполагаемые связи с баскским сепаратистским движением ЭТА были фантазией, а с Красной армией Японии и французским «Прямым действием»[1079] связи были минимальными. С итальянской мафией Абу Нидаль заключил несколько мелких сделок по оружию и поддельным паспортам, но не более того. Сообщения западных СМИ о тесно интегрированном террористическом подполье сильно преувеличены.
Абу Нидаль действительно поддерживал связи с Армянской секретной армией освобождения Армении (ASALA)[1080] — небольшой экстремистской группировкой, которая была основана в Ливане и радикализована воинственностью палестинских группировок. Боевики ASALA рассчитывали, что убийства турок заставят Анкару признать геноцид армян и это приведёт к созданию независимого армянского государства в Восточной Анатолии. ASALA находилась в оппозиции к основной организации диаспоры — Армянской революционной федерации[1081], которую обвиняла в неэффективности. К середине 1980‑х гг. были убиты не менее 28 турецких дипломатов и связанных с ними лиц (с. 273).
Будучи изгнанниками и пережив рассеяние, армяне и палестинцы были естественными союзниками. В 1977–1982 гт. у них были общие тренировочные лагеря в Южном Ливане. После вторжения Израиля в эту страну ASALA лишилась сотрудничества с НФОП, и её место заняла организация Абу Нидаля, предложившая финансовую помощь и лагеря в долине Бекаа. Сотрудничество не пошло ASALA на пользу, так как привлекло враждебное внимание, в том числе самих армян. За взрывами в аэропортах Анкары и Парижа в 1982–1983 гг. последовали репрессии, а Абу Нидаль, желая продемонстрировать французам свою полезность, «сдал» им видного боевика ASALA Акопа Акопяна[1082], и в 1988 г. тот был застрелен в Афинах.
«Привычное обвинение в том, что коммунистическая Восточная Европа помогала Абу Нидалю и другим палестинским террористам совершать теракты на Западе, является преувеличением. Свидетельства из палестинских и западных разведывательных источников говорят о более амбивалентных отношениях, хотя в начале 1980‑х гг. Абу Нидаль и сделал Польшу своим домом на несколько лет, а также выражал восхищение Восточной Германией Эриха Хонеккера[1083]» (с. 275). На отдых он часто ездил и в Венгрию. У Абу Нидаля было три причины выстраивать хорошие отношения с восточными европейцами. Во — первых, ему и ряду его ключевых помощников требовались безопасные места проживания, поэтому он заключал со спецслужбами стран региона соглашения о безопасности. Обычно Абу Нидаль шантажировал их так же, как западноевропейские государства. Во — вторых, важным источником дохода для него была торговля оружием Восточного блока. В-третьих, он хотел подорвать тесные связи ООП со странами региона. Несколько восточноевропейских государств заключили соглашения с террористом, чтобы нейтрализовать его, но нет сведений, что они сотрудничали с ним в его операциях. Для спецслужб соцлагеря, как и их западных коллег, Абу Нидаль был террористом, которого следовало сдерживать. Хотя он любил позиционировать себя как палестинского националиста, находящегося под влиянием теорий Маркса, идеологического содержания в его отношениях с Восточной Европой не было. Советский Союз он ненавидел и часто нападал на него в своих публикациях. Себя он называл маоистом и выражал восхищение китайским экспериментом, но после короткого визита в КНР в 1972 г. никогда больше там не бывал и с китайцами отношений не поддерживал.