Освобожденный мир?
От Содди и Уэллса — в наши дни
В мае 2008 г. в Москве прошел круглый стол «Актуальные вопросы стратегии развития России». И было там одно интересное выступление…
«…В эпоху третьего тысячелетия человечество вступило в новую фазу исторического развития — в период гиперразвития. Так считает Андрей Курпатов, научный руководитель Центра образования № 1804 «Кожухово». Со временем число событий, изменяющих условия жизни людей, резко возрастает, отметил он. Число нестандартных задач, с которыми субъект сталкивается в течение жизни, теперь гораздо выше, чем число стандартных задач. По словам ученого, в современных условиях побеждает то государство, которое быстрее всех вводит необходимые инновационные элементы в систему образования. Но при этом новые технические возможности, с одной стороны, и кризис духовности — с другой, могут привести к «фашистской идеологии, вооруженной нанотехнологиями…»
В далеком уже 1908 году физик Фредерик Содди (1877–1956) выпустил книгу «Интерпретация радия». Там он восторженно писал о том, какая новая цивилизация возникнет, если человечество овладеет энергией атома. Произойдет нечто, по эпохальности сопоставимое разве что с открытием энергии огня первобытным человеком. И, подобно тому, как овладение огнем породило практически всю современную цивилизацию, атомная энергия породит сверхцивилизацию. «Человеческая раса, которая научилась бы превращению энергии, мало нуждалась бы в том, чтобы зарабатывать хлеб свой в поте лица своего…» — писал физик-мечтатель и тут же рисовал картины грядущего мира, где человечество получило небольшие, но мощные источники колоссальных объемов энергии: «Судя по тому, что добились наши инженеры, располагая сравнительно ограниченными источниками энергии, она могла бы освоить пустыни, растопить полюса и превратить всю Землю в эдемский сад, озаренный улыбкой…»
Содди писал эти строчки тогда, когда практически никто не верил в возможность овладения атомной энергией. И, конечно, он был во многом наивен. Еще никто не мог себе предположить, что ядерные силовые установки — это все-таки довольно громоздкие штуки, что нуждаются в весьма дорогом обслуживании, в целой промышленности утилизации и переработки ядерных отходов и отработанного топлива. И что делящиеся материалы все-таки не обеспечивают совсем уж фантастического выхода энергии. Иллюзии о том, что атомные устройства можно делать в самой миниатюрной форме и применять буквально в каждом доме, жили еще очень долго. Айзек Азимов в 1940-е в своей трилогии «Академия и Империя» описывал чуть ли не домашние атомные печи и атомные ножи.
Однако абстрагируемся от слова «атомный» и оставим главное — небольшой источник энергии, не требующий огромных объемов топлива или вообще обходящийся без оного. Представили? А теперь поставьте на место мечты Содди и Азимова не атомное устройство, а энергоинвертор, извлекающий энергию из рассеянной в пространстве теплоты, — мечту Ощепкова, Заборонского и других. (Здесь же могут быть и установки холодного ТЯ-синтеза.) А заодно представьте себе народ, что строит и пресловутые энергоинверторы, и обладает «закрывающим» оружием — ядерными боеголовками. И тогда все снова станет на свои места.
Давайте снова подумаем над тем, что несет миру овладение энергоинверсией или иными источниками обильной и дешевой энергии — да в сочетании с производством ядерного оружия разных калибров и назначений? Для полноты картины введем в нее и другие технологии грядущего — технологии сотворения вещей прямо из исходных веществ, нанотех и «нейтридотех» (описанный Родином Русовым в нашей с ним книге «Сверхчеловек говорит по-русски»), биофотонические и другие технологии, что кратно повышают рентабельность и продуктивность сельского хозяйства. И что же? Увы, на выходе может возникнуть совсем не эдемский сад.
Заглянувший на век вперед
Одним из первых подобную реальность попытался представить великий английский фантаст и провидец Герберт Уэллс. В 1913 году вышел его потрясающий роман «Освобожденный мир», где Уэллс впервые в истории изобразил мир 1959 г., овладевший атомной энергией, по Содди. Признаюсь, лично я эту книгу впервые читал еще в 1982-м. Перечитав роман 28 лет спустя, был просто потрясен. Уэллс заглянул ровно на век вперед! Думая, будто он описывает будущее ХХ столетия, на самом деле великий англичанин, сам того не сознавая, заглянул в кризис наших дней.
Давайте изучим гениальное прозрение.
Итак, в этом уэллсовском мире с 1933 г. работают небольшие источники колоссальной энергии. В нем есть и атомные бомбы. Правда, изображены они очень наивно: в виде этаких металлических шаров, похожих на старые морские мины. Чтобы привести бомбу в действие, надобно сломать торчащий из нее целлулоидный рожок, запуская ядерную реакцию, что начинается от соприкосновения с воздухом. А потом бомбу сбрасывают на цель с большого самолета-биплана, сильно смахивающего то ли на «Илью Муромца», то ли на «Хендли Пейдж» Первой мировой. Падая, бомба оставляет за собой багровый шлейф — и взрывается через минуту или что-то вроде этого. Взрыв ее — огромный шар темно-красно-фиолетового пламени — стирает с лица Земли целый город, но при этом нет никакой радиации и радиоактивного заражения — Уэллс об этом просто не мог догадываться.
Но оставим в стороне снисходительные ухмылки. Нам важна картина нового мира, каковую увидел великий англичанин. Итак, здесь у человечества есть доступ к новой энергии, для производства коей не нужны моря нефти и горы угля. Более того, атомные энергоустановки здесь побочным образом вырабатывают еще и золото, что становится дешевле железа. Иногда создается впечатление, что в мире Уэллса работают и другие «закрывающие» технологии, ибо в книге описано, как старая индустрия отмирает за ненадобностью.
Не нужны паровые турбины — человечество получает мощные компактные двигатели. Сначала это вызывает к жизни массовую автомобилизацию. Но вскоре и автомобили уступают место дешевым и доступным винтовым аэромобилям, способным перевозить людей и грузы на большие расстояния с приличной скоростью. При этом массовая легкая авиация (Уэллс рисует именно ее, словно сквозь время увидев нынешние проекты развития дешевых аэрокаров типа «Ларка-4» с пропеллерами и складывающимися крыльями!) не нуждается в дорогих шоссе и автострадах. Аэромобили Уэллса приобретают способность садиться и взлетать вертикально: им теперь и аэродромов-то не нужно. Происходит эпохальный «Прыжок в воздух». Одновременно доступность энергии сделала крайне дешевыми железнодорожные перевозки, стало крайне недорогим производство строительных и новых конструкционных материалов. Теперь возводить жилища и здания, а также снабжать их электричеством стало крайне легко.
…Всеобщего счастья нет. Из-за исчезновения целых отраслей старой промышленности десятки миллионов человек потеряли средства к существованию. Наступает социальная катастрофа. Не нужны более миллионы шахтеров, сталелитейщиков, бесчисленное множество низко— и неквалифицированных рабочих. (Перенесите это на наши дни, когда перспективные технологии грозят сделать ненужными 80 % населения!)
Быстрое падение стоимости перевозок и массовое распространение личных, экономичных летательных аппаратов губительно отразилось на цене земли в самых густонаселенных районах: она стала катастрофически падать, разоряя ее владельцев. Стали падать цены на землю и недвижимость, расположенную у дорог: ведь люди благодаря «Прыжку в воздух» отвязались от ниток шоссе и железных магистралей. Города стали рассредотачиваться: теперь миллионы людей смогли строить жилье в сотнях миль от деловых и промышленных центров. Но при этом рухнула вся система ипотеки, вся схема обеспечения, на которой стояла мировая банковская система. Аэромобили поставили на грань краха банки и биржи. Все это усугубляется закрытием и разборкой гигантов старой индустрии.
В Америке свирепствует эпидемия самоубийств, в Англии дороги забиты ордами голодных. И действительно: в этом мире не нужны шахтеры, нефтяники, работники заводов по производству топлива из нефти — и так далее. Финансовый кризис приобретает невиданные размеры. Правительства теряют способность управлять ситуацией — они вынуждены следовать за стремительно развивающимися переменами. Государственная власть и старая политическая система становятся совершенно неэффективными.
Чтобы как-то занять миллионы людей, ставших безработными, правительства вербуют их в раздувающиеся армии. И люди с восторгом облачаются в мундиры — ведь в армии кормят и поят, одевают и обувают. Ученый, подаривший миру «миры неограниченной энергии», теперь чувствует себя идиотом, который послал ящик заряженных револьверов в детские ясли. Армии стремительно усиливаются. Помимо старых пехоты и кавалерии появляются крайне подвижные моторизованные части. Самоходная артиллерия. Авиация. И вообще апофеоз — экспериментальные «военно-научные силы», в которых проглядывают черты нынешних Сил объединенных операций США. Война становится инновационной. Юдолью прорывных и закрывающих технологий, если говорить нынешним языком.
Общество раскалывается. Богатые, летая поверху в своих аэромобилях, не желают замечать толп нищих и безработных внизу. Старые шоссе, по коим движутся массы «лишнего населения», обносятся колючей проволокой. Богатые селятся в изолированных охраняемых поселках. Черт, да это же прямое видение нашего мира из 1913 года: с технологиями, делающими ненужными 80 % населения, с охраняемыми поселениями элиты («рублевками»)!
Очевидно, что это — последствие противоречия между технологическим рывком и политическим застоем. Люди, используя технологии будущего, при этом продолжили цепляться за устаревшие формы правления. В итоге мир, разделенный на враждующие государства, ввергается в войну. Немцы сталкиваются (так в романе) с Союзом Славянских Стран (ССС — как СССР).
Как всегда, война начинается с кризиса на Балканах, причем на одной стороне оказываются Англия с Францией, на другой — Германия и вся Центральная Европа. Старые тяжелые армии погибают в мгновение ока: войну ведут скоростные военно-научные силы, использующие скоростную авиацию с атомными бомбами. Штабы старых армий уничтожены молниеносно. Война очень быстро перерастает в атомные бомбардировки с воздуха. Погибают Париж и Берлин, а потом — еще двести городов. Поскольку каждый боится первого уничтожающего удара, он стремится упредить противника и уничтожить его главные города первым. Немецкий блок уничтожает дамбы в Голландии — и в морском наводнении гибнет почти весь ее народ. Балканы полностью выжжены атомным оружием. Китай и Япония бомбардируют Россию, Америка бьет по японцам, а в Индии разражается атомная гражданская война.
В итоге мировые элиты все-таки заканчивают безумие, создавая планетарное супергосударство на социалистических, в общем-то, принципах. Власти глобального социалистического государства получают возможность быстро и без всяких парламентов издавать законы и правила. Фактически — это вечная чрезвычайка, соединение исполнительной и законодательной властей.
Армии демобилизуются, упраздняются государства — уничтожается почва для войн между странами. Атомная энергия используется исключительно в мирных целях, повышается производительность сельского хозяйства. На место индивидуальных крестьян и помещиков приходит коллективизация: в виде гильдий людей, самоуправляющихся демократично, но обязанных производить определенное количество зерна, мяса, молока и т. д. (Аналог кибуцев и колхозов.) На смену селу приходят поселения нового типа: с городскими удобствами. На время уборки урожая приезжают помогать горожане, возводя возле полей легкие сборные дома. При этом аэромобили позволяют быстро ездить в города. Старая деревня с ее заскорузлостью и ограниченностью исчезает. Погибает «скученное, полуживотное существование вдали от книг, от общественных интересов, в постоянном общении с коровами, свиньями, курами и их экскрементами». Одновременно первоначальные летние лагеря для сборщиков урожая превращаются в рассредоточенные поселения нового типа…
Разворачиваются грандиозные проекты развития, вводятся единые язык (английский), система образования, календарь и валюта, привязанная не к золоту, а к единицам энергии. Парадоксальным образом война освободила человечество — и теперь оно живет свободным в свободном мире. Города больше не привязаны к воде и плодородным землям: авто— и аэромобили покончили с этой зависимостью. Люди теперь селятся исключительно в удобных для жизни регионах планеты. При этом заселяются пустыни («водоемы солнца»), люди живут на далеких островах и среди снегов, а не только в долинах рек. Все это делается возможным с помощью дешевых авиасообщений и дешевых источников огромной энергии. «Человек, перестающий быть животным, занятым обработкой земли, все более и более превращается в строителя, путешественника и творца». Высочайшая продуктивность агропрома делает жизнь обильной. Быстровозводимые дома полностью решают проблему жилья.
Что это? Бред? Нет. В «Освобожденном мире» сквозь наивность и архаику столетней давности действительно проступают реальные опасности нашего Будущего, где будут применены те самые суперэффективные, чудесные, закрывающие технологии. Действительно, они лишат работы десятки миллионов работников из устаревших отраслей промышленности и услуг. Они действительно позволят гораздо больше ресурсов направлять на внешнюю экспансию, на создание нового оружия и огромных завоевательных полчищ. В самом деле, страна, оснащенная всеми достижениями «зактеха», даже с десятью миллионами душ населения вполне сможет выставить полумиллионную армию. Или — как альтернатива — сумеет начать свою программу создания атомного оружия. Ну, а тот, кто поразвитей и побольше, разработает, чего доброго, чистую бомбу на основе антивещества. Про всяких боевых роботов, объединенных в операционные сети, мы уже молчим.
Опасность? Без сомнения — да. Ведь все общественные структуры капитализма, вся его политика остаются «заточенными» под экономику на старых технологиях. То, о чем мы говорим, потребует кардинального изменения всей «политической надстройки». А вообще, технологии будущего сделают возможными самые невозможные варианты.
К чему мы это? К тому, что пора развеять еще одну иллюзию: о спасительности научно-технического прогресса самого по себе. Увы, в нынешних условиях он САМ ПО СЕБЕ не спасет нас от падения в новое варварство. Более того, он способен ускорить психоисторическую катастрофу Темных веков-2.
Немного о необоснованных надеждах техноромантиков
Сегодня мы то и дело слышим о том, что ничего страшного не происходит. США, дескать, имеют резерв — новый мощный технологический рывок. Он, как нам говорят многие, спасет капитализм, а заодно и цивилизацию. Мол, в Америке — почти 5 миллионов ученых, они еще могут рвануться вверх. К полностью роботизированным производствам. И вообще — к капитализму-2.0. Дескать, роботы могут без человека собирать телевизоры, доставая детали из специальных упаковок-кассет…
(Вот только почему-то на рынке не видно телевизоров американского производства, которые якобы собирают в США полностью роботизированные заводы, что-то не летают в воздухе сотнями тысяч аэромобили «мейд ин Ю Эс Эй», а темпы НТР в Америке, как мы видели, замедляются, по мнению самих американцев.)
Нам рисуют идиллические картины того, как люди, отказавшись от государств как таковых, живут самоуправляющимися общинами. Информационные сети позволяют им вести дела напрямую друг с другом (peer-to-peer, person to person). Это позволит заменить собой банки, это позволит любому продавцу или производителю найти любого потребителя — и наоборот. Поселения людей автономны: им не нужны централизованные сети жизнеобеспечения. В воздухе летают стаи веселых авиеток-аэромобилей…
Прекрасно! Допустим, Западу удалось избежать губительного влияния деиндустриализации на свою науку, получилось защитить ее от волны новых варваров, от порчи системы образования. Допустим, он смог собрать в своих университетах и исследовательских центрах лучшие мозги из Индии, Китая, с развалин Советского Союза. Допустим, технологический прорыв Запад успеет совершить.
Но только как дожить до этой поры прекрасной, если на пути к ней новые технологии — Шестого и Седьмого технологических укладов — превратят в лишних 80–90 % населения? Что с ними делать? Ведь при сохранении капиталистических порядков людей просто выставят вон. Ну, не нужны они ни в производстве, ни в торговле, ни в строительстве. Роман Уэллса именно об этом и предупреждает.
Действительно, а что делать с высвобождающимися людьми, коли новые технологии оставляют всего 1–2 работников там, где сейчас требуются десять? Причем везде — и в туризме, и в торговле, и во всей сфере услуг тоже? При капитализме возможно ограниченное число решений проблемы. Скорее всего, невероятно разрастется сфера сексуальных услуг, порнографии, всяческих половых девиаций, проституции всех типов. Да это уже происходит. Сексуальная индустрия становится важной сферой индустрии развлечений.
Но даже секс-индустрия всех лишних не поглотит. Что делать с теми, кто окажется неприкаянным?
Первое — просто забыть об этих людях. Пусть вертятся, как могут.
Но в этом случае они моментально превращаются в озлобленных новых варваров, отрезанных от источников зарабатывания денег. Конечно, кто-то перейдет на натуральное сельское хозяйство. А часть собьется в стаи, начнет добывать оружие — и начнет разбойничать, мстить, нападать на благополучных. А то и воевать.
Второе решение — забрать этих людей в армию. И начать войны — но не для того, чтобы реально что-то завоевать, а просто ради «сжигания» в битвах и многолетних кампаниях миллионов ненужных двуногих.
А это может завести слишком далеко. Мир просто озвереет от чудовищной жестокости и умопомрачительного кровопролития. Один шажок — и война может перейти во всеразрушающую, апокалиптическую фазу. Ведь ты же не заставишь людей воевать кремневыми ружьями и копьями, имея современный набор технологий. Да и война может быстро перекинуться внутрь воюющих обществ, стать гражданской. Уэллс о том же, кстати, предупреждает.
Третье — загнать лишних в лагеря смерти, в Освенцимы или Майданеки нового времени. Или принудительно стерилизовать лишнюю биомассу, заодно устроив ей пандемии, дабы выкосить ненужные миллиарды двуногих.
Вариант, знаете ли, стремный, чреватый непредвиденными сбоями в программе. Да и опасный ответной реакцией обездоленных, надо сказать.
Есть и четвертый, гуманный вариант. Основная масса людей превращается в люмпенов. Им придумывают бессмысленную работу и дают продовольственные и вещевые пайки, поощряя бездетность. Но они превращаются в неполноправных, лишенных права голоса. В стадо для полноправных граждан-пастухов.
Но это — прямой путь в новые Темные века!
Царство люмпенов
Вы можете себе представить, что ожидает несчастное общество, где 80 % живущих вынуждены бить баклуши? Где им скучно и нечего делать?
Посмотрите на нынешних двуногих обывателей. Что в Америке, что в Европе, что у нас. Вот отнимите у них необходимость ходить на работу — что они будут делать? Они ведь уже — новые варвары. Читать они не хотят. Творить? Творчество недоступно большинству. Какая-то часть удовлетворится тем, что будет разводить цветы или что-то мастерить. Но большинство станет сутками напролет щекотать себе нервы, просиживая в онлайн-играх и в виртуальной реальности. Ну, кто-то не будет вылезать из свингер-клубов и БДСМ-салонов. Они станут аналогом римской черни, требующей хлеба и зрелищ. Они захотят «реала».
Скука — вот бич современных нам новых варваров. Им нечем себя занять. Все быстро приедается. Все время хочется чего-то нового, щекочущего нервы. Как все новой и новой дозы наркотика. Праздность толкает к поискам все более и более «остренького». Вроде реальной охоты на людей (вспомним, как хорваты устраивали туристические поездки для пресыщенных западников: пострелять по живым сербам из засады). А напомнить вам, какой бизнес делался на продаже видео настоящих пыток и убийств из суверенной Чечни в 90-е?
А пример Ливии до 2011 года? Каддафи дал ливийцам все: возможность не работать, давал пособия на каждого ребенка, почти даровой кредит на покупку жилья, огромные подъемные молодым семьям. Ливийцы жили — простите за каламбур — как у Христа за пазухой. Но им было скучно. И они начали бунтовать. Чернь так устроена: то, что ей дают, только сначала кажется благодеянием — и принимается с благодарностью. А дальше люмпен считает, что это — его неотъемлемое право. Что так было и будет всегда. И хочет чего-нибудь «интересненького».
Свято место пусто не бывает. Обязательно кто-то воспользуется этой массой изнывающих от скуки бездельников.
Мышление нового варвара, так сказать, «голливудно». Вот простой пример: русский националист Дмитрий Демушкин съездил в Чечню и посмотрел на месте, что там происходит. Нашел, чему можно поучиться у Рамзана Кадырова. Например, тому, как можно за те деньги, за какие в Питере строится один стадион, в Чечне — три стадиона возвести. Естественно, на Демушкина обрушилась волна дерьма из стана молодых националистов (среди которых тупого быдла и новых варваров — хоть отбавляй).
Пытается Демушкин общаться с такой аудиторией. Встает молодой и заявляет: «Чечню надо забросать атомными бомбами, а потом — танками раскатать!» Дмитрий чуть не поперхнулся. Попытался он доказать молодым визави: вы понимаете, что радиоактивные следы от нескольких десятков взрывов (а меньше в горной республике не получится) накроют собственно русские регионы? Да вы понимаете, что тогда РФ станет олицетворением мирового зла, ее начнут душить экономическими санкциями, причем вы, молодые, лишитесь многих вещей, к которым уже привыкли. Ну, вроде электронных штучек, которые идут из-за рубежа. Но из зала продолжали тупо твердить: атомными бомбами… Гусеницами!
Когда я рассказал об этом Михаилу Делягину, тот невесело усмехнулся:
— Демушкину — 32 года? Он в 1979-м родился? Значит, учился еще в советской школе. Да-да, в 90-е, после формальной гибели СССР, еще сохранялось его среднее образование, то есть он обладает логическим мышлением, научен представлять последствия своих действий. А эти молодые — у них нет того образования. Они не представляют последствий того или иного действия. Они воспринимают все как электронную игру, как боевик, как киношный «экшн». Все можно…
А помните знаменитые съемки с мобильного телефона, который сделал грузинский неоварвар, пришпандорив агрегат к тяжелому пулемету? Ну, когда они ворвались в Цхинвал в августе 2008-го? Картинка — как в компьютерной игре. Грузинский недоумок водит стволом «машиненгевера», палит по попадающим в поле зрения людям, автомобилям, домам-пятиэтажкам. И орет: «Вау! Йе-х-ху! Это как в игре!»
Хотя пример относится к практике обломков Советского Союза, но таких недоумков полно и на Западе. И вот им не нужно будет работать для пропитания. У них — уйма свободного времени, которое надо убить. И в голове — две извилины. Что делать? Сексом заниматься? Мало. Начнут сбиваться в ночные стаи — и убивать из удовольствия. Но и этого будет мало. Новый варвар легковнушаем. Ему можно навешать на уши любую лапшу: он невежествен. Значит, завтра кто-то внушит праздным придуркам: нужно убивать ученых. Они, видите ли, хотят сделать из нас киборгов! И вообще на божественное замахнулись!
Наш реальный опыт показывает: чтобы проповедовать среди неоварваров, можно нести самую откровенную бредятину — но очень уверенным тоном, с горящими глазами, со входом в экстаз. И самое главное — «действовать». Тогда новые троглодиты пойдут за проповедником.
А дальше эту массу легко подбить на беспорядки и бунты. Ибо скучно! И нечем заняться. А психология, образование и потребности — на уровне питекантропов.
Ну хорошо, с этой массой люмпенов-троглодитов как-то справились. Но что ждет их пастухов? Тоже деградация. Нельзя оставаться островами нормальности среди моря праздных дегенератов, которым просто нечем заняться. Это и развращает, и наводит на мысли о сбросе лишней биомассы. «Востребованным», образованным обитателям неизбежно изолированных от люмпенов поселков будет не до какой-то там космической экспансии и не до великих научных открытий. Они тоже начнут дегенерировать, двигаясь к некоему новому идеалу: лишних — уничтожить, а самим — замкнуться на Земле, причем каждому — рабов и поместье этак по тысяче гектаров. Так, чтобы жить в одиночку, не сталкиваясь с соседом.
Человечество превратится в немногочисленное собрание «элитных» недоумков. Развитие остановится. И это тоже будут новые Темные века. Если же в такой своеобразной цивилизации кто-то достигнет физического бессмертия, то неизбежно столкновение бессмертных постлюдей и смертных сапиенсов.
Да, выход из глобального кризиса лежит через развитие технологий Шестого уклада. Да, в этом — спасение от нового варварства. Для всех — для нас, для Европы и для США.
Но это будет означать гигантские политические потрясения. Такой переход — сам по себе опасный кризис. Ведь ресурсо— и трудосберегающие технологии следующей эры сделают ненужными гигантские массы людей. Там, где сегодня нужны десять работников, «шестиукладные» технологии оставят одного-двух. И переход этот можно осуществить только в одном случае: если одновременно будет создано новое общество.
Счастливый Мир…
Иное дано
Черты Счастливого Мира можно отыскать в «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова, в прекрасных, сверхчеловечески сильных землянах из «Часа Быка» — в Фай Родис, Вир Норине, Чеди Даан, Грифе Рифте…
«…Гигантские машины, автоматические заводы и лаборатории в подземных или подводных помещениях. Здесь, в неизменных физических условиях, шла неустанная работа механизмов, наполнявших продуктами дисковидные здания подземных складов, откуда разбегались транспортные линии, тоже скрытые под землей. А под голубым небом расширялся простор для человеческого жилья. Тормансианам открылись колоссальные парки, широкие степи, чистые озера и реки, незапятнанной белизны горные снега и шапка льда в центре Антарктиды. После долгой экономической борьбы города окончательно уступили место звездным и спиралевидным системам поселков, между которыми были разбросаны центры исследований и информации, музеи и дома искусства, связанные в одну гармоническую сетку, покрывавшую наиболее удобные для обитания зоны умеренных субтропиков планеты. Другая планировка отличала сады школ разных циклов. Они располагались меридионально, предоставляя для подрастающих поколений коммунистического мира разнообразные условия жизни…»
На самом деле первые ласточки Шестого техноуклада, высвобождающего миллионы работников, уже полетели. Нанотех уже позволяет применять новые материалы — замену стали. Новые неантибиотические лекарства (антибиотики становятся бесполезными против болезней, массово приобретающих вирусную основу) провозвещают конец прежней фарминдустрии. Новые агротехнологии уже требуют гораздо меньше рабочих рук, чем осталось даже в обезлюдевшей русской деревне. С огромными автоматизированными свинокомлексами справляются пять-шесть человек. Созданные образцы одностадийных нефтеперегонных заводов сокращают надобность в персонале в десятки раз. Современные станки — обрабатывающие центры заменяют собой по 15–20 рабочих на отдельных станках. Про гибкие роботизированные линии производства уж не говорим.
Меняются и стереотипы поведения людей. Кризис остановил бездумные траты на ненужные вещи типа смартфонов (раз в полгода) и на барахло с брендами. Теперь народ хочет тратить средства на здоровье, на долговечные вещи, на недорогие, но экономичные автомобили. И это тоже высвободит миллионы работников, дотоле пахавших на производство массы ненужной одноразовой ерунды, на выпуск избыточных автомашин. Уничтожение спекулятивного финансового сектора (он просто отмирает) выбросит на улицы новые рати ненужных «специалистов» и всех, кто их обслуживал.
Обеднение людей и крах государства всеобщего соцобеспечения на Западе сократит туристическую индустрию. Люди будут меньше ездить по планете.
А дальше — подобного будет все больше и больше…
Перемены неизбежны. Вечно сдерживать технологический прогресс невозможно. Но если его перестать сдерживать, то новые технологии покажут свою полную несовместимость с капиталистическим строем. Они начнут его ломать, усугубляя кризис старой формации. Так уже было в истории — так будет и на сей раз. Новые производительные силы порождают могильщиков старого общества.
Но, видишь ли, читатель, некапитализм — хотя бы изначально — может быть очень разным. С помощью одних и тех же прорывных технологий можно создать и коммунизм, и новый феодализм, и самый лютый нацизм. К новым технологиям нужны и соответствующие общественные отношения. Последние не могут существовать без прорывных технологий (невозможно строить более совершенное общество на технической базе вчерашнего дня), но точно так же и весь потенциал таких технологий не откроется полностью там, где нет подходящего общественного устройства.
И тут новые технологии грядущей эры — дар и живительный, и весьма опасный одновременно.
Напряжение в мире нарастает. Новые технологии, создавая избыточные экономические возможности и высвобождая целые армии людей, уже воздействуют на историю. Даже теперешняя техника вызывает бурный демографический рост на бедном Юге, плодя экстремизм и ускоряя начало Великого переселения народов. Технологии Шестого уклада роднятся с оружием. С помощью новых материалов и интеллектроники можно даже нынешние виды неядерных вооружений делать сверхэффективными.
Только новый строй, который одни назовут коммунизмом, другие — нейромиром, а третьи — когнитивной эпохой — в силах превратить технологический прогресс в совершенное благо.
Только строй, что не ставит во главу угла прибыль, способен на такое. Лишь тот строй, для коего мерило всего — Человек.
Даже весьма несовершенный СССР гораздо лучше мог бы распорядиться прорывными технологиями. Ему было под силу зажечь мечтой миллионы сердец — и переучить, переподготовить миллионы высвобождающихся людей. И создать для них новые сферы приложения их сил, умений и талантов.
Можно невиданно расширить сферу образования: так, чтобы один учитель приходился не на тридцать, а на десяток детей, да придать школам еще и «учителей игр», создав, по сути, «человекостроительные долины». И тогда мы получили бы сверхобразованное, гармонично развитое потомство. Тесно примыкает к этому сфера здраворазвития.
А гигантское новое строительство? А новая урбанизация с созданием футурополисов — усадебных городов и городов-домов нового типа? А гелиотектура, как у Сергея Непомнящего? А восстановление мертвых земель и превращение пустынь в орошаемые сады и житницы? А освоение материкового шельфа? А гигантская сфера научных исследований, сулящих фундаментальные прорывы — и требующих построения целой индустрии добычи знаний? Там ведь — и гигантские ускорители, и грандиозные лаборатории. А сфера освоения космического пространства, требующая не только своей промышленности и мощнейшей науки, но и поистине религиозного рвения (вроде движения Крестовых походов) для осуществления дальних миссий? Сюда можно направить высвободившиеся ресурсы, мозги и рабочие руки.
Здесь же — тесно сцепленный с космическим второй суперпроект: создание нового человечества, следующей расы, достижение физического бессмертия.
А дальше — пусть еще не столь грандиозная, но крайне важная сфера философии. Создания смыслов для человечества. Получение ответов на вопрос: а зачем мы живем во Вселенной, в чем — наша миссия? Ибо умным людям понятно, что наука, игравшая ведущую роль в развитии с семнадцатого века, вскоре уступит место лидера философии. Это неизбежно. Сначала люди должны будут отвечать на вопросы смысла жизни и деятельности и только потом подтягивать на помощь науку и технологии.
Я не зря привел отрывок из Ивана Ефремова. Тот, кто читал его романы о коммунистическом будущем, помнит, какая сложная гуманитарная структура нарисована в его обществе звездолетов и высоких энергий. Разветвленная и разносторонняя система образования/воспитания. Система инициации юношей и девушек: ввод их во взрослую жизнь через систему подвигов и деяний. Академия Горя и Радости. Надеюсь, вы понимаете, к чему это и зачем.
И это — строй более высокой ступени развития, нежели капитализм. Только он позволит превратить научно-технический прорыв во благо человеку, а не в его погибель. Вот оно, настоящее спасение от Темных веков и волны отвратительного «вторичного варварства».
Дело наших предков было правым
Даже для того, чтобы просто воспроизводить себя как людей, нам понадобится как минимум новый социализм.
Не верите? Давайте смотреть.
Страшная опасность для нас — низкая рождаемость коренного белого населения. Ежу понятно, что в итоге белых ждет старение и вымирание. Никакая иммиграция не поможет: ни негры, ни арабы, ни латинос не могут заменить белых. В силу своих национально-культурных особенностей. Затопи они те же США — и можно попрощаться с высокой наукой и развитой промышленностью. Китайцы справятся лучше, однако США, населенные китайцами, станут уже Китаем. Исчезновение белой расы означает конец Запада, что бы мне там ни говорили.
И точно так же исчезновение русских ни к чему хорошему не приведет.
Одно лишь старение, например, белой части Америки и недостаток молодежи белой расы становится бедствием. Мало молодых — падает пассионарность социума. Молодые и амбициозные всегда выступали самыми дерзкими и успешными полководцами, политиками, учеными, инноваторами, предпринимателями. Молодежь идет в первых рядах покорителей всех фронтиров и «дальних рубежей». Засилье стариков и пожилых неизбежно ведет к застою, к слабости, к непозволительному ретроградству и нежеланию что-либо менять. То же самое — и старение для русских. Много стариков и мало детей — это опять новое варварство и деградация. Ибо чем больше ресурсов поглощает содержание стариков, тем меньше остается сил и средств на детей и молодых.
Кстати, одно из явлений нового варварства — война поколений. Дикая ненависть старых к молодым и молодых — к старикам. Мол, это старичье пожирает нашу жизнь, оно тратит те деньги, что должны достаться нам, молодым! Это ради стариков нас обдирают налогами и отчислениями с зарплат. Недаром сейчас в белом мире покатилась волна убийств стариков. Теперь геронтоцид рассматривают наравне с молодежными убийствами на расовой и национальной почве.
Даже если допустить, что белый мир будет искать выход в трансгуманизме — в генетическом и «киборгическом» совершенствовании людей, — все равно для этого нужна смелая и энергичная молодежь. Да, человек действительно может сначала прожить жизнь в своем естественном виде, а дальше — переселить свой мозг (способный прожить до двух веков) в мехатроническое тело. Или просто переселиться в нейронные сети (в перспективе). Он сможет усовершенствовать себя генной инженерией и вживлением в тело чипов, искусственных органов, «ремонтирующих» наноботов. Но ведь для этого всего нужны прежде всего молодые и дерзкие. Кому, как не им, заниматься такими технологиями? И только государство с молодыми и смелыми кадрами (да еще и с большими затратами на науку и промышленность, а не на пенсионеров) в силах потянуть подобные программы.
Значит, нужно в ближайшее время повысить рождаемость белых. Ибо в противном случае и США, и Европа, и мы превратимся в богадельни, в большие дома престарелых. Старики «съедят» те ресурсы, что необходимы для развития. Необходимо, чтобы в белых семьях было как минимум по три ребенка.
Как решить сию проблему? Просто — как нам рекомендуют ультрарыночные адепты — отменить социальные программы и пенсии? Так, чтобы люди рожали поневоле, дабы не сдохнуть от нищеты в преклонные годы? Не выход. «Чистый капитализм» в духе девятнадцатого века (до 1917 года) приведет к чудовищному имущественному расслоению белых. К воскрешению мерзких реалий викторианской эпохи, о чем мы писали раньше. Что толку от повышения рождаемости, коли большая часть белых детей будет вынуждена пахать с детства, плохо питаться, не получать настоящего медицинского обслуживания, терять здоровье на вредных производствах, не знать ни спорта, ни моря. Нищая белая молодежь без образования станет толпой дебилов.
Белая молодежь должна быть очень качественной. Здоровой и тренированной, образованной и сильной. Она должна иметь навыки обращения со сложными техническими системами и быть воинственной. Причем на подавляющее большинство в каждом поколении! Дети в белом мире будущего должны стать не частным делом, а важнейшим стратегическим ресурсом социума. Экономическим приоритетом. Целью жизни государств. Капитализм всего этого обеспечить не может. Он враждебен деторождению в белом человечестве. Он слишком неэкономен (см. викторианскую Англию) в отношении человеческого ресурса.
И тут мы приходим к выводу о том, что обеспечить все это может только некапиталистическое и нелиберальное государство, что зовется на самом Западе тоталитарным.
Чего за примером далеко ходить? За первую декаду нового века французам удалось повысить рождаемость своего белого населения. Конечно, до показателя в 2,2 ребенка (простое воспроизводство) на белую француженку они не дотянули, но 1,9 — достигли. Это при среднеевропейском показателе в 1,4 ребенка на одну даму.
Как же это удалось? Как пишут Петр Турчин и Кирилл Панкратов в «Эксперте», за последние 15 лет французское государство провело в жизнь целый комплекс мер по поддержке рождаемости среди коренного населения. Здесь и выплата денежных прямых пособий на каждое дитя, и налоговые льготы, и четырехмесячный оплачиваемый отпуск, и субсидируемые детские сады, и льготы на общественный транспорт, и послеродовая терапия с вагинальной гимнастикой для восстановления полноценной сексуальной жизни. А еще в 2005 году «Интернешнл Геральд Трибьюн» писала, что рождаемость во Франции является самой высокой в ЕС. Более того, доля работающих женщин во Франции тоже самая высокая (80 % от общего количества француженок в возрасте от 24 до 49 лет, включая даже тех, чьи дети еще не достигли трехлетнего возраста). А средняя продолжительность жизни француженок — 84 года — чуть-чуть не дотягивает до рекордного показателя, принадлежащего японкам. Неудивительно, что на фоне общего сокращения численности населения развитых стран Франция демонстрирует противоположную тенденцию и к середине нынешнего столетия имеет все шансы стать самой населенной европейской страной. Национальная модель государственной поддержки материнства оказалась настолько удачной, что Париж вполне может стать законодателем моды и в демографии.
Фундамент этого успеха был заложен в 1970-х годах, когда французское правительство сделало ставку на развитие сферы услуг, в которой заняты преимущественно женщины. Для того чтобы привлечь их на рабочие места, требовалось создать привлекательные условия труда. Предложить официантке такую зарплату, на которую можно было бы нанять няню для ребенка, правительство, естественно, не могло. Поэтому пришлось искать другие способы решения проблемы присмотра за детьми, которые на то время еще не совсем вышли из европейской моды. По всей стране были созданы бесплатные ясли и детские сады, для школьников открыты летние лагеря, отдых в которых в значительной степени субсидировался государством. Мест в этих заведениях на всех желающих не хватало, что означало конкурсный отбор детей, а также стимулирование развития корпоративного сектора, конкурирующего за право обслуживать более обеспеченные семьи. Эти усилия французское правительство сопровождало значительными финансовыми поощрениями работающих матерей — щедрыми семейными пособиями, налоговыми льготами, которые наиболее существенно возрастали при рождении третьего ребенка.
Одним из ключевых элементов французского успеха стало изменение психологии молодых француженок, которые осознали, что могут делать блестящую карьеру, имея при этом столько детей, сколько хочется. И практически не волноваться по поводу того, как с ними обращаются в яслях или детских садах. Ведь при детских учреждениях формировались группы матерей, которые не только контролировали работу штатных сотрудников, но и вместе с ними наиболее оптимально решали многие проблемы. Примечательно, что отдельные элементы этой модели внедрялись многими европейскими странами — в Германии и Швейцарии, например, многодетные семьи получают щедрые пособия, в Швеции 77 % дошкольников посещают детские сады. Тем не менее от совсем уж катастрофического падения рождаемости эти страны спасает только традиционная многодетность иммигрантов. Во Франции же наиболее охотно рожают представительницы коренного среднего класса и высокооплачиваемые профессионалки. Причем все чаще (практически каждого второго ребенка) — вне брака.
А теперь смотрите: ведь французы только повторили то, что делалось в Советском Союзе, ГДР (социалистической Восточной Германии) и в Третьем рейхе. От нас их отличает только вагинальная гимнастика за счет государства (в СССР как-то не придавали этому значения, а зря) да большие денежные возможности общества. Но в принципе — все тот же социализм. Если вспоминать практику гитлеровской Германии, то тут вам и предоставление жилья многодетным коренным семьям, и мощнейшая «индустрия» тренировки, обучения и оздоровления детей. Причем, как вы помните, в одних и тех же гитлеровских молодежных отрядах (лагерях, нацполах — национально-политических школах) пребывали дети всех социальных слоев — и аристократов, и капиталистов, и рабочих. Так обеспечивалось национальное единение. На лидера Трудового фронта Лея рабочие просто молились: они получали благоустроенные квартиры. Рабочих и их семьи возили в круизы на океанских судах и отправляли на курорты и в санатории (организация «Сила через радость»).
С точки зрения капитализма, все это — только увеличение издержек производства, уменьшение прибыли капиталистов, излишняя социальная нагрузка на бизнес. Боюсь, что дальнейшее развитие кризиса и необходимость сокращать госрасходы подрежут Франции ее демографические «крылья».
Но мне очевидно: лучше всех с задачей демографического спасения белых может справиться только национально и социально ориентированное государство. Главная цель коего — не прибыли капиталистической верхушки, а народосбережение. А чтобы такому государству хватало средств, страна должна развивать промышленность, агросферу, науку и образование, для этого начихав на либерально-монетарные бредни, отказавшись от «святых принципов» ВТО и защищая протекционистскими мерами свой внутренний рынок от наплыва дешевых азиатских товаров. Такая страна должна жестоко карать за попытки увода производства в Китай. И, понятное дело, тут необходимо вполне тоталитарное подавление некоторых устремлений частного бизнеса. Ему-то выгоднее в Китае заводы и фабрики держать.
Только тоталитарная (как говорят на Западе) Америка, пошедшая по пути неоиндустриализации и новой научно-технической революции, способна решить проблему проблем — сохранение белого населения. Только социалистическая и национальная Россия способна решить ту же проблему. И альтернативы такому государственному подходу лично я не вижу.
Автоматических инкубаторов-«пробирок» для производства на свет массы детей нет. Да и не будут ли такие «машинные» чада ущербными по сравнению с теми, кого выносила в утробе родная мама? Наверняка будут. А Олег Бахтияров, например, говорит о том, что проблему вымирания коренных белых людей (применительно к нам) можно решить путем массового задействования суррогатных матерей. Плати им — и они будут профессионально вынашивать и рожать детей. Однако это (даже если отмести прочь чисто технически-биологические трудности) потребует крайней неполиткорректности, жестких государственных мер — и столь же больших социальных расходов. Мне кажется, путь СССР-ГДР-Рейха здесь намного предпочтительнее и естественнее.
Сергей Переслегин в недавно подаренной мне работе провел мысль о трех жизнях женщины в будущей Когнитивной империи. Итак, первого ребенка Она рожает в 14–16 лет, будучи в традиционной фазе развития. Как правило, такие дети воспитываются не родившей девчонкой, а старшими родственниками, сообществами или государством. Затем, когда женщина вступает в личную индустриальную фазу развития (после 20 лет от роду), она производит на свет ребенка, будучи в законном браке, — и воспитывает его сама. Наконец, в возрасте 32–35 лет, когда ее второй ребенок становится (по когнитивным меркам, конечно) взрослым, она может родить еще одного-двух отпрысков. Это зависит от пассионарности общества. Такую модель Переслегин пророчит на 2030-е годы.
Может быть, он и прав. Но и здесь требуется сильнейшее социалистическое государство, достаточно экономически сильное, чтобы обеспечить такую демографическую модель. Так что и тут придется вспоминать старые добрые советские (и не совсем советские) социальные технологии.
Итог таков: капитализм и рождаемость белых — вещи несовместные. Так же, как капитализм и здоровое научно-техническое развитие. Причем наука и технологии должны служить победе над нашим вымиранием. Капитализм и сердечные отношения в семьях — несовместимы. Несовместим капитализм — и нужная нам система образования.
Поздний капитализм — это Темные века на нашем пороге. Это мрачная трясина нового варварства. А нам нужен действительно Освобожденный мир.
Мир счастья и света. Мир, где человек станет Великаном.
Наши предки были правы, когда строили Советский Союз…