, созданного Кевином МакКлори, Джеком Уиттингэмом и Автором (т. е. самим Флемингом. — А. Б.).
А вот зато все права на написанный ранее сценарий и будущие экранизации романа суд оставил за МакКлори.
И уже МакКлори, не мешкая, договорился с Зальцманом и Брокколи, и уже они втроём сняли «Шаровую молнию» — самый успешный фильм бондианы, в котором и был явлен публике ставший вечным во всём мире кинообраз героя.
Почти двадцать лет спустя, в 1983 г., МакКлори снял уже сам, без участия владельцев прав на всю остальную бондиану, ещё одну версию «Шаровой молнии» под названием «Никогда больше не говори никогда» (Never Say Never Again[558]). По мнению многих кинокритиков у него в результате получился один из лучших фильмов о Бонде, и это косвенно подтверждает, насколько значительным был в реальности его вклад в создание общепринятого сегодня образа.
Напрашивается очевидный вывод: того Джеймса Бонда, которого знает подавляющее большинство его поклонников — то есть те, кто знаком со своим кумиром только по фильмам, — создал вовсе не Ян Флеминг. Да и вообще, судя по первоначальной реакции Кевина МакКлори на романы Флеминга, можно предположить, что тот Бонд, которого Флеминг создал действительно сам без всякого постороннего вмешательства, совсем иной и наверняка для азартных и будоражащих воображение приключений недостаточно киногеничен. Причём предполагать можно смело, поскольку на практике дело именно так и обстояло.
НА самом раннем этапе, когда концепция будущих романов и их главного героя только — только начинала формироваться и когда до написания первого слова в самом первом рассказе о похождениях Джеймса Бонда ещё оставалось много месяцев, Ян Флеминг довольно активно обсуждал своего лирического героя, черты его характера и вообще то, чем и ради чего он должен был жить, со своим старшим братом Питером. А когда черновик первого романа («Казино Руаяль») был готов, всё по — прежнему Питер — признанный литературный мастер — сделал стилистическую правку рукописи и лично рекомендовал это первое произведение ничем ещё не отметившегося в литературе новичка своим друзьям в престижном издательском доме Jonathan Саре[559].
Но ещё до этого, весной 1951 г. Jonathan Саре отпечатал в Париже небольшим тиражом (даже через шесть лет после войны бумага в Англии всё ещё была большим дефицитом и отпускалась «по карточкам») коротенькую повесть под названием «Шестая колонна». Автором её являлся Питер Флеминг, а посвящением в ней было — То ту brother Ian («Моему брату Иану»). То есть Питер этой литературной безделушкой наглядно продемонстрировал брату, как он себе представляет и формат его будущих произведений[560], и их идейную направленность, или, иначе, ту идеологическую задачу, которую Ян своими романами должен был попробовать решить.
Сюжет у этой сегодня уже мало кому известной сатирической повести полудетективный, и написана она свойственным Питеру Флемингу отменным языком и с большим юмором. С точки же зрения данного разговора особенно поражает та предельная ясность, с которой Питер Флеминг раскрыл в ней вычлененную им вместе с братом сверхзадачу (по Станиславскому).
В двух словах сюжет повести таков.
В Англии огромной популярностью пользуется некий Пол Осни, писатель и радиокомментатор с завораживающим всех голосом (это важная деталь, поскольку в те годы радио играло «воспитательную» роль даже ещё большую, чем сегодня играет ТВ). Но при этом Осни является агентом НКВД. И не просто агентом. Он по собственной инициативе предлагает Кремлю план — «План Д» — цель которого формулирует следующим образом:
…ускорить нынешний упадок британского национального духа и тем самым впоследствии подорвать и со временем исключить полностью влияние Великобритании на ход дел в мире.
Кремль предложенный план принимает, и для его осуществления в Лондон по случаю постановки таи его пьесы отправляется популярный советский драматург Глутеров. Его задача заключается в том, чтобы запросить политического убежища и затем, получив всевозможную поддержку со стороны Осни и его коллег на радио, в печати и в столичных влиятельных кругах, ненавязчиво пропагандировать идею, что во всех грехах СССР виноват тиран Сталин, а зато простые советские люди — советский народ — добры по натуре и вовсе не желают англичанам никакого зла. Результатом по задумке автора «Плана Д» должны были стать утрата бдительности в английском обществе и его отказ от поддержания своих боевых сил и средств в надлежащей готовности.
Глутеров в день премьеры по окончании спектакля прямо со сцены заявляет о своём решении не возвращаться в СССР. Благодаря такой в буквальном смысле слова театральности жеста и последующим тщательно скоординированным действиям Осни и Кремля, Глутеров моментально оказывается в центре всеобщего внимания, и идейная атака на умы ничего не подозревающих англичан начинает развиваться в полном соответствии с задуманным.
Однако как раз перед появлением Глутерова в Лондоне текст «Плана Д» (анонимный, без упоминания его автора или Кремля) волей случая попадает в руки британских спецслужб. И потому в конце концов, когда дело у Осни уже дошло до создания целой пацифистской партии, имеющей к тому же очень неплохие виды на победу на ближайших парламентских выборах, опять по воле случая, но одновременно и усилиями главных героев — один из которых, генерал Фрит, руководит британской военной разведкой, а другой, потомственный аристократ Арчи Струм, сочиняет романы о патриотических подвигах британского агента полковника Хэкфорта[561] — Осни оказывается хотя и не разоблачён, но совершенно и окончательно дискредитирован в глазах общественности, а заодно серьёзный ущерб причинён и репутации пацифистской партии. Угроза, связанная с развязанной при участии Глутерова деморализующей кампанией, в Англии временно нейтрализована. Глутеров же, по сообщениям газет, после фиаско Осни уже как ни в чём ни бывало прибыл в Нью — Йорк, где готовится постановка его пьесы…
Понять сверхзадачу этой повести в контексте начала 1950‑х гг. очень несложно. Соединённое Королевство, Британская империя не просто вышли из войны с физически разрушенной и обанкроченной метрополией без малейшей надежды рассчитаться в обозримом будущем за огромные долги по ленд — лизу перед США (на момент написания повести в Великобритании ещё даже действовала карточная система); вдобавок к тому англичане испытывали колоссальное давление как со стороны всё тех же США, так и Советского Союза, единодушно требовавших окончательного упразднения колониальной системы и предоставления независимости всем доминионам, колониям и управляемым территориям. Английские империалисты были смертельно ранены, и конкуренты — интернационалисты из обоих лагерей, естественно, стремились их добить.
За счёт чего эта цель могла бы быть достигнута, Питер Флеминг и излагает устами Пола Осни, формулируя в тексте его «Плана Д» собственные мысли, которые он к тому же без всякого стеснения устами генерала Фрита характеризует следующим образом:
Он (автор «Плана Д». — А. Б.) очень разумно всё излагает… Этот парень раскрывает суть просто блестяще. У него холодный расчётливый ум, он хорошо знает, о чём пишет…
Мысли же у автора «Плана Д» (то есть у Питера Флеминга) следующие:
Британские острова должны, просто обязаны родить свой особый национальный дух, потому что иначе они ничто. Ведь по сравнению с остальными современными государствами Соединённое Королевство — всего лишь маленькая, бедная и уязвимая страна. Понятно, что она такой бывала и раньше, но настолько, насколько она таковой является по сравнению со своими основными конкурентами сегодня, — никогда. На всем протяжении своей истории эта страна выживала, и даже не просто выживала, а весьма впечатляюще расширяла сферу своего прямого и косвенного влияния за счёт того, что неким спонтанным образом умела выводить в достаточных количествах необходимую ей человеческую породу. В количествах, имеется в виду достаточных для того, чтобы восполнить, причём даже с лихвой, нехватку по сравнению с другими странами людских, экономических, климатических и прочих ресурсов. Подобным образом удавалось добиваться своей цели и некоторым другим малым странам, Португалии, например, или Голландии; но у них это получалось на протяжении одного — двух столетий. А затем они утрачивали что — то важное: волю (или просто склонность) к борьбе с невзгодами, готовность идти на риск; и в результате у них пропадала вера в своё предназначение, а следом и в самих себя, и ныне они опять в плане географическом, политическом и в некотором роде нравственном вернулись туда, откуда когда — то начинали.
По мнению автора «Плана Д», Великобритания, если можно так выразиться, как раз сворачивает на такой же путь….он считает, что мы обречены, потому что вот — вот перестанем производить на свет нужную нам породу — если не совсем, то в достаточных количествах точно. <…> [И потому, полагает автор «Плана Д», существует реальная возможность] запустить процессы, которые неумолимо приведут к подрыву национального духа народа Великобритании — её единственного по — настоящему ценного и незаменимого достояния.
Глубоко озабоченный этой зловещей перспективой генерал Фрит — классический британский патриот имперского толка с не менее классической выучкой и безупречными манерами тогдашнего британского правящего класса — отправляется к своему доброму приятелю Арчи Струму, не менее геройски, чем генерал, показавшему себя на войне и не менее вышколенному, чем генерал, завсегдатаю элитарных клубов, чтобы, как генерал выразился, «задать наводящий вопрос, рассказать маловероятную историю и предложить одно необычное задание». (Точно такая же субординация в реальной жизни существовала и между братьями: Питер Флеминг войну прошёл в полковничьем звании, а Ян Флеминг — чуть младше — в звании коммандера или капитана второго ранга, т. е. подполковника.)