Филофей призвал к ответу берёзовского коменданта Инглиса, который притеснял попов, избивал их и даже топтал конями. Он наказал сборщиков ясака, которые «смучивали» с инородцев пушнину сверх меры. Он образумил тобольского «голову служилых татар» Сабанку, который не давал креститься татарам. Божьим словом и челобитной упрямый старец наводил порядок в землях, отдалённых от его скромной тюменской кельи на сотни и тысячи вёрст. Филофей освободил из холопства самоедов в Берёзове и крещёных татар в Тюмени, а в 1726 году добился царского указа, что все крепостные, язычники и мусульмане получают вольную, если примут православие.
В 1922 ГОДУ СВЯЩЕННИКИ-«ОБНОВЛЕНЦЫ» СКРЫТНО ИЗЪЯЛИ МОЩИ СВЯТИТЕЛЯ ФИЛОФЕЯ ИЗ ПОГРЕБЕНИЯ В СВЯТО-ТРОИЦКОМ МОНАСТЫРЕ И СПРЯТАЛИ В НАСКОРО СООРУЖЁННОМ СКЛЕПЕ В ВОЗНЕСЕНСКОЙ ЦЕРКВИ. А СОВЕТСКИЕ ВЛАСТИ ДЕМОНСТРИРОВАЛИ ТЮМЕНЦАМ ПУСТОЙ ГРОБ КАК СВИДЕТЕЛЬСТВО ОБМАНА ЦЕРКОВНИКОВ. ТАЙНУ ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЯ СВЯЩЕННИКИ ПЕРЕДАВАЛИ ДРУГ ДРУГУ УСТНО. В 2006 ГОДУ НАЧАЛИСЬ ПОИСКИ СКЛЕПА, И ВСКОРЕ ОН БЫЛ ОБНАРУЖЕН. МОЩИ ФИЛОФЕЯ ПЕРЕНЕСЛИ ОБРАТНО В МОНАСТЫРЬ. РАКА С ОСТАНКАМИ СВЯТИТЕЛЯ БЫЛА ВЫСТАВЛЕНА В ТРОИЦКОМ СОБОРЕ. ПОТОМ ЕЁ ПЕРЕМЕСТИЛИ В ПЕТРОПАВЛОВСКУЮ ЦЕРКОВЬ
Филофей был озабочен тем, что Сибирь не имеет своих святых, хотя уже обретены и почитаемы в народе мощи Симеона Верхотурского и Василия Мангазейского. И владыка подготовил канонизацию этих подвижников: составил тропарь и кондак праведному Симеону и канон мученику Василию.
Рака с мощами святого Филофея
Филофей умер в своей келье 31 мая 1727 года. Ему было 77 лет. Он завещал похоронить себя в любимом монастыре на дороге у западного входа в Троицкий собор: «Вне церкви, на пути, дабы мимоходящие попирали ногами прах мой». Через много лет над его могилой всё же поставят «сень» и соорудят деревянную паперть. А ещё через два с половиной века, в 1984 году, на Соборе сибирских святых Филофея Лещинского канонизируют в лике святителей. В 2015 году раку с мощами святого Филофея перенесут в Петропавловскую церковь Свято-Троицкого монастыря.
А на поприще Филофея продолжал труды митрополит Антоний. Он отправлял миссии на Камчатку и в Китай, строил новые храмы и с печалью вспоминал те времена, когда был ректором Черниговского коллегиума, переводил творения отцов церкви и собирал духовную библиотеку. В Сибири образованность сводилась к набору житейских практик: вместо логики была смекалка, латынь заменяло наречие самоедов, а историю и богословие – жуткие предания о Золотой Бабе. Антоний не мирился с варварством. Он расширил Славяно-русскую школу Филофея, ввёл новые дисциплины и увеличил срок учёбы до шести лет. В 1725 году он открыл в Иркутске русско-монгольскую школу, которая готовила проповедников для Китая.
Сибирь не сломит дух просвещённого Антония, не заставит подгибаться под губернское начальство или под императорских фаворитов. В 1736 году Антоний осмелится перечить даже всесильному Бирону: он будет защищать скромных берёзовских попов, которые – вопреки запрету – совершали требы для томящихся в Берёзове опальных князей Долгоруких.
27 марта 1740 года многопудовый колокол Софийского собора мощным звоном объявит об окончании двадцатилетней ссылки митрополита Антония Стаховского, и дальше Антоний будет служить Сибири уже как святой.
Конец и снова началоЗавершение петровской эпохи
После того как Сенат вызвал князя Гагарина в столицу на разбор злоупотреблений, губернией год управлял обер-комендант Тобольска Семён Карпов. Потом – вице-губернатор Александр Солового. 29 мая 1719 года губернатором Сибири был назначен князь Алексей Черкасский.
Тобольск помнил его. Князь Алексей был младшим сыном последнего тобольского воеводы князя Михаила Черкасского; с 1701 по 1704 годы он служил при отце младшим воеводой. Алексей Черкасский, обер-комиссар Петербурга, не хотел ехать в Сибирь, но Пётр настоял на своём. Самовластье Гагарина многому научило Петра, и князь Алексей как губернатор получил от царя особую «воеводскую инструкцию» – свод уточнённых правил губернского управления. Князь прибыл в Тобольск 4 января 1721 года.
Пётр тем временем продолжал губернскую реформу. В 1719 году губерний стало уже 11; они разделились на провинции, а провинции – на уезды. Сибирскую губернию составили три провинции: Вятская – бывшая «Вятка с пригородами», Соликамская – бывшие «поморские города», и Тобольская – «сибирские города». С 1720 года в Сибири появились Надворные суды, которые заменили губернатора и комендантов при разборах небольших и бытовых дел. В 1723 году в Тобольске открылся городской магистрат, который ведал правовыми вопросами, а в уездных городах Сибири были учреждены ратуши, подчинённые тобольскому магистрату.
А губернатор Алексей Черкасский ничем не прославился. Он сидел тихо, инициативы не проявлял, свои обязанности исполнял постольку-поскольку. Человек безвольный и малодушный, он и в столице слыл «лицом безгласным». Незаметно отслужив своё, он сдал пост в январе 1724 года.
Третьим губернатором Пётр назначил князя Михаила Долгорукова. Этот князь оказался человеком деятельным, но пользы от него почему-то не было. «Честные чиновники», которых князь привёз в Сибирь, принялись воровать похлеще прежних. Поход казачьего головы Афанасия Шестакова, который должен был привести в русское подданство Чукотку, завершился провалом, а Шестакова убили. В общем, время Долгорукова было отмечено лишь административными преобразованиями. В 1724 году Тобольская провинция разделилась на три – Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую; в 1726 году Томск, Кузнецк и Нарым перешли из Енисейской провинции в Тобольскую; в 1727 году Вятская и Соликамская провинции были переданы в Казанскую губернию. Михаил Долгоруков был отправлен в отставку в 1730 году.
С 1720 года началась новая эпоха в сибирской картографии. Затейливые чертежи Семёна Ремезова отходили в прошлое. В экспедицию майора Ивана Лихарева (третья попытка достичь Яркенда) был включён отряд геодезиста Петра Чичагова, выпускника Морской академии. Чичагов взял с собой уже астролябию и буссоль. Геодезисты нанесли на карту Иртыш – теперь с учётом широт и долгот, с масштабом и верной ориентацией по сторонам света.
После похода Лихарева Чичагов возглавил собственную геодезическую экспедицию, состоящую из сотни выпускников Навигацкой школы. Десять лет экспедиция Чичагова обмеряла Иртыш, Тобол, Обь и Енисей. Геодезисты побывали в Саянах и на плато Путорана (его называли Норильский камень), на Ямале и Таймыре, в Барабинской и Кулундинской степях. Чичагов составил каталог из 2000 населённых пунктов, у которых он определил координаты. Западная Сибирь легла на карты профессионалов.
Настало время урегулировать отношения с Китаем. Нерчинский договор слишком неопределённо описывал границу между империями, и китайцы тревожились, что русские вернутся на Амур. Светоносный император Канси умер, и его преемник, гармоничный император Юнчжэн, пригласил к себе посольство от царя Петра. Посольство прибыло в Пекин в 1726 году. Его возглавлял негоциант и дипломат Савва Владиславич (Рагузинский).
Теперь богдыхан не настаивал на ритуале «коу-тоу», однако переговоры всё равно затянулись. Начавшись в Пекине, через год они продолжились в полевом стане на речке Буре, а потом – в новопостроенной слободе Кяхта. Усилия послов не пропали даром: Россия и Китай всё-таки сумели прийти к компромиссу в вопросах границ и торговли. Чтобы не ссориться из-за императорских достоинств, обе стороны решили, что отныне общаться будут не государи, а Сенат и Лифаньюань. Китайцы сократили количество русских караванов до одного в три года, но зато согласились регулярно приезжать к русским на ярмарку в Кяхту. Среди дипломатов, подписавших Кяхтинский договор, оказался Тулишэнь. Договор будет действовать 120 лет.
АЛЕКСАНДР МЕНШИКОВ, «ПОЛУДЕРЖАВНЫЙ ВЛАСТЕЛИН», БЫЛ ПОХОРОНЕН В БЕРЁЗОВЕ НА БЕРЕГУ СЕВЕРНОЙ СОСЬВЫ ВОЗЛЕ ЦЕРКВИ РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ, КОТОРУЮ САМ ЖЕ И СТРОИЛ. ЦЕРКОВЬ СГОРЕЛА В 1764 ГОДУ. В 1825 ГОДУ ПО УКАЗАНИЮ ГУБЕРНАТОРА БАНТЫШ-КАМЕНСКОГО МОГИЛУ МЕНШИКОВА ВСКРЫЛИ И ОБНАРУЖИЛИ В ГРОБУ НЕПОВРЕЖДЁННОЕ ТЕЛО ПОКОЙНОГО, ПОКРЫТОЕ КОРКОЙ ЛЬДА. ТЕЛО ВЕРНУЛИ ОБРАТНО В МОГИЛУ. А ПОТОМ МОГИЛА ЗАТЕРЯЛАСЬ. ВИДИМО, В ПОЛОВОДЬЕ ВМЕСТЕ С ЧАСТЬЮ БЕРЕГА ОНА ОСЫПАЛАСЬ В РЕКУ
Торговую слободу Кяхта в горах Забайкалья (поблизости от впадения Орхона в Селенгу) Савва Рагузинский основал в 1727 году. Слободу стерёг Троицко-Савский острог. Возводили острог и слободу солдаты Якутского полка, ими командовал Иван Бухгольц. В Забайкалье он служил с 1723 года.
Памятник Меншикову в Берёзове
Бухгольц станет «главным устроителем» русско-китайской границы. Он разберётся в тонкостях экономических и политических отношений с Китаем и станет незаменимым специалистом. В отставку он выйдет в 1740 году уже в чине генерал-майора. А причудливая Кяхта, полутаёжная-полукитайская, быстро превратится в богатое и бойкое селение, процветающее на торговле чаем; тысячи пудов чайных кирпичей и тысячи тюков чайных «гнёзд» отсюда будут расходиться по всей России и по всей Европе. Иностранцы прозовут Кяхту Песчаной Венецией, а русские – Забалуй-городком. Кяхтинское благополучие подкосит лишь открытие Суэцкого канала.
Бурная и яростная петровская эпоха в Сибири завершилась в 1729 году. В 1728 году в Берёзов привезли самого известного сибирского ссыльного – князя Александра Меншикова, «полудержавного властелина» и бывшего фаворита Петра. Он пал жертвой дворцовых интриг. С Меншиковым были сын и две дочери. Их поселили под охраной в пустующем Воскресенском монастыре. В Берёзове опальный вельможа строил церковь, копал огород и диктовал мемуары. Он раскаялся в грехах и теперь облагораживал души ближних возвышенными поучениями о праведной жизни. Но продолжалось это недолго. 26 декабря 1729 года Меншиков умер. Похоронили его близ возведённой им церкви в вечной мерзлоте на высоком берегу реки Сосьвы.
Грозы отгремели, страсти отгорели, былые титаны перешагнули предел земной жизни, а Россия осталась, и Сибирь тоже осталась. История двигалась дальше: её огромные зубчатые колёса вращались всё так же неумолимо, державные куранты отбивали урочные часы, и жернова событий перетирали в песок новых героев, новых святых и новых злодеев. Но это происходило уже иначе, хотя всё та же вечная тайга шумела по берегам великих рек, и северные сияния по-прежнему полыхали над тундрой, и неизменные ветра неслись над бескрайними степями. Но Сибирь стала другой. Она осознала в себе силу и славу главного достояния нации. Она была наградой. Она была наказанием. Она была вызовом, надеждой и спасением.