Среди индийских историков есть те, кто признаёт достоинства и достижения Боса, но сокрушается по поводу факта его сотрудничества с нацистским блоком. Однако для большинства индийцев Бос входит в пантеон важнейших политических деятелей страны, ну а в исторической памяти соотечественников — бенгальцев он фигура просто сакральная, равная великому поэту и писателю Рабиндранату Тагору (бенг. Робиндронатх Тхакур, 1861–1941). Разделённая ныне политически, Бенгалия — страна с древней и богатой историей и культурой, а язык бенгали стоит на седьмом месте в мире по числу носителей — около 300 млн. человек (русский — на восьмом). Бос популярен прежде всего в индийском штате Западная Бенгалия, хотя уважают его и в восточной части страны, т. е. в соседнем государстве Бангладеш. Популярность Боса очевидна, если хотя бы просто пройтись сегодня по улицам Калькутты (бенг. Колката) и взглянуть на висящие портреты Боса и воздвигнутые ему памятники. Есть даже более наглядные вещи. Как известно, международные аэропорты обычно называют в честь политических деятелей первой величины: аэропорт им. Имама Хомейни в Тегеране, Индиры Ганди в Дели, Сукарно — Хатты в Джакарте и т. д. Чтобы очертить место Боса в общественно — политическом и историческом сознании бенгальского народа (и не только его), достаточно сказать, что его имя носит международный аэропорт Калькутты.
Между тем в глазах западных людей вообще и историков в частности Бос остаётся по большей части коллаборационистом, который безнадёжно запятнал себя сотрудничеством с нацизмом, фашизмом и японским милитаризмом. Для восприятия Боса на Западе характерна неполнота знания о нём. «Это такая неполнота, одна из причин которой — отказ взглянуть»[3]. Как отметил другой видный биограф Боса, на этот раз его однофамилец бенгалец Михир Бос, «ни консервативные, ни либеральные историки не готовы принять его как бескомпромиссного патриота, а не фашистскую марионетку. В написании истории индийской борьбы за свободу авторы часто демонстрируют неловкое стремление быстро миновать то, что они очевидно считают незавидной деятельностью Субхаса Чандры Боса»[4]. Для Запада факт сотрудничества этого политика с державами «оси» перевешивает все остальные аспекты его деятельности. А может, дело скорее в том, что Бос был одним из наиболее последовательных борцов с Британской империей и — в отличие от Ганди и Неру — никогда не шёл с ней на компромиссы?
В советской и российской индологии отношение к Босу двойственное. С одной стороны, историкам импонируют его левые взгляды и радикализм. С другой стороны, граждане страны, пережившей Великую Отечественную войну, не вправе закрывать глаза на факт союза Боса с агрессорами, хотя этот союз, во — первых, был тактическим, а во — вторых, не был направлен против СССР.
Историки Британской империи нередко отмечают, что она создала свою демонологию — череду образов исторических деятелей, которые особенно упорно противодействовали её экспансии. Из деятелей афро — азиатского мира в эту демонологию были включены такие фигуры, как правитель южноиндийского княжества Майсур конца XVIII в. Типу Султан (самый непримиримый враг Ост — Индской компании в её «собирании земли индийской»), военный лидер Египта конца XIX в. Араби — паша (пытался дать отпор британской оккупации), религиозный лидер Сомали начала XX в. Мухаммад бин Абдулла Хасан (за стойкое сопротивление британцам получил от них прозвище Безумный Мулла), второй президент Египта Гамаль Абд — ун — Насыр (национализировал главную транспортную артерию империи Суэцкий канал) и другие. Все эти люди заработали активное неодобрение британцев — своих современников и их потомков — тем, что посмели не принять британского диктата (пусть далеко не всегда успешно). Бос не только стоит в череде этих фигур, но и занимает среди них одно из самых видных мест. По мнению выдающегося отечественного индолога Леонида Борисовича Алаева, «личность эта крайне противоречивая, его реальное значение в деле освобождения Индии может быть предметом дискуссии, но тем важнее нам знать о нём как можно больше»[5].
Настоящая монография не претендует на то, чтобы быть полной биографией Боса. Свою задачу я вижу в том, чтобы познакомить русского читателя с одной из самых незаурядных и, пожалуй, парадоксальных фигур индийской истории, которая долго незаслуженно находилась в тени.
1. Происхождение и юность (1897–1919)
Субхас Чандра Бос родился 23 января 1897 г. в семье состоятельного бенгальского юриста Джанакинатха Боса и его жены Прабхабати в городке Каттак — административном центре области Орисса. Тогда это была часть провинции Бенгалия, а сегодня — отдельный штат Индии. Субхас был шестым (предпоследним) сыном и девятым ребёнком в семье (из 14). Имя, которое ему дали, означало «красноречивый», что стало пророческим: Бос действительно сделается одним из выдающихся индийских ораторов своего времени.
Отец Субхаса Джанакинатх Бос (1860–1934) получил юридическую степень в Калькуттском университете, в Каттак переехал в 1885 г., начал там судебную практику, а позднее стал первым выборным председателем муниципалитета и государственным защитником и обвинителем. Род Босов происходил из деревни Махинагар южнее Калькутты, насчитывал 27 поколений и включал Махипати Боса, который служил финансовым и военным министром одного из султанов Бенгалии[6]. Семья принадлежала к касте каястха — одной из трёх высших каст бенгальских индуистов; это каста образованных людей, которые традиционно выбирают административную службу.
Отец Субхаса был типичным продуктом британского колониализма — индийским бабу (чиновником), который получил образование западного типа, успешно делал карьеру в административном аппарате Индийской империи и был вполне лоялен к её британским властям. Сформировать слой именно таких людей и рассчитывал один из идеологов британской власти в Индии известный историк Англии сэр Томас Маколей (1800–1859). Будучи членом законодательного совета генерал — губернатора Ост — Индской компании, он в «Записке об индийском образовании» 1835 г. рекомендовал: «Мы должны… создать слой, который мог бы служить посредником между нами и миллионами под нашей властью, — слой людей, которые были бы индийцами по крови и цвету кожи, но англичанами по вкусам, взглядам, нравам и складу ума»[7].
Джанакинатх находился под влиянием религиозно — реформаторского общества «Брахмо самадж», которое основал в 1828 г. известный бенгальский просветитель Раммохан Рой (1772–1833). Оно акцентировало содержащиеся в упанишадах (религиозно — философских текстах древней Индии) идеи монотеизма и выступало против наиболее вопиющих форм кастовой и половой дискриминации в индуистском обществе. Период, в который сформировался отец Субхаса как личность (вторая половина XIX в.), был «золотым веком» Британской Индии: то было время наивысшей популярности Британии в глазах индийцев, время, когда наибольшее их количество смотрело на сложившиеся отношения с ней (в том числе политическую зависимость) как на великое благо для их Родины. Основанный в 1885 г. Индийский национальный конгресс заявлял о полной лояльности Раджу. Этим словом из языка хиндустани сами британцы называли — ради местного колорита — своё правление в Индии: the Raj.
Мать Субхаса — Прабхабати (бенг. Пробхаботи, 1869–1943) — происходила из видной семьи Даттов из Хатхколы в северной Калькутте. Она отличалась сильным характером, и в семейных делах последнее слово обычно оставалось за ней. По признанию Субхаса, в раннем детстве он чувствовал себя «весьма незначительным существом», так как родители внушали ему благоговейный трепет, а отец сознательно держал детей на расстоянии, занятый работой.
Когда Субхасу было пять лет (1902), родители определили его в Протестантскую европейскую школу баптистской миссии, которую уже посещали его братья и сёстры. Учились в этой школе главным образом дети европейцев и англо — индийцев (полукровок); индийцы составляли всего около 15 % учеников[8], и прочие относились к ним свысока. Выбор семьёй Бос этой школы был продиктован тем, что в ней лучше и раньше, чем в других, давали английский язык. Кроме того, школьники получали хорошее представление о географии и истории Британии и учили латынь, а вот индийских языков им не давали вовсе. Субхас учился на «отлично» и, похоже, принимал сложившийся порядок вещей. Лишь к концу семилетнего обучения мальчик стал ощущать, что живёт в двух раздельных мирах, которые не всегда друг другу соответствуют[9].
В 1908 г. Субхас окончил начальную школу и в январе следующего года поступил в университетскую школу Рэйвеншо тут же, в Каттаке. Здесь он обрёл чувство уверенности в себе, в начальной школе ему этого недоставало из — за высокомерного отношения англичан и характерного для их учебных заведений акцента на спорте, а не на собственно учёбе. В средней школе учителями и учениками были в основном бенгальцы и ория (коренной народ Ориссы), и на первых порах новичок даже допускал в эссе на родном бенгали грамматические ошибки. Зато Субхаса выделял среди одноклассников хороший английский. Проявлял в учёбе упорство и на экзаменах добивался высших оценок.
Политику подросток обсуждал дома редко. Как написал Субхас в автобиографии, до декабря 1911 г. он «был столь политически неразвит, что участвовал в конкурсе эссе по случаю коронации короля (Георга V)»[10]. Джанакинатх в 1912 г. был назначен членом Бенгальского законодательного совета и пожалован официальным титулом раи бахадур.
Однако зрели перемены. По словам самого Субхаса, он был не по летам развитым ребёнком и в придачу интровертом, поэтому скоро всерьёз задумался над дальнейшей жизнью: «То, в чём я нуждался и к чему бессознательно пробирался на ощупь, было центральным принципом, который я мог использовать как крючок, куда можно было повесить всю мою жизнь, а также в твёрдом решении не отвлекаться в жизни ни на что другое. Отыскать этот принцип или идею, а затем посвятить ему жизнь было делом нелёгким»