Тем не менее, за год упорной работы основные проблемы удалось более-менее решить и самолеты получившие армейский индекс Ki-200 встали на конвейер в начале лета 1946 года. По началу скорость их производства была невелика по сравнению с традиционными поршневыми машинами, но к октябрю 1946 года его удалось нарастить до 104 машин в месяц на производственной площадке в Дацине, куда были перевезены заводы Мицубиси, ранее располагавшиеся вокруг Нагои. Последнее уберегло их, а также и всех работающих на этих предприятиях людей, от незавидной участи жертв ядерного оружия.
Кроме реактивной авиации к концу 1946 года сделала значительный рывок и в обычной поршневой. Тут сказался именно переезд производственных мощностей в Манчжурию и необходимость выстраивать все технологические процессы заново. В противном случае японский Главный Штаб очевидно не рискнул бы снимать с конвейера пусть устаревшие, но зато хорошо освоенные промышленностью А6 «Зеро» и Кі-84.
На смену старичкам к осени 1946 года пришли две модели самолетов, вполне способные тягаться примерно на равных с наиболее распространенными у противника поршневыми «Мустангами» — в том числе и выполненными по двухфюзеляжной схеме дальними истребителями сопровождения F-82 «Твин мустанг» — «Тандерболтами» и «Корсарами». Первый действительно боевой американский реактивный истребитель F-80 «Шутинг стар», как все другие машины подобного класса имел крайне прожорливый двигатель и не столь объёмные топливные баки, что делало возможность его применения на весьма специфическом Тихоокеанском ТВД достаточно затруднительным.
При расстоянии от Окинавы до Кюсю в 600 километров и практической дальности с использованием ПТБ в 1200 км, самолет непосредственно над островом мог находиться всего около часа, а с учетом боевого маневрирования и работы двигателя на предельной мощности — и того меньше. Причем использование ПТБ в такой конфигурации сильно било по возможной боевой нагрузке: для бомб и ракет просто не оставалось запаса взлетной массы, приходилось обходиться основным вооружением из 6 12.7мм пулеметов, что было столько же, сколько имел тот же «Мустанг». Последний при этом был гораздо дешевле в производстве и обслуживании и мог находиться над целью в полтора раза дольше. Очевидно, что с реактивной авиацией янки японцам при таких раскладах приходилось сталкиваться не слишком часто.
Что касается новых японских машин, то тут следует выделить два самолета, сумевших по своим ТТХ выйти на уровень со своими заокеанскими противниками. А7М от все той же «Мицубиси» оказался полноценной заменой А6М «Зеро», став его идейным продолжением с возросшими по всем параметрам характеристикам. Такая преемственность была японцам очень кстати, в том плене, что не нужно было переучивать уже готовых пилотов на новую манеру управления самолетом, на чем экономилось время, топливо и ресурс самолетов.
Полной противоположностью А7М стал самолет J7W. Необычная, ни разу до этого не применявшаяся схема «утка», двигатель, расположенный позади пилота, толкающий шестилопастной винт… Самолет, удивлял даже опытных авиаторов и действительно притягивал к себе взгляд. Достаточно сложный в управлении, однако развивающий под 800 км/ч на форсаже, способный забраться на 12 тысяч метров и при этом имеющий три 30мм пушки на борту «утенок» был способен более-менее успешно бороться с армадами налетающих на острова вражеских тяжелых бомбардировщиков.
Появление у японцев хорошо вооруженных перехватчиков, способных дотягиваться до летающих выше 11 километров американских «крепостей» и эффективно «распиливать» их пачкой 30-мм орудий, установленной на борту, позволило островитянам наладить худо-бедно работу ПВО и сделать жизнь американских летчиков несколько менее комфортной.
О том, что на завершающем этапе кампании янки не будет просто говорила и статистика. Если при «неядерных» налетах на японские города в конце 1945, в начале 1946 года статистика потерь, атакующих колебалась около 3–4 %, то к осени, одновременно с массовым поступлением в войска новой техники, процент этот вырос более чем в два раза.
Своеобразным рекордом тут стал налет на Фукусиму 29 сентября 1946 года при котором из 378 задействованных самолетов японцам удалось сбить 41, то есть больше 10 %. И это еще не считая 18 машин, которые были списаны уже на «домашнем аэродроме», и которые в печальную статистику не попали.
Тревожным набатом стало уничтожение в середине октября В-29 несущего на борту очередную атомную бомбу. Утрата образца сверхоружия настолько встревожила вашингтонских политиков, что на дальнейшие атомные бомбардировки был наложен временный мораторий. Так сказать, до выяснения. Даже мысль о том, что ускоглазые смогут починить бомбу, переправить ее в США и рвануть где-нибудь в Лос-Анжелесе — не говоря уже про Вашингтон — вызывала у действующей администрации приступы изжоги. Такая оплеуха могла бы пустить на дно любую политическую карьеру гораздо более надежно, чем даже Перл-Харбор, который Рузвельту в итоге так и не простили.
Не смотря на падение с большой высоты сам заряд, упакованный в несколько защитных оболочек для предохранения его от любых неприятностей, пострадал мало и был впоследствии найден японцами и переправлен в Манчжурию для изучения. Впрочем, как показала дальнейшая история, даже имея на руках относительно целый образец, который вполне мог бы стать немалым подспорьем для продвигающейся ни шатко ни валко японской атомной программы, создать полноценное оружие, основанное на явлении деления атомного ядра, островитяне так и не успели.
Японцам для создания полноценной бомбы не хватало буквально всего. Не было достаточного для полноценного цикла экспериментов количества урановой руды, не хватало оборудования и электрических мощностей. С последним в Манчжурии после переноса туда большого количества производств было вообще очень плохо: инфраструктура просто не поспевала за постоянно растущими нуждами японцев.
Ну и конечно подданным микадо не хватало полноценной физической научной школы, а времени для наработки опыта собственным физикам-ядерщикам просто не оставалось. Война стремительно катилась к своему логическому завершению, несмотря на то, что в Токио, казалось, готовы были сражаться до последнего солдата.
Американцы для проведения операции «Олимпик» — именно такое кодовое название получил план вторжения на японские острова — собрали просто гигантский флот. Только авианосцев набралось целых четыре десятка, два десятка артиллерийских кораблей разного размера, полторы сотни эсминцев, на чьи плечи ложилась основная тяжесть прикрытия десанта от ударов с воздуха и из-под воды, и просто куча другой мелочи. Плюс десантные корабли, лодки и катера разного размера которых в сумме набралось под пять тысяч. Общее же количество плавательных средств, транспортов, танкеров и иных посудин, тем или иным образом задействованных в высадке вплотную подбиралось к отметке в пятнадцать тысяч единиц, что делало это операцию самой массовой в истории. Причем с большим-большим запасом.
При этом численность сухопутной группировки, которую предполагалось так или иначе задействовать при высадке на Кюсю была всего около 600 тысяч человек. Просто американская разведка ошиблась в оценке сосредоточенных на юге японской метрополии сил, не заметив двукратного роста количества обороняющихся в течение 1946 года.
Сплошная череда успехов, начавшаяся после возврата Гавайских островов, очевидно несколько вскружила головы великозвезным генералам, которые посчитали, что противник чем-то всерьез удивить их уже не сможет. В Токио же со своей стороны постарались сделать все, чтобы преподнести янки неприятный сюрприз.
Глава 10-2
Младший сержант Юко Кикути происходил из семьи потомственных горожан и в армию попал совершенно случайно. Вообще-то он должен был попасть в Манчжурию как рабочий-станочник, чтобы ковать победу императорской армии в тылу. Но когда перед отправкой на континент к ним обратился одноногий майор, занимающийся вербовкой пополнений для армии и спросил, есть ли добровольцы, желающие встретить гайдзинов с оружием в руках, Юко неожиданно для себя вышел из строя.
Тот порыв младший сержант мог объяснить исключительно своей глупостью, и потом не раз жалел о том, что поменял относительно спокойную — на сколько это было вообще возможно в условиях накатывающей на Японские острова войны — жизнь рабочего на стезю военного.
За техническую подкованность, а также имеющееся полное среднее образование, Юко очень быстро получил знаки различия младшего сержанта и должность командира пулемётного расчёта. Несколько недель тренировок, полсотни отстрелянных патронов и вот он на побережье залива Сибуси радом с одноименным городом готовится встречать свинцом первую волну десанта янки. Сжимая во вспотевших ладонях ручки станкового пулемета «Тип 1», он с замиранием сердца смотрел как десантные баржи — казалось их тысячи — бодро подпрыгивая на волне приближаются к берегу. Среди них то и дело вставали высокие фонтаны воды, от падающих японских снарядов, однако на общее продвижение вперед это никак не влияло. Вот один из «приветов» угодил непосредственно в маленький кораблик, отчего тот буквально развалился на куски и камнем ушел под воду. Небольшой этот успех, встреченный приветственными возгласами японских солдат, однако мало мог повлиять на общую картину. Казалось, наступление янки сдержать не сможет ничего.
Собственно, сражение началось еще пятью днями ранее с массированных налетов американской авиации, которая, казалось, взяла на себя обязательство перепахать вообще все подходящее для высадки десанта побережье с помощью тяжелых фугасных бомб. Юко, сидя в своей перекрытой двумя накатами бревен пулеметной щели, каждый разрыв чувствовал буквально собственной пятой точкой.
Непосредственно живой силе обороняющихся авиация янки особого ущерба не нанесла, поскольку в землю японцы за время подготовки к отражению десанта успели закопаться более чем основательно. Зато бомбы отлично работали в качестве инженерных разградителей, подрывая выставленные на пляжах мины, разрывая колючую проволоку и уничтожая целые ряды выставленных на мелководье противотанковых ежей. Впрочем, всего этого японцы нагородили с изрядным запасом, понимая, что в день «Д» никакое подспорье совершенно точно не будет им лишним.