— Как он поживает?
— Хорошо, товарищ Сталин. Бодр.
— Продолжайте.
— Я передал товарищу Тиграну все ваши инструкции вместе с флаконом сонного зелья.
— Правильно ли понял товарищ Тигран наши инструкции?
— Уверен, что да, товарищ Сталин!
— А почему вы так уверены, товарищ Цикалиоти? — «вождь» остановился напротив и стал сверлить взглядом студента.
— Потому что я попросил товарища Тиграна повторить их!
— Это очень верное решение! Мы считаем, что повторение — мать учения! Не так ли, товарищ Цикалиоти?
— Так точно, товарищ Сталин!
— Хорошо! Когда товарищ Тигран передаст инструкции сестре?
— Он ожидал её прихода в тот же день. Значит, уже передал.
— А сейчас почему вы так уверены, товарищ Цикалиоти?
— Потому что, если бы встречи не было, товарищ Тигран предупредил бы меня, товарищ Сталин!
Я изобразил глубокую задумчивость. Студент не переставал пожирать меня глазами.
— Что ж… — я улыбнулся с характерным прищуром. — И это очень верное решение. Нам нравится ваш тщательный подход к непростому заданию, товарищ Цикалиоти.
— Рад стараться, товарищ Сталин!
— Старайтесь, старайтесь, товарищ Цикалиоти! Это в ваших же интересах! — по-отечески наставлял я студента. — Что можете сказать о других участниках операции?
— Товарищ отец Варфоломей… — тут Цикалиоти, все-таки не выдержал и прыснул, представив благообразного священника товарищем. Его можно было понять, я сам еле сдержался. Но студент тут же взял себя в руки, откашлялся. — Извините, товарищ Сталин.
— Это ничего, товарищ Цикалиоти! Наша партия всегда приветствует здоровый юмор и ценит хорошую шутку! Не так ли?
— Так точно, товарищ Сталин! — студент ответил, не задумываясь, видимо, решив, что словом «партия» я окрестил нашу шайку.
— Но мы всегда должны помнить, что потехе — час, а делу — время! — «высекал» я слова в граните. — Поэтому вернемся к делу!
— Товарищ отец Варфоломей со своим верным сподвижником товарищем Фалилеем, согласно плану операции, совершили удачный набег на местную патриархию!
— Все ли цели были достигнуты в результате набега?
— Так точно, товарищ Сталин! Рад доложить, что и паланкин, и веревочная лестница были взяты на время в Патриархии, и теперь в нашем полном распоряжении!
— Возникли ли какие-либо трудности при экспроприации?
Студент удивленно заморгал. Как бы мы ни развлекались, ему было сложно связать между собой такие понятия как патриархия и экспроприация.
— Только на начальном этапе, товарищ Сталин! — он не стал ломать нашу игру и задавать вопросы.
— Что вы имеете в виду, товарищ Цикалиоти?
— Никак не могли определиться с одеждой товарища отца Варфоломея!
— Почему?
— Товарищ отец Варфоломей называл все предложенные варианты бесовскими, товарищ Сталин!
— Хм… — «вождь народов» задумался. — И какой нашли выход?
— Товарищ Фалилей убедил товарища отца Варфоломея, что, когда идет речь о спасении двух христианских душ, никакой бес перед Господом не устоит.
— Хм… Не забудьте, товарищ Цикалиоти, что надо будет товарища Фалилея отдельно поблагодарить и отметить за такое глубокое понимание непростых вопросов богословия!
— Сделаем, товарищ Сталин! Тем более, что именно товарищ Фалилей нашел приемлемый выход для товарища отца Варфоломея!
— И какой же?
— Так как товарищ отец Варфоломей никак не желал расставаться со своей рясой, товарищ Фалилей отдал ему свою мавританскую рубаху. Товарищ отец Варфоломей надел рубаху поверх рясы. После этого товарищ Фалилей и бороду, и волосы товарища отца Варфоломея свил в косички.
— И какова же была реакция товарища Варфоломея? — я пропустил «отца», чтобы соответствовать образу. С трудом не засмеялся. Изобразил очередную затяжку.
— Товарищ отец Варфоломей перекрестился, попросил прощение у Господа за срамной вид, который он охарактеризовал, цитирую: «аки бербера пустынна, токма без верблюда!»
— Узнаю, узнаю товарища Варфоломея! Какой язык! Какие точные слова! Воистину такие, как он — соль земли русской! Не так ли, товарищ Цикалиоти?
— Воистину, товарищ Сталин!
— Хорошо! Это хорошо! — я «выпустил» очередную порцию дыма. — Так, значит, можно считать, что все подготовлено и операция вступает в свою завершающуюся стадию?
— Да, товарищ Сталин! Товарищи отец Варфоломей и Фалилей будут ждать нас у спуска возле церкви Санта-Марии. Оттуда мы все двинемся к лавке товарища Тиграна. В лавке мы дождемся глубокой ночи и выдвинемся непосредственно к месту операции.
Я остановился напротив студента, положил ему руку на плечо, смотрел по-отечески.
— Я вам очень благодарен, товарищ Цикалиоти за столь тщательное исполнение всех инструкций. Впереди — самая опасная часть операции. Но я верю, что наш отряд с честью исполнит это непростое задание! Потому что наше дело — правое! Победа будет за нами!
Цикалиоти еле дождался окончания моего выступления. Не сговариваясь, мы оба начали хохотать, как сумасшедшие. И мы оба были благодарны друг другу. Он за то, что я затеял эту игру. Я за то, что он поддержал меня. Мы не признавались, но оба знали, что, как ни крути, а страх испытываем по поводу того, как все пройдет. Оба понимали, что может пойти совсем не так, как хотелось бы, с возможными катастрофическими последствиями. И этот истерический смех — не более чем попытка скинуть напряжение и собраться с силами. А дальше? А дальше, как говорится: Бог не выдаст, свинья не съест!
Отсмеялись.
— Ну, что? — спросил я.
— С Богом! — ответил Цикалиоти.
… Когда подходили к Санта-Марии и уже заприметили отца Варфоломея и Фалилея возле паланкина, Цикалиоти шепнул мне на ухо, чтобы я держал себя в руках и, не приведи Господи, не то, чтобы рассмеялся, а даже не вздумал бы улыбаться, глядя на преображение священника.
— Он совсем не в своей тарелке, но держится, — предупредил меня студент.
Я ответил, что такое предостережение хоть и своевременное, но излишнее. Сам все прекрасно понимаю.
Но образ «берберы пустынной» потребовал нечеловеческих усилий сдержать улыбку. Тем более, что батюшка, догадываясь, какая возможна единственная реакция у людей, его знающих, сверлил меня глазами, уже готовый к смеху и подначкам. Но я выдержал. Крепко обнял его, искренне поблагодарил и за помощь, и за то, что он пошел на такие жертвы ради моих родственников. Отец Варфоломей успокоился. Даже засмущался.
— Ну, что ты, Коста. Какие жертвы? Наоборот! Думаю, нам всем на том свете такое богоугодное дело зачтется! — и чтобы хоть как-то скрыть свое смущение, бодро ко всем обратился. — Ну, что? Взяли?
— Весело взяли, весело понесли! — не удержался я.
Если мы и взяли весело, то насчет «весело понесли» я, конечно, погорячился, потому что наш груз был не из легких. Делая первые шаги, я тут же посочувствовал всем тем слугам, которые таскают паланкины со своими господами изо дня в день.
«Ох, и нелегкая эта работа!» — думал я, пытаясь приноровиться.
Благо, шедший впереди в одной «упряжке» с отцом Варфоломеем, Фалилей сразу определил причину, мешавшую нашей кавалькаде. Не останавливаясь, он повернул голову к нам.
— Нога! Одна! — сказал, как обычно, коротко.
Но все сразу поняли. Тем более, что батюшка, поддержав раба Божьего Фалилея, задал нам нужный ход.
— Иии… Левой! Левой!
Мы с Цикалиоти, чуть посеменив ногами, приноровились к порядку, зашагали в ногу. Стало гораздо легче.
Уже шли по Галатскому мосту. Здесь возникла другая проблема, которая начала меня беспокоить. Поневоле наш эскорт вызывал всеобщее любопытство из-за чересчур пестрого состава его участников. И зевак можно было понять. Я и сам, представив себя на их месте, признался себе, что обязательно притормозил, глядя на таких удивительных «носильщиков».
— Ты чего улыбаешься? — заметил и спросил Цикалиоти.
— Да так… Просто.
Не мог же я ему сказать, что по этому поводу вспомнился мне анекдот-быль: не знаю, кто в машине, но за рулем сам Брежнев!
— Да! Компания у нас та еще! — Цикалиоти тоже понимал некоторую несуразность состава нашей шайки «Веселые ребята».
Только перешли мост и оказались в старом городе, как нас уже поджидала новая и совершенно неожиданная напасть. Теснота улочек старого города — дело привычное. Но когда ты тащишь увесистый паланкин и лицом к лицу сталкиваешься с несунами с громадными тюками размером с церковный купол, тут — амба!
«Да, уж! Этот город не перестает меня удивлять!»
Вот и сейчас я стал свидетелем классической пробки ХIХ века. Только пробку эту создали не многочисленные автомобили. Хватило двух, следовавших к нам навстречу худых и жилистых (как они это делают при такой худобе⁈) турок с тюками, заслонявшими небо, на горбах, и нашей четверки «рысаков».
И, конечно, тут же поднялся крик и ор. Турки пеняли на нашу, мягко говоря, несообразительность. Мы все молчали, кроме отца Варфоломея. Видимо, в нем уже накопилась достаточная ярость, которая требовала выхода. Ну и пошло-поехало: басурмане, нехристи, куда прешь, зенки разуй…
«Ой, ой, ой! — заохал я про себя. — Мы и так, как три тополя на Плющихе! И зачем нам сейчас кузнец⁈ Да, чтоб тебя! Что меня так киношным вирусом заразило? Давай, сделай что-нибудь!»
— Подержи! — приказал я Цикалиоти.
Дмитрий, перехватил, округлив глаза и крякнув. Я побежал вперед, встал перед отцом Варфоломеем.
— Батюшка! Очень вас прошу! Нам сейчас скандалов не нужно!
Слава Богу, батюшка прислушался, замолчал.
— Давайте чуть назад и вбок. Пропустим их! — призвал компаньонов.
Прислушались.
— Ставьте! — махнул рукой.
Паланкин поставили на землю. Турки, одержавшие победу, успокоились, замолчали, протиснулись мимо. Публика, привлеченная шумом, но, не получившая, как того хотелось, кровавого зрелища, расходилась разочарованная. Я выдохнул, пошел к своему месту. Взяться за ручки мы не успели.
— Коста Варвакис! — раздался победный вопль сбоку.