На конференции Лиги индийской независимости в Бангкоке в июне 1942 г. 126 её делегатов назвали главной целью своего движения независимость Индии, а единственным истинным выразителем интересов её народа — ИНК. Делегаты учредили руководящий орган Лиги — Совет действий — и приняли резолюцию из 35 пунктов. В числе прочего они потребовали от Токио всецело передать контроль над ИНА индийцам, признать её равной по статусу армии Японии и её союзников, перед вторжением в Индию подтвердить Лиге, что осуществляется оно в соответствии с пожеланиями ИНК, а также обещать признать после грядущего освобождения Индии её территориальную целостность и полный суверенитет[311]. Тодзё и его генералов такой напор озадачил.
Одним из пунктов резолюции Лига сделала требование к Японии пригласить из Германии знаменитого однофамильца своего председателя. В стремлении заменить одного Боса другим выразилось недовольство индийской общины откровенной прояпонской позицией Рашбехари. Ещё майор Фудзивара в декабре 1941 г. отметил, что все индийцы, каких он встречал в Таиланде и Малайе, восторгались Субхасом и доходило это почти до религиозного поклонения.
Однако подготовка к переезду Боса затянулась, а от ответа на Бангкокскую резолюцию по пунктам правительство Японии уклонилось. На переговорах с членами Лиги в октябре 1942 г. сотрудник политического отдела военной администрации Бирмы Ютани не нашёл ничего лучше, как всерьёз спросить их: «Да что плохого в том, чтобы быть марионетками?»[312] Майор Огава заявил: «Мы всегда держим слово. Можете видеть это по Маньчжурии. Мы дали ей независимость». Мохан Сингх отрезал: «Именно этого мы и не хотим. Кто будет утверждать, что у Маньчжурии есть какая — то независимость?»[313]
Отчаявшись улучшить индо — японские отношения, Мохан Сингх издал приказ о расформировании ИНА. Тогда несговорчивого сикха арестовала кэмюйтай (японская военная полиция) и отправила под домашний арест на островок в Джохорском проливе. Более 4 тыс. солдат и офицеров ИНА, которые выступали против Рашбехари Боса, были высланы на Новую Гвинею и другие южные острова Тихого океана[314]. В то же время Рашбехари в феврале 1943 г. заверил соотечественников, что Субхас Бос уже едет принять командование. Япония стала надеяться, что приезд авторитетного политика усмирит отбившееся у неё от рук индийское население Юго — Восточной Азии.
2 июля 1943 г. Нетаджи вместе с Абид Хасаном и Рашбехари Босом прилетели из Токио в Сингапур, который японцы переименовали в Сёнан (Свет Юга). Наконец перед Босом открывались перспективы масштабной деятельности. Три миллиона индийцев Юго — Восточной Азии сулили ему широкую социальную опору. Причём это были не только оторванные от дома военнопленные, как в Северной Африке и Европе. Помимо военнослужащих капитулировавших англо — индийских частей это были члены живущей полной жизнью многочисленной диаспоры. По сути, то была мини-Индия.
4 июля в сингапурском 16-этажном небоскрёбе «Катай» (первом в Юго — Восточной Азии) состоялось заседание Лиги индийской независимости, на котором Субхас принял у Рашбехари руководство организацией. Оказанный членами Лиги горячий приём ошеломил его. Впрочем, он и сам их ошеломил. Выступив с характерной для него пламенной речью, Бос выразил убеждённость в грядущей победе держав «оси», но призвал избегать недооценки врага[315]. Говорил на хиндустани, а в паузах его переводили на тамил: «Что точно он говорил, неважно… Ему предстояло произнести так много речей в следующие несколько дней, а затем в следующие два года, что в умах слушателей их содержание, должно быть, неизбежно смешалось. Однако все сходятся в том, что зал он взял штурмом. Когда он закончил, человека, место которого он занял, уже практически забыли»[316].
Ил. 8. Бос на параде ИНА в Сингапуре (1943).
В рукописном календаре важных событий напротив июля 1943 г. Бос пометил просто: «Начал работу». Взялся и за улучшение индо — японских отношений: убедил Токио сменить полковника Ивакуро на полковника Ямамото Бина, с кем имел дело в Берлине как с военным атташе. Ямамото отошёл от практики именовать ведомство по делам индийцев по его руководителю и дал ему оптимистичное название Хикари — кикан (Светлое ведомство), а штаб — квартиру перевёл из Бангкока в Сингапур.
На следующий день после принятия на себя руководства гражданской организацией индийских патриотов Нетаджи объявил о воссоздании организации военной, т. е. Индийской национальной армии (хиндустани Ᾱzād Hind Fauj, англ. Indian National Army). 5 июля на площади перед правительственным зданием Сингапура он, надев военную форму, принял командование над 13 тыс. индийских солдат и выступил перед ними с речью[317]. Таким образом, японцы и Мохан Сингх облегчили Босу организаторскую задачу. Если в Германии ему пришлось создавать военную часть с нуля, в Юго — Восточной Азии зародыш армии был уже создан до него. Однако, если Мохан Сингх рассматривал ИНА лишь как военную организацию, Бос сделал её авангардом движения всего индийского населения региона.
В речи перед армией Бос бросил боевой клич «Вперёд на Дели!» (хиндустани Dillī chalo!). Это было обращение к исторической памяти индийцев: с таким кличем выступили сипаи в городе Мератх, с бунта которых началось индийское восстание 1857–1859 гг. Бос назвал Сингапур некогда оплотом, а теперь кладбищем Британской империи и заявил, что выжившие герои проведут парад победы на другом её кладбище — в Красном форте Дели. Напомнил, что Вашингтон и Гарибальди смогли освободить свои страны только благодаря тому, что каждый располагал армией. Назвал солдат ИНА пионерами в благородном деле и обещал, что будет с ними «и в горе и в радости, и в страданиях и в победе»[318].
В ИНА и вообще к индийцам Юго — Восточной Азии Бос перенёс из Германии всю принятую там для Индийского легиона символику — гимн «Джана — гана — мана» на слова Тагора, приветствие «Джай Хинд!» и трёхцветный флаг. В его центр вновь поместили гандистскую чаркху: прялка вернула себе место, занятое было тигром. Этим Бос хотел подчеркнуть, что делает одно дело с оставшимся в Индии Конгрессом. Внушал военнослужащим ИНА и особый девиз: «Единство, вера, самопожертвование» (хиндустани Ittifāq, е’tirnād, qurbānī).
В июле — сентябре 1943 г. Нетаджи ездил по странам региона, выступая перед соотечественниками и бросая лозунг «Тотальная мобилизация для тотальной войны»[319]. Дотошно вникал в дела и хватал информацию на лету. Как вспоминал полковник ИНА Прем Кумар Сехгал (1917–1992), когда он вёз Боса на автомобиле на один из митингов, тот забросал его вопросами, как правильно выразить ту или иную мысль на урду, а, приехав на место, использовал в своей речи выражения, которые только что узнал, все до одного[320].
Ораторское искусство приносило Босу большой успех. Не менее 18 тыс. индийцев пополнили ряды ИНА, а десятки тысяч вступили в местные отделения Лиги индийской независимости и занимались снабжением новой армии[321]. Помимо прочего, в ИНА был сформирован женский полк, который назвали в честь почитаемой национальной героини Индии рани (княгини) княжества Джханси — Лакшми Баи (1828–1858), которая была одним из лидеров антибританского восстания и погибла в бою. Женский полк прошёл военную подготовку, но его основной задачей было, конечно, принять заботу о раненых и больных. Созданием этого полка Бос надеялся сделать войну за освобождение подлинно всенародным делом и ещё больше воодушевить мужчин.
По словам соратника Боса по Берлину Г. К. Мукерджи, «настоящее величие Субхаса заключалось в его способности организовывать людей на какое — то решительное дело. Она была тем более примечательной, если учесть условия нашей страны и наш национальный характер. Мы так привыкли к неточному (loose) мышлению и неорганизованной жизни, что для большинства из нас организованное общество кажется почти нежелательным… Организовать таких людей всегда нелегко, а ещё труднее было сделать это во время войны, когда по разным причинам такие люди оказались за рубежом. Однако и в Европе, и в Восточной Азии Субхасу удалось сформировать из такого бедного материала, каким мы были, эффективную армию и сплочённую политическую организацию для поддержания этой армии. Причём сделал он это, не обещая каких — либо наград, и в обстоятельствах, которые более мелкую по масштабу личность лишили бы терпения. С одной стороны, ему пришлось иметь дело с немцами и японцами, а с другой — преодолеть наше собственное отсутствие опыта организованной политической работы в совершенно непривычной среде… Никто, кроме Субхаса, не смог бы убедить нас согласиться на тяжкий труд с такой радостью, и я уверен, что никакой другой индийский лидер не смог бы поддерживать существование такой команды, как наша, в течение долгого времени. Его глубокое понимание людей, способность постичь недостатки других и великая способность обратить их в положительные качества были уникальными. Каким бы ни было суждение о Субхасе истории, она никогда не смогла бы недооценить его почти беспримерный организационный гений. Если бы Субхас выбрал другую карьеру, скажем, промышленника, его вклад в наше индустриальное возрождение, несомненно, был бы не меньшим, чем у Джамшеджи Таты или сэра П. Ч. Рая»[322].
Параллельно приёму добровольцев Бос организовал масштабный сбор денег. К октябрю 1943 г. ведавший финансами подполковник — бенгалец А. Чаттерджи собрал почти 2 млн. долларов Проливов