Хаббарда, точно так же как и Родена с Корешем, государство могло, казалось бы, вовремя остановить, сэкономив огромные средства на бесчисленные судебные процедуры. Мешала Конституция, на которую ссылаются не только харизматические галлюцинирующие псевдомессии, но и рядовые сектанты, и их адвокаты, и особенно журналистское сообщество. А глобальный идеологический мейнстрим, поощряющий «альтернативные верования», включал в свой пантеон и не давал в обиду своих столпов, у которых учились харизматики. Авторитет Фрейда ни на йоту не поколебался после того, как у него поучился Хаббард, заложив в основу своей идеологии «излечение» всех неофитов от влияния родителей.
В популярной отечественной литературе харизматические секты, и особенно часто — сайентология, причисляются к инструментам манипуляции американских спецслужб. Этот штамп гуляет из книги в книгу точно так же, как несуществующая «стратегия Даллеса». Поводы для такой мифологизации существуют. Их два — склонность харизматических сект к агрессивному прозелитизму и бэкграунд отдельно взятой «альтернативной религиозной организации» — так называемой Церкви объединения Сан Мен Муна.
Сан Мен Мун не только состоял на службе и содержании ЦРУ, но и в дальнейшем финансировал американские спецоперации и даже СМИ (Washington Times). О целеполагании его найма свидетельствует как доктрина Муна, так и его взаимодействие с правыми антикоммунистическими организациями (Антибольшевистский блок народов, Всемирная антикоммунистическая лига). Один из его последних «подвигов» Муна, лично приближенного к семейству Бушей, — нейтрализация обращённого в его веру Луиса Фаррахана, лидера негритянской организации Nation Islam. Правого харизматика мог нейтрализовать только другой правый харизматик.
Однако конъюнктура, десятилетиями востребовавшая Муна, ушла в прошлое. Он был нужен преимущественно для облегчённого обращения в веру атеистов. Сегодня атеизм не является мишенью «крестового похода» — напротив, он в различных формах поощряется. Сегодня авангардом американской идеологической и информационно-психологической войны является не правый, а левый истеблишмент США. Сегодня глобальная повестка дня предполагает не объединение христианства, а его разложение, не поощрение союза мужчины и женщины, а полная легитимация противоестественных союзов.
В отличие от Муна Рон Хаббард доставлял только проблемы американским спецслужбам — начиная с эпизода во время службы в армии, когда он, командуя судном, велел открыть огонь по островам, принадлежавшим Мексике. С его «церковью» в США вынуждены считаться, поскольку она ничем формально не противоречит Конституции. Использовать её во внешнеполитических целях можно только в отдельных ситуациях, когда под её влияние попала — гипотетически — некая статусная личность, которая в соответствии с доктриной полностью исповедалась о своих детских годах жизни. Но чтобы воспользоваться этими данными, ЦРУ должно держать в составе секты целый батальон агентов, причём каждый из них, подвергаясь такому же допросу, не должен себя выдать. Это более затратно, чем способствовать экспансии этой секты только с той целью, чтобы она меньше мешала в самой Америке. Но даже такие усилия не оправданы: во-первых, «пассионарность» сайентологов пошла на спад после смерти Хаббарда («выбравшего для жизни другую планету», как объяснили его последователям), во-вторых, их доктрина содержит лишь один «полезный» глобальному истеблишменту элемент — цивилизационную и родовую деидентификацию адептов. Между тем существует множество новых экспансивных сект, где присутствует сразу несколько «полезных элементов». Так, объединение харизматических церквей, имевших представительство в Санкт-Петербурге, в 1995 г. возглавил пастор южнокорейской «экологической церкви» под названием «Еммануил». В Москве в тот же период распространялась секта «Центр космического разума».
Встреча Сан Мен Муна с Михаилом Горбачёвым, организованная в 1990 г., лишний раз тешила самолюбие Джорджа Буша-старшего. Однако тот международный конгломерат, который ангажировал Горбачёва и позволил Бушу приписать себе эту победу, ему не принадлежавшую, не преследовал целью «мунизацию» нашей страны. Цель как была, так и состоит в расколе и ликвидации авраамических религий и их ценностных приоритетов. Личности с хронической психической патологией, в том числе харизматики, для этой цели востребованы. Однако подобных агентов идеологического влияния скорее будут искать внутри или на периферии духовных иерархий, чем «катапультировать» извне.
Номинально левый американский истеблишмент имеет многодесятилетний опыт манипуляции одновременно номинально левыми и правыми (в отечественном понимании — почвенническими) раскольниками. Реальная игра на раскол началась ещё в начале 2000-х гг., когда в Интернете появились соперничающие православные сообщества, сами себе присваивающие «ники». Эта игра уже дала результат на Украине. «Имущественная» кампания против патриарха Кирилла — только дебют партии, в которой непременно займёт центральное место сексуальная тема. Группа Pussy Riot цитирует Бахтина. Она знает правила игры. Ей подсказали рецептуру, удобную для применения, пока православная общественность гоняется за третьестепенными врагами.
…В отличие от США, в Австралии «церковь» Хаббарда запрещена — на основании заключения государственной межведомственной экспертизы, в которую входили психиатры. Исходя из истории всей жизни и творчества этого «пророка», его псевдологии, выражающей бред величия, его кампаний, мотивированных параноидной настроенностью, австралийские эксперты постановили, что учение: а) болезненно по происхождению и определяется бредовыми причудами автора; б) тоталитарно; в) опасно для общества.
Однако особенности американской общественной и законодательной системы — не единственная причина феноменально потворствующих условий для укоренения бреда в псевдорелигиях, как и для мотивированного бредом террора. Другая причина заложена в американской системе психиатрической науки и практики.
Доминирующей структурой американской психиатрии является Американская психиатрическая ассоциация. Несколько делегатов из АПА в период перестройки приезжали в Ленинград и с разрешения властей проводили альтернативное медицинское освидетельствование больных, совершивших преступления. Одному из пациентов, много лет получавшему пенсию по инвалидности с диагнозом «шизофрения», американские гости выставили диагноз «гомосексуальная паника». И более того, озвучили этот диагноз самому пациенту — после чего он, несмотря на дефект психики, впал в реактивное возбуждение, клянясь и божась, что никогда в жизни не испытывал влечения к своему полу. Невозмутимые гости ссылались на результаты психоаналитического опроса, выявившего подавленные влечения, из которых, по их мнению, и произошла вся симптоматика.
«Когнитивный диссонанс» был предопределён и культурой, и наукой. Отцы-основатели германской психиатрии, у которых учились отечественные классики, начиная с Артура Кронфельда и Петра Ганнушкина, для американских светил никакого авторитета не имеют. Хотя термин «шизофрения» в американской Систематике психических расстройств (DSM) присутствует, болезнь как процесс с её динамикой и морфологическими проявлениями исследуется отдельными группами исследователей (например, школой Гайдушека-Джиббса), в то время как система учёта больных как таковая отсутствует. Соответственно, один и тот же больной, оказавшись в поле зрения врачей с интервалом в несколько лет, каждый раз оказывается первичным и может трактоваться и лечиться диаметрально противоположно, особенно если переезжает из штата в штат.
Наиболее авторитетными историческими фигурами в АПА являются Адольф Мейер и Роберт Шпитцер. Швейцарец Мейер учился нозологии у Ойгена Блейлера, но в период работы в США всё больше склонялся к истолкованию эндогенных болезней психологическими влияниями — разумеется, на основе психоанализа. Шпитцеру принадлежит «заслуга» в исключении гомосексуализма из категории психических аномалий. Спустя 27 лет, впрочем, американский классик осторожно поднял вопрос о возможности смены ориентации некоторыми лицами с гомосексуальной на гетеросексуальную. Гнев и возмущение общественности было трудно передать. На АПА обрушились не только ЛГБТ-организации, но и сайентологи, давно считающие ассоциацию (как и любых психиатров) лютым врагом человеческой свободы. Шотландец Роберт Кэмерон, единственный крупный американский психиатр, близкий к германской нозологической школе, не стал классиком: не потому, что озвучил тезис о межрасовых различиях, а потому, что участвовал в экспериментах «МК-Ультра» под эгидой ЦРУ.
Как можно догадаться, психологическая трактовка эндогенной болезни не способствует её лечению патогенетическими средствами: если псевдогаллюциноз и бред инопланетного воздействия возник из гомосексуальной паники, то несчастного будут мучить расспросами про Эдипов комплекс. А если даже психоз признан «эпизодом с симптомами шизофрении», то происходящее с больным после выписки уже никого не интересует: ведь это эпизод. Он свободен как истинный американец: он может жить на помойке, питаясь объедками, а может возглавить 625-ю харизматическую секту и вооружиться пулемётом для выполнения религиозной миссии.
«Надоедливая» опека над больным в системе советского психиатрического учёта удерживала сотни тысяч больных от социальной дезадаптации. Как правило, пациент рассказывает постоянно наблюдающему его психиатру куда больше, чем родственникам. Правильно подобранное поддерживающее лечение часто предупреждало декомпенсации в течение многих лет. Я наблюдал больного с хроническим бредом двойника, который благодаря поддерживающей терапии и адекватной заботе любящей супруги, вовремя консультирующейся заочно с врачом, двадцать лет не попадал в стационар, защитил кандидатскую диссертацию и написал три монографии.
«Свобода от опеки» для больного с непрерывно текущей симптоматикой и связанной с нею прогрессирующей дезадаптацией приводит не только к «социальному дрейфу» (термин из американской психиатрии), но и к трагическим исходам. Самый яркий пример — не Холмс и не Лафтон, а легенда Америки, гениальный инженер, бесстрашный летчик и способный кинорежиссёр Говард Хьюз. Человек, которого у нас называли американским Чкаловым, в 1950-х гг. оставил творческую деятельность, перестал жить дома, вначале обитал в гостинице, потом часто менял одну гостиницу за другой, потом истратил свои средства на приобретение отелей в собственность, чтобы избавиться от мнимого преследования и отравления. Его нашли на улице, обросшего, с пятисантиметровыми ногтями, неузнаваемого и предельно истощённого: он по бредовым мотивам отказался от еды и, нигде не находя покоя, бродяжничал как клошар. Спасти его не удалось: изобретатель, внесший колоссальный вклад в инженерный ум и престиж Америки, умер от голода в богатейшей стране мира. А юрист, который зарабатывал на его нелепых покупках гостиниц, получил гонорар за мемуары.