НВС предложение США отклонила и вместо этого вернула все находившиеся под её управлением владения британскому монарху, который тут же передал их британскому же доминиону — Канаде.
При этом сама Канада была создана практически одновременно с продажей Аляски Соединённым Штатам (документ, согласно которому учреждался этот полуавтономный доминион — British North America Act, был подписан 1 июля 1867 г., всего через три месяца после подписания русско — американского договора о цессии Аляски), то есть британский монарх явно начал предпринимать решительные меры в ответ на усматриваемое англичанами усиление США.
К этому остаётся добавить, что:
a) EIC к тому моменту тоже уже была национализирована (после вступления в силу закона об управлении Индией 1858 г.), и Индия приобрела в составе империи даже ещё более зависимый статус, чем Канада;
b) РАК и подвластные ей колонии в 1865 г. утверждённым царём решением Государственного совета были переданы в ведение морского министра, то есть российские имперские предприниматели, как и их британские коллеги, тоже были в те годы лишены своих монопольных, квазигосударственных полномочий;
c) созданная чуть позже по старому трафарету Имперская британская восточно — африканская компания просуществовала всего семь лет и была ликвидирована ввиду её очевидной недееспособности в новых реалиях конца XIX века (её наследницами сегодня являются Кения и Уганда — оба члены (Британского) Содружества наций).
Так что продажа Аляски вполне вписывается в общий контекст постепенного ухода со сцены исчерпавших свой исторический потенциал частных имперских компаний старого типа и прихода им на смену более формализованных имперских государственных структур с соответствующим государственным силовым обеспечением.
О пересказанной вкратце первой, фиктивной попытке «продать» Аляску писали многие, так что для примера был выбран один из самых авторитетных отчётов. Его автор — историк и архивист Фрэнк Голдер — в своё время считался в США ведущим специалистом по истории российской дипломатии XIX века и стал первым куратором Гуверовского института войны, революции и мира, созданного в 1920 г. при Стэнфордском университете (основатель института, будущий президент США Герберт Гувер был выпускником Стэнфорда). В августе того же года Голдер в своём новом качестве главного гуверовского архивариуса отправился в Россию (это была его третья научная командировка в нашу страну — предыдущие состоялись в 1914 и 1917 гг.), где он приступил к собиранию и приобретению всевозможных интересовавших Гувера документов. Одновременно, пользуясь предоставленным ему доступом к архивам упразднённого имперского министерства иностранных дел, он на основе дипломатической переписки барона де Стекля с Санкт — Петербургом написал исторический очерк под названием «Приобретение Аляски» (The Purchase of Alaska), посвящённый истории того, как проходила эта сделка (очерк был опубликован в 1920 г. в апрельском выпуске исторического альманаха The American Historical Review. Vol. 25, No. 3). Особый интерес Голдера к истории Тихоокеанского Севера объясняется тем, что он, будучи ещё студентом, три года по собственному желанию преподавал в государственной начальной школе для туземного населения на Алеутских островах, затем, получив диплом, десять лет проработал в Университете штата Вашингтон, где занимался историей освоения Аляски и Восточной Сибири, а свою докторскую диссертацию в Гарварде посвятил проблемам освоения Россией тихоокеанского региона (диссертация вышла отдельной книгой под названием Russian Expansion on the Pacific, 1641–1850 в 1914 г.).
Из приведённой выше расстановки сил в тихоокеанском регионе на момент начала Крымской войны хорошо видно, что еще в середине XIX века существовали два полноценных типа субъектов имперской экспансии: a) государства и b) частные имперские (колониальные) компании. И хотя в число основных акционеров таких компаний входили, как правило, члены монарших семей и даже сами монархи, а также их ближайшие сподвижники и советники и компании получали от своих монархов монопольные права на освоение и развитие отданных им в управление (иногда огромных) территорий, ставить между ними и государствами знак равенства в контексте колонизации нельзя, поскольку компании — в отличие от государств — осуществляли свою колонизаторскую деятельность не за счёт государственного бюджета и суверенных займов, а за счёт своих доходов и прибылей, а потому и приоритетом во всех их начинаниях, решениях и предприятиях был всё — таки не государственный, а хозяйственный, коммерческий интерес, хотя граница между этими двумя понятиями и была крайне размыта.
Государства всячески поддерживали колониальные компании в той мере, в какой они, ничем не обременяя монархов, способствовали расширению и становлению их империй. Но сами — то компании видели в покровительствующих им державах не столько своего абсолютного государя, чью казну им положено пополнять, сколько эксклюзивный в мире предпринимательства и торговли инструмент для продвижения их коммерческих интересов и своего рода страхования их деловых рисков (все колониальные компании мира периодически получали от своих правительств экстренную помощь, как силовую или политическую, так и финансовую, позволявшую избежать очень серьёзных проблем, а иногда и банкротства).
Одним из символов этого внутреннего противоречия как раз служит процедура продажи Аляски: Российское государство (то есть царь) в своих интересах и вопреки интересам РАК в условиях строжайшей тайны ото всех, в том числе от руководства РАК, продало эти владения Соединённым Штатам, а директоров компании — которые, естественно, являлись в этом деле главной проигравшей стороной — поставило в известность о заключённой сделке чуть ли не через две недели после того, как она состоялась.
Именно этим принципиальным различием между интересами и отношением друг к другу государств и имперских компаний обусловлен и тот момент, на который я хочу обратить внимание во взятом для примера очерке Голдера. В нём действуют как представители колониальных компаний — такие, как Пётр Степанович Костромитинов, так и представители государств — например, барон де Стекль. А также есть и деятели, чей статус в этом смысле уже гораздо менее понятен — например, член Государственного совета генерал — адъютант барон Ф. П. Врангель, служивший и морским министром, и Главным правителем колоний (т. е. главой РАК), о чём сам Врангель в служебной записке на имя императора написал в 1861 г.:
[Главный правитель колоний] пользовался всеми правами уполномоченного от Компании лица и мог действовать быстро, не стесняясь формальностями; но как скоро и самая ответственность… главного правителя подчинится бюрократическим формам (будет передана в ведение государства. — А. Б.), то место быстроты действий займется медлительностью, неизбежною при соблюдении узаконенных форм, которые в том крае неудобоприменимы.
И вот всех этих деятелей как Голдер в своём очерке, так и остальные авторы именуют иногда каждого по — разному в соответствии с должностью, а иногда одинаково — «агентами»; иногда добавляя к «агенту» определение («агент царя», «агент правительства», «агент Компании»), а иногда ограничиваясь просто «российским агентом».
В этом и заключается первая и главная особенность, не учитывая которую невозможно по — настоящему разбираться в истории таких же государственных деятелей и служащих, чинов и работников колониальных компаний и совместителей всех этих разных статусов, но — с британской стороны, то есть британских агентов.
Причём традиции и порядки, заведённые в британских имперских (колониальных) компаниях, в том числе в отношении их агентов, были отработаны и усвоены в Британской империи гораздо более основательно и прочно, чем в России, поскольку в России, в отличие от Великобритании, такие компании начали создавать только после смерти Екатерины II, которая являлась убеждённым противником торгово — промысловых монополий подобного рода, и просуществовали они по сравнению со своими британскими аналогами совсем недолго.
Потому — то в России не возник и не прижился этот очень особенный класс вроде бы «национальных» («российских») агентов, состоящих тем не менее на службе и отстаивающих интересы хоть и квазигосударственных, но всё же частных предпринимательских объединений; интересы, которые в теории должны были совпадать с интересами империи, но на практике и в России, и особенно в Великобритании совпадали с ними отнюдь не всегда, а иногда и вовсе вступали с ними в необычное и даже парадоксальное — с «обывательской» точки зрения — противоречие, которое можно проиллюстрировать следующим образом.
Самые принципиальные положения программы лейбористов — Социалистической партии Великобритании — написал в начале XX в. Сидней Вебб, один из основателей и бессменных руководителей «Фабианского общества» (клуба так называемых «английских социалистов», высмеянных Джорджем Оруэллом в романе «1984»), А его учителем принято считать Джона Милля. Джон Милль же — «философ, экономист и политический деятель», как его называют в энциклопедиях (его даже принято считать «самым влиятельным британским философом XIX века») — тридцать пять лет своей жизни посвятил службе в EIC, входил в её высшее политическое руководство и непосредственно перед тем, как её лишили монопольных прав на управление Индией, лично составлял документы в защиту «британского раджа», то есть существовавшей квазигосударственной имперской формы правления (отстаивая в том числе идею цивилизационного превосходства британского империализма над китайским и индийским варварством). После введения в Индии прямого британского правления Милль в знак протеста против этого решения даже отказался от предложенной ему весьма почётной должности министерского консультанта. И потому нисколько не удивляет тот в остальном вроде бы парадоксальный факт, что его ученик, идеолог британских — или «английских», как их назвал в своём романе «1984» Джордж Оруэлл, — социалистов Сидней Вебб в 1929–1931 гг. служил в имперском правительстве министром по делам доминионов и колоний. В связи с чем показательно, что одно из самых главных разногласий между принципиальным социал — демократом Оруэллом и Фабианским обществом («ангсоцем» в романе «1984») было как раз последовательное требование Оруэлла соблюсти социалистический идеал и предоставить Индии (и другим колониям) независимость.