[220]. В Цоссене близ Берлина был создан особый лагерь для военнопленных мусульман из Французского Алжира, Британской Индии, России; в германском штабе подумывали сформировать из них корпус и бросить его на Индию. В вышедшей в 1917 г. книге руководителя Пангерманского союза, позднее члена НСДАП графа Эрнста цу Ревентлова (1869–1943) о геополитическом и экономическом значении Индии настойчиво проводилась мысль, что крушение власти Британии в Индии покончит и с её мировым владычеством[221]. Контакты с недовольными Раджем индийцами Второй Райх осуществлял в рамках общей стратегии заигрывания с антиколониальными движениями Востока. Третий Райх перенял эстафету. Кстати, имя Боса в антибританской пропаганде немцы задействовали ещё до его приезда в Германию. В 1940 г. в книжной серии «Англия без маски» вышло сочинение Райнхарда Франка «Господство Англии в Индии»[222], где автор припомнил британцам все отрицательные стороны их правления — от жестокого подавления восстания 1857–1859 гг. до репрессий против национального движения в современной ему Индии. Последний параграф книги назывался «День освобождения Индии должен прийти!», а завершался цитатой из Боса: «Я выступаю за полностью независимую федеративную Республику Индия. Это цель всех целей, которая стоит перед моим мысленным взором…»[223]
Ведя переговоры с Абвером о комплектовании индийской военной части, Бос поставил условием, что её солдаты будут сражаться только на одном фронте — в Индии с британцами. В середине декабря 1941 г. министерство обороны Германии санкционировало формирование Индийского легиона, и во Франкенберге в Саксонии был создан второй тренировочный лагерь. Солдаты носили униформу немецкого типа с шёлковой эмблемой на левом рукаве: трёхцветный флаг с тигром посередине.
Вербовка среди военнопленных в лагере Аннаберг шла медленно, так как сержанты отговаривали рядовых от записи в легион, тем более что присягнувшие британскому королю — императору солдаты тревожились о благосостоянии оставленных в Индии семей. Чтобы создать ядро армии, Босу потребовалась вся сила убеждения. Однако и отдача оказалась немалой. Как вспоминал Г. К. Мукерджи, Бос зажигал аудиторию; так, после полуторачасовой речи вокруг него столпились десятки пленных джатов[224], сикхов и патанов с просьбой зачислить их в легион[225]. «Крестьяне всего мира имеют репутацию людей практичных… Они не доверяют никаким агитаторам и более всего остерегаются потерять почву под ногами из — за сентиментальных речей. И всё же сотни их позволили себя увлечь, хотя ни с нашей стороны, ни со стороны германских властей принуждения не было. Они знали, что выбирают путь лишений, смерти или и того и другого… Субхас пользовался необъяснимым влиянием на них, которому они не могли противиться. Это было почти сродни волшебству…»[226] Действовало, однако, и материальное средство убеждения. Парадоксальным образом это были посылки с пищей и одеждой, которые отправляли пленным через Международный Красный Крест британцы, опасаясь их дезертирства: британцы знали, что некоторые индийцы вступили в легион, но не знали — кто именно, поэтому посылки получали все.
Теоретически Индийский легион был зародышем национальной армии независимой страны. Однако на деле он находился под полным контролем немецкого командования. Офицерами были только немцы, командовал частью австрийский подполковник Курт Краппе. По отзыву редактора журнала «Азад Хинд» коммуниста Промода Сенгупты, он уважал Нетаджи и относился к индийским солдатам «как к собственным детям»[227]. Правда, по другим данным, в целом немецкие офицеры обращались с индийцами презрительно и называли их «цветными вспомогательными народами»[228]. По сути, они вели себя в легионе так же, как британцы в своей англо — индийской армии. Недаром бенгальский коммунист Шаумендронатх Тагор, племянник поэта, ещё в 1933 г. призвал соотечественников не обольщаться уважением нацистов к арийской культуре, так как индийцев те считают давно выродившимися арийцами[229].
Ил. 4. Краппе и Бос (1942).
Германия допустила возникновение Индийского легиона главным образом в целях пропаганды. Неслучайно ни немецкие, ни итальянские военные власти в Ливии так и не разрешили Босу посетить эту страну, чтобы оценить ситуацию с пленными индийцами на месте и агитировать их массово вступать в легион. Поэтому в эту часть попали не более 4 тыс. из 17 тыс. индийских военнопленных[230]. Командующий немецким Африканским корпусом известный полководец генерал Эрвин Роммель (1891–1944) рассматривал этих пленных как рабочую силу.
Для связи с семьёй и друзьями в Индии Бос пользовался двумя каналами — через Кабул и Токио. В Кабуле сообщения от него принимал и передавал далее в Индию регулярно наведывавшийся в афганскую столицу Бхагат Рам Тальвар. Правда, Бос не подозревал, что теперь эта сабля сражается за противоположный лагерь (игра слов: talvār на панджаби и хиндустани означает «сабля»).
Пытаясь поднять восстание в Индии, Бос невольно помог антигитлеровской коалиции создать ценного разведчика, который стал, пожалуй, самым удивительным двойным агентом Второй мировой войны (с иерархией лояльностей). Его провожатый Бхагат Рам Тальвар, расставшись с ним в марте 1941 г., начал было работать на итальянскую и немецкую разведки. Однако, вернувшись в Панджаб из второй поездки в Кабул, он узнал о нападении Райха на родину социализма. Будучи членами левой партии, Тальвар и его товарищи сделали выбор и запросили советскую разведку: провалить теперь контакты Боса? Им ответили: контакты сохранять, но не вредить Британии как союзнику СССР. Получаемые от Боса из Берлина инструкции Тальвар (под кодовым именем Ром) стал передавать агенту Заману — резиденту НКВД в Афганистане Михаилу Андреевичу Аллахвердову (1900–1968). В то же время немцев, итальянцев и японцев он снабжал ложными — завышенными — сведениями об обороноспособности Индии (те щедро платили, а немцы даже наградили «своего» агента Железным крестом). Советская разведка пыталась узнать через Тальвара изменения стратегических планов нацистского блока.
В октябре 1942 г. при очередном переходе индо — афганской границы Тальвар был арестован британцами. Тогда советские спецслужбы раскрыли им его истинную роль и выразили готовность поделиться агентом. Тальвар стал работать и на британцев (с кодовым именем Серебро), а сведения передавал через Коммунистическую партию Индии, деятельность которой британцы в 1934 г. запретили, но незадолго до описываемых событий вновь разрешили из — за союзнических отношений с СССР. Работал Тальвар под надзором подполковника Питера Флеминга (1907–1971), который приходился старшим братом создателю Джеймса Бонда Йену Флемингу (1908–1964). В штаб — квартире англо — индийской армии в Дели Питер Флеминг возглавлял отделение дезинформации. «Разведка — это игра, и мастера шпионажа, будь они друзья или оппоненты, начинают уважать даже врагов. Флеминг издали наблюдал за Босом и, что удивительно, восхищался им. Японцами он был сыт по горло: они были готовы верить любым невероятным историям, а соображали медленно. С Босом дело было другое»[231]. Однако об истинной роли Тальвара Нетаджи не догадывался. Некоторые историки сравнивают этого агента с выдающимся советским разведчиком в Японии Рихардом Зорге (1895–1944) и сетуют, что деятельность панджабца в Афганистане не оценена потомками по достоинству. Его первая биография появилась лишь недавно[232].
Вторым каналом связи Босу служила столица Японии, точнее, цепочка Берлин — Токио — японское консульство в Калькутте — Сарат Бос. Однако японский телеграфный код оказался уязвим для взлома, и 5 сентября 1941 г. телеграмма министра иностранных дел Японии своему послу в Берлин с сообщением Сарата брату легла на стол Черчиллю. Поэтому, когда в декабре кандидатуру Сарата наметили в министры внутренних дел провинциального правительства Бенгалии, власти арестовали его и выслали до конца войны в Южную Индию. Его японские контакты сочли угрозой имперской безопасности.
В ноябре 1941 г. секретарь МВД Индии заявил, что Бос «перешёл к врагу» и подписал с державами «оси» пакт, нацеленный на вторжение в Индию. Британцы развернули против него масштабную пропаганду. Лондонская газета Daily Mail поместила его фотографию с подписью: «Индийский квислинг № 1 бежит к Гитлеру»[233]. Кстати, примерно тогда же нацистский идеолог Розенберг подал фюреру записку о том, как британцы контролируют Индию, и тот нашёл их методы интересными как образец для управления оккупированными территориями СССР. Неслучайно вскоре после нападения на Советский Союз он заявил: «Российское пространство — это наша Индия, и как англичане правят ею с помощью горстки людей, так и мы будем править этим нашим колониальным пространством»[234].
В октябре 1941 г. Босом заинтересовались японцы: военный атташе в Берлине полковник Ямамото Бин[235] получил указание навести о нём справки. Япония спешно готовилась к войне с англосаксонскими державами, поэтому стала присматриваться к Индии. Состоялась встреча Боса с Ямамото и японским послом (1941–1945) генерал — лейтенантом Осимой Хироси, после которой индийский политик стал частым и желанным гостем в посольстве Японии. Уже 17 декабря 1941 г., после неудачной итало — германской конференции по вопросу всё той же декларации, Бос осведомился у Осимы, согласится ли Токио устроить его возвращение на Восток.