& Со., основной партнёр которого Эдвард Гренфелл тоже доводился дядей, но уже братьям Хью Смитам (он был женат на родной сестре их матери).
Ну и чтобы представить, какой властью такое «кузенство» могло пользоваться[681], можно вспомнить, что американский банк Морганов J. P. Morgan & Со. получил на время Первой мировой войны эксклюзивные монопольные права на все военные поставки США европейским союзникам (которые он же в значительной степени и кредитовал). В связи с этим отвечавшие за данное направление руководители банка были в целях безопасности размещены на борту поставленного на рейде Нью — Йорка крейсера и получили от правительств США и Великобритании разрешение на поддержание прямой связи со своими контрагентами в Лондоне (всё теми же Смитами, Гренфеллами, Флемингами и Хамбро) с использованием собственных, не известных даже спецслужбам союзников шифров. Таким образом их «кузенство» стало на время войны практически суверенным самостоятельным и — что особенно впечатляет — формализованным образованием, выделившимся из воюющих государств и занявшим по отношению к ним стратегическую, командную позицию; образованием, которое по определению не могло существовать и функционировать без определённого количества собственных и никому не подотчётных «фельдъегерей» из числа особо доверенных лиц. Убедиться в том, кто именно эти фельдъегери были, вряд ли удастся в силу особенностей их роли и положения, но можно не сомневаться, что все или почти все они были «вторые сыновья», отпрыски — они же «агенты» — всё тех же банковских домов, которые в формате своего общего широкомасштабного «кузенства» уже практически ничем не отличались от крупнейших колониальных компаний типа East India Company или British South Africa Company.
Напоследок остаётся добавить, что один из главных представителей дома Хамбро — сэр Чарльз Хамбро [682] — во время Второй мировой войны руководил том самим SOE, в котором под его непосредственным началом служил Вильям Кизик, а его интересы при китайском правительстве представлял друг служившего там же Питера Флеминга и младший брат Вильяма Кизика Джон. В свою очередь, сын Вильяма Кизика Джон Чиппендейл Кизик, чьи старший и младший братья Генри и Саймон Кизики по — прежнему руководят конгломератом Jardine Matheson Holdings, стал последним председателем совета директоров Hambros Bank (был поглощён в 1998 г. французским банком Socicte Generate,) и до сих пор заседает в совете директоров De Beers — давнишнем и привилегированном клиенте Hambros Bank, который даже получил из — за этой близости прозвище «Бриллиантовый».
Предвоенный период в профессиональной жизни Яна Флеминга:
— октябрь 1931 г. — поступает на службу в агентство Рейтер;
— конец 1933 г. — переходит из Рейтер в частный семейный банк Cull and Company;
— июнь 1935 г. — переходит партнёром в брокерскую фирму Rowe & Pitman (и участвует в заседаниях её управляющих партнёров вплоть до середины 1950‑х гг.):
— май 1939 г. — получает назначение на должность личного помощника директора разведки Военно — морского флота.
ПРИМЕРНО таким же знаковым перекрёстком и местом самых разных неслучайных встреч, каким Кицбюль явился для посвящения братьев Питера и Яна Флемингов во взрослую сокровенную жизнь серьёзных спецслужб, стало для дальнейшего обучения Яна «спецремеслу»[683] старинное поместье Моттисфонт Эбби[684]. Но сначала в жизни Яна случились три примечательных в этом плане события: в июле 1933 г. умер его дед Роберт Флеминг, Ян окончательно отказался от женитьбы на швейцарке Моник Паншо де Боттон и познакомился с подругой мамы Эви, женой банкира Гилберта Рассела по имени Мод[685]. Причём все эти три события произошли практически одновременно и были тесно связаны между собой.
Роберт Флеминг в своём завещании по каким — то так и оставшимся непонятным причинам детям своего покойного старшего сына не оставил ничего. Вообще ничего. И как только это обнаружилось, стало ясно, что всем четырём сыновьям мамы Эви надо делать какой — то выбор в пользу того или иного своего будущего — семейного банкирского (то есть более чем хорошо обеспеченного) или какого — то иного. Младшие братья Питера и Яна Ричард[686] и Майкл[687] выбрали первый путь и уже работали в банке деда под началом своего дяди Филипа Флеминга (младшего брата их покойного отца Валентайна). Питер — уже до того отказавшийся от карьеры в банковском бизнесе — буквально через месяц после смерти деда, в августе 1933 г., опубликовал свою первую документальную повесть, посвящённую его (единственным сугубо «гражданским») приключениям в непроходимых лесах в бассейне Амазонки; книга имела огромной успех, и благодаря ей Питер в одночасье превратился в преуспевающего популярного автора.
Так что «непристроенным» оказался, по сути, один Ян: его заработок в телеграфном агентстве составлял смешные для людей его круга пару — тройку сотен фунтов в год, и потому для поддержания подобающего ему образа жизни он нуждался в солидном дополнительном доходе и целиком зависел в этом смысле от пособия, которое ему выплачивала из своего впечатляющего вдовьего дохода мать. Но при этом мама Эви как раз тогда всерьёз задумала выходить замуж, а это по условиям завещания её покойного мужа автоматически лишало её львиной доли её «пенсии», и потому она в письме, адресованном своим сыновьям, написала без обиняков:
Думаю, настал момент, когда я могу сообщить вам, что в отношении всех вас я свою задачу практически выполнила.
Для Яна это недвусмысленно означало, что с телеграфным агентством придётся расстаться. И вот тут, как пишет его биограф, мама Эви якобы стакнулась со своей подругой Мод, и вдвоём эти две ушлые «банкирские жены» пристроили «мальчика» в банк к супругу Мод Гилберту Расселу; тем более что у Гилберта, который был старше своей супруги почти на двадцать лет, как раз подступал выход на пенсию, и он мог через год — полтора передать своё место партнёра в банке Cull and Company Яну. Подкреплением данной версии имплицитно служит то, что Cull and Company был создан в значительной степени на деньги отца Мод, причём специально, чтобы пристроить не имеющего особой деловой хватки, мечтательного и интеллигентного зятя к денежному делу и тем самым косвенно обеспечить дочке безбедную жизнь. Так что замолвленное за Яна слово спонсорской дочки должно было иметь в этом банке свой вроде бы достаточно очевидный вес.
Другим тоже вроде бы доказательством в пользу указанного мотива ухода из Рейтер может служить письмо, которое сам Ян Флеминг написал своему непосредственному начальнику Рикатсону — Хатту и в котором он, в частности, подтвердив, насколько интересной была его жизнь в прошедшие два года, признался:
Противная это затея — отказываться от радостей жизни ради денег (под «радостями жизни» он в данном случае имел в виду работу журналиста — международника. — А. Б.)… Но иного выхода не было, на меня со всех сторон давили и подталкивали в этом направлении. Меня уверяли, что это будет «правильный поступок» на благо семьи — ну вот я так и поступил.
Прежде чем вернуться к Мод и сё интригам в интересах Яна, хочу обратить внимание на первую неоднозначную во всём этом эпизоде деталь. Поскольку Ян был в тот момент холостяком и поскольку очень маловероятно, чтобы родные братья оказывали на него какое — нибудь давление «в интересах семьи» — то есть самих себя, вполне уже пристроенных в семейное дело, — здравый смысл подсказывает, что те, кого Ян имел в виду и кто, по его словам, давил на него, имели в виду «семью» в расширенном значении «семейное дело». То сеть совершить самоотверженный поступок ему предлагали в интересах банка Robert Fleming & Со. И если с этим согласиться, то сразу появляется более чем весомое доказательство, подтверждающее эту гипотезу.
ВТОРЫМ по значимости клиентом банка Cull and Company являлась шотландская нефтяная компания Burmah Oil. В состав её совета директоров и одновременно в совет директоров созданной сю нефтяной компании Anglo — Persian Oil Company (которую в 1935 г. переименуют в Anglo — Iranian Oil Company (AIOC),а в 1954 г. в British Petroleum) входил некий Гилберт Вигхэм (Gilbert Whigham). У него было пять братьев, один из которых — Джордж Вигхэм (George Whigham) — являлся председателем совета директоров самого крупного клиента Cull and Company — ведущего британского химического концерна British Celanese. Следующий их брат Чарльз (Charles Whigham) числился среди директоров банка Morgan Grenfell, головная контора которого располагалась дверь в дверь с офисом Cull and Company, и был знаменит тем, что совместно с Джоном Пирпонтом Морганом (сыном партнёра Роберта Флеминга Джуниуса Моргана) организовывал кредиты американских банков, обеспечившие Великобритании возможность довести Первую мировую войну до победного конца. Наконец, четвёртый из шести братьев — Уолтер Вигхэм (Walter Wigham) — это партнёр, с которым Роберт Флеминг создавал свой лондонский филиал, ставший впоследствии головной конторой его банка; именно он, Уолтер Вигхэм, после смерти Роберта Флеминга в 1933 г. занял его место на посту председателя совета директоров Robert Fleming & Со.
Так что теснейшее «кузенство» среди ближайших партнёров Роберта Флеминга в данном случае налицо. Однако дело этим не ограничивается; скорее, оно с этого момента только начинается. Это становится очевидно, стоит чуть тщательнее присмотреться к структуре собственности нефтяной компании Burmah Oil — второго, повторюсь, по значимости клиента Cull and Company.
Вот список её основных акционеров: