агноз с некрологом. — Фиг его знает, кто это болото минировал и зачем, но делали это явно с воздуха. Перед тем как людей на торф гнать, болото вроде как подчистили саперы, но как видно, многое осталось. Эта вон, первая за два дня. Обычно в неделю по полтора-два десятка подрывается. Да и ладно бы как эта, наступила и все. Нет же, находятся идиоты, что умудряются рукой мину нащупать под водой, достают из воды и она у них перед лицом взрывается. Или лопатой копнут, или киркой. А один раз вообще топор один чудак рубанул. Так ему обухом отлетевшим черепушку проломило. Сразу двухсотый, даже ко мне тащить не стали. На месте смерть констатировали и отправили по этапу.
— И что ж, прям никого не удавалось спасти? — спросил Юрий, присаживаясь за стол, напротив собеседника, ожидая приезда катафалка. Двое работяг, последовали примеру начальника и так же присели на кем-то заботливо притащенную парковую лавочку.
— Почему же? — удивился доктор. — Удавалось. Просто кому-то повезло, а кому-то нет. Этой, не повезло. Ей осколки больше в ягодицы ушли. Она наступила, но мина сработала когда она уже на шаг вперед ушла, на уходе, травматическая ампутация и множественные огнестрельные слепые ранения ягодиц и задней стороны бедер. Ее нашпиговало по самое не горюй. Если перевернешь, увидишь. А бывает, только наступает человек носком и уже взрывается. Так там как правило сносит стопу целиком или половину, да голень ломает, плюс осколочные ранения по мелочи. Тут двое таких «хромых», с костылями ходят. Истопниками на котлах сидят. Ну, как я видел, по крайней мере. Человека-то жалко терять. Мало сейчас людей осталось. Работы много.
— Так а чего ж тогда на болото гонят, раз жалко? — не понял Зяба, почесывая затылок. — Это ж наоборот, надо тогда другие методы искать. Или тут не только в торфянике дело?
— Ну, людей с одной стороны мало, а с другой стороны много. Вот куда их всех по работам определить? Тут на болоте трудится народу всего в несколько раз меньше, чем в городе выжило. А ведь они все с окрестных деревень и поселков. По селам-то не так сильно бомбили, как по городу, так что и выжило побольше мирняка, но не самого полезного, к сожалению, — врач отвлекся на шум приближающейся машины. — Ладно, некогда вам тут рассиживаться, давайте, вытаскивайте ее, да грузите, а то мне тут после вас еще прибираться.
Зябликову только и оставалось, что тяжело вздохнуть. Он как-то пропустил в подвале Старого тот момент, когда молодое поколение так озлобилось и когда прошел тот надлом общества, что за пару месяцев оно быстро откинулось к декой помеси феодализма, военного коммунизма и постапокалиптичного строя. Нет, оно конечно понятно, что отсутствие связи с внешним миром делает свою грязь и многие люди сейчас даже за пределы района не решатся вылезти, не говоря уже про целую область, но все таки. Не должно было так все покатиться под откос. Словно кто-то этому всему помог. Кто-то, кто очень хотел скрыть последствия большой такой кучи говна, развязав очередную локальную войну. Да только не подрасчитал масштабов и локальный замес перерос в обмен ядерными батонами. И ведь никто не знает, что оно и как, там, за пределами области. Что в других странах. Быть может, скоро приедут добрые американцы, как в девяностые, угостят всех пепси-колой и спасут нас. А быть может, это нашим потомкам придется покорять выжженную пустошь. И осознание этого пугало. Зябликов все четче понимал, что надо возвращаться к Ефимычу. У Ефимыча есть доктрина выживания и план. А это, уже половина успеха. Зиму в болотах никто не переживет, а вот в подвале у Старого пересидеть можно…
Глава 16Старые знакомые
Санитарная служба была так же поставлена на поток. Стоило только наблюдателю сообщить в санпункт, что имеется, пострадавши как тут же к санпункту был вызван автомобиль. Причем без разницы, перейдет ли пострадавший в категорию двухсотых, или ему на месте будет оказана помощь и дальше он отправится в местную больничку.
— Знает кто, были у нее родственники? — буднично спросил водитель, открывая прицеп, где лежал матрас, и веревки, чтобы зафиксировать пострадавшего или жмура.
— Да хрен ее знает, — так же буднично ответил Зяба. Двое работников, что погрузили еще пока дышащую женщину и вовсе не могли ничего ответить. Видать для них подобное зрелище было впервые.
— Мда, ну и ладно, — мужик почесал затылок, после чего начал привязывать ее к матрасу.
— Любезный, а куда тела девают-то? — решил поинтересоваться Юрий, с удивлением отмечая сноровку водителя, который словно опытный моряк, вязал самозатягивающиеся узлы.
— Как куда? Сжигают, — тот лишь пожал плечами. — Тут если каждого хоронить по-человечески, заебешься могилы копать. Вон, некоторые деревни целиком вымерли от радиации, так там че ж, трупы на улице оставлять? Мужики в скафандрах на месте и сжигают, а потом закапывают все. Или вон еще, какую грязную херню в городе повзрывали, так там вояки вообще не церемонятся, ковшом яму вырыли за городом, туда все тела побросали, грят, даже не разбирались, где мертвые, а где просто раненые. Ну и закопали нахер, чтоб не разлагались на виду. Общую могилку устроили, поставили табличку, что санитарное захоронение и все. Это мы тут, какую-никакую отчетность ведем, а в городе все насрать. Они с людьми не считаются, тьфу.
Он недовольно сплюнул, после чего поморщился и вылез из прицепа, закрывая его.
— Хотя если по-честному, то может оно и правильно. В городе-то народу побольше померло. Это у нас тут, дай. Боже, пара сотен тел по округе, а там-то… Вот сам посуди, разрушили дом, в доме, например, сто квартир, в каждой квартире, по два-три человека, это уже двести пятьдесят трупов в одном только доме, ну ладно, допустим. Когда бомбили, дом был лишь на половину заполнен, но так и один фиг. С дома по сотне, а таких домов, разрушенных там огого, только в южном районе сколько домов, штук девяносто наберется? А в центре? А в Заречке? А в Северном поселке? То-то и оно. В городе ж до того, сколько населения было? Тысяч эдак пятьдесят. А сейчас поди, тыщ пять-десять выжило, — водитель, явно привыкший чисто колесить, наконец подсел на уши невольному слушателю, коим оказался Зяба. Ну а старику все равно делать было нечего, по крайней мере это он так думал.
— Кто старший? — сразу спросил худощавый мужичок в военной форме и очках, что характерно, с кобурой на поясе, надетом прямо поверх кителя. Приблизившись к компании, он сразу выцепил Зябликов. — Ты на том участке патрулировал? Пойдем, рапорт надо написать.
— Какой рапорт, — удивился Юрий, не привыкший к излишнему бумагомарательству. В конце концов, у них в бригаде за все документы отвечал Ефимыч.
— Такой. У тебя на участке происшествие, начальство ж потом с меня спросит, как с главного инженера по безопасности, а мне им че рассказывать? А так, ты в рапорте укажешь, что проинструктированный член рабочей технической бригады номер восемь, в такое-то время, в нарушение техники безопасности обнаружила мину и не доложила об этом следящему составу. В результате чего произошел подрыв боеприпаса и как итог, у нас тяжелый трехсотый перешедший в раздел двухсотых, — отчеканил инженеришка заученную фразу, от чего Зяба лишь удивленно крякнул. — Ну ебана, давай-давай, быстро рапорт накарябаешь и свободен на все четыре стороны.
— Епамать, — только и выдохнул Зябликов, направившись следом за очкариком.
В итоге, рапортов потребовалось куда больше. Как и составления журнала безопасности, где Зяба своей дрожащей рукой проставил росписи за подорвавшуюся на мине женщину, чьей фамилии он даже не знал. Забавно конечно получалось. Казалось бы, мир в полной заднице, а штабная культура с бюрократией сохраняется. Тут вон, за окном, феодальный строй и натуральное крепостное право во всю, а в небольшой кимбе, за тремя столами, сидит три писаря и только и делают, что строчат отчеты, подшивают журналы и складируют рапорта. Отголоски умирающей цивилизации. А с другой стороны. Потомкам проще будет понять, что за дичь тут творилась, если, конечно, они еще будут уметь читать, в перерывах от охоты на местный аналог мамонта. Потому как, страшно представить, что с миром станется, если вся тяжелая промышленность, что погасла и застопорилась, резко ухнет. А ведь наверняка, после такого обмена грязными бомбами, где-то что-то да навернулось. Зябликов, как бывший работник службы обеспечения, прекрасно понимал, сколько местного дерьма может сразу начать выливаться.
Наконец закончив заниматься бесполезной писаниной, Юрий вернулся на вверенный ему участок. Уже и не надеясь на то, что остаток дежурства пройдет спокойно, Зяба наткнулся на стихийно созданное бандформирование в лице Сазона. Рецидивист уже сколотил группу из двух наиболее внушаемых парней, гоповатого вида и пытался уломать третьего.
Бритоголовый мужик в спецовке, сжимал саперную лопату и недовольно морщился.
— Да ты че, не въехал еще что ли? — распевался Сазон. — Ты ж бритый, сам знаешь, что по одиночке задавят как щенят, а так, покажем кто здесь власть. Нус и местные уважать станут и этих всех подомнем. И бабы будут, и жратва… Сами вон, сторожить таких будем. Я ваще видел, что у вертухаев особо красивые девки прислуживают.
— Складно стелешь, — поморщился скинхед. — Да только ты ж нифига не профсоюз собираешь. А «братву» местные не любят. Сразу к стенке. До тебя тут один пытался тоже агитировать за все хорошее, против всего плохого, чет не вышло.
— Че встали⁈ — прикрикнул на них автоматчик, заметивший прохлаждающихся работничков. — Норму если не выполните, вся бригада без пайка останется!
— Перекуриваем шеф! Ток корягу выкорчевали! — отозвался Сазон, делая вид, что утирает пот со лба. Заметив приближающуюся фигуру Зябликова, бандит довольно ухмыльнулся. — Слышь, Бритый, ты сам глянь. Вон, шестерки мусорнувшиеся, ходят, руки в карманы, нихера не делают, а ты, тут, спину рвешь.
— Сазонов, ты опять пальце веером гнешь? — вмешался Зяба. — Ты ж городской, в городе пытался сколотить братву. Че, как военные вас шмалять начали, так и свинтил? Кинул пацанов?