Анастасия Павловна взяла телефон, встала и отошла на несколько метров в сторону от столиков.
– Чем вы занимаетесь, Карина? – спросил Чистяков. – Вы тоже журналистка?
– Куда мне! – рассмеялась девушка. – У меня нет склонности к творчеству, я обычная канцелярская крыса, работаю с чужими текстами. Никакой креативности не требуется, только хорошая память и высокая степень концентрации внимания.
– Уже немало, – одобрительно кивнул он. – К слову замечу, что у моей любимой супруги тоже прекрасная память и высокая концентрация при минимуме креативности, а она в своей профессии достигла больших высот, так что у вас, Карина, весь карьерный рост впереди. Здесь тоже работаете или позволили себе отпуск?
– Работаю, конечно. Как раз вчера закончила очередной заказ, отослала в издательство, три денечка отдохну, до понедельника, и снова к станку. Только нужно выбрать новый заказ, а я все никак не определюсь. Знаете, как бывает: работа близится к завершению, и с ужасом думаешь, что больше ты никому не будешь нужна, новых заказов нет, следовательно не будет и заработка, а больше ничего не умеешь… В общем, начинает одолевать тревога. И в самый последний день вдруг начинают сыпаться письма одно за другим. Первому запросу радуешься, как спасательному кругу, а к пятому уже начинаешь просить: «Горшочек, не вари!»
– И что вам горшочек наварил на этот раз? Хотите, обсудим ваши заказы и вместе подумаем, за какой лучше взяться?
Петр почувствовал болезненный укол. Почему ему ни разу не пришло в голову поучаствовать вместе с Кариной в принятии решений? Она так живо, так искренне интересуется его работой, расспрашивает обо всем, всегда готова поговорить, обсудить, а он… Да, он спрашивает, много ли косяков удалось найти, и она с удовольствием рассказывает и зачитывает вслух, Петр удивляется и смеется вместе с ней, но для него это чистое развлечение, вроде анекдота, а не попытка вникнуть в то, чем занимается подруга. Ее внимание принимает как должное, а к рабочим проблемам Карины проявляет полную безучастность. Типа «сама разберется».
Карина с готовностью принялась перечислять, какие рукописи ей предлагают проработать, а Петр обиженно замолчал и занялся своей едой, то и дело поглядывая на Каменскую, которая то разговаривала по телефону, то читала и писала сообщения. Наконец Анастасия Павловна вернулась за столик, вид у нее был довольный.
– Вы оказались правы, Петя, ваш Садков – именно то, что вы и предположили. Его логистическая компания зарегистрирована на мать, в настоящее время идет процедура перерегистрации на сестру. И это действительно отмывашка, работающая на одну крупную криминальную группировку, которая занимается нелегальным импортом. Ваша журналистская работа скоро сделает из вас настоящего сыщика!
Петр приободрился.
– Вы сами меня учили, что настоящие сыщики все перепроверяют из разных источников информации.
Каменская вопросительно приподняла брови:
– И?
– Как проверить слова Садкова? Он назвал мне имя любовницы отца, но я ума не приложу, как ее искать. Сам точно не справлюсь. Ни отчества, ни года и места рождения… Даже примерного описания внешности нет. Не говоря уж о том, что за сорок лет она могла несколько раз выходить замуж и менять фамилию.
– Я так понимаю, что вы деликатно намекаете на что-то? – усмехнулась она.
– Да какая уж тут деликатность, Анастасия Павловна! Не намекаю, а прошу. Считайте, что в ногах валяюсь. Ваша волшебная Зоя не поможет?
Каменская покачала головой.
– Не получится. Если есть конкретный, четко определенный человек, то Зоя накопает на него все, что есть в доступе, как в открытом, так и в закрытом. С судьей Екамасовым получилось, потому что было полное имя и точное место работы в точно определенный год, а там уже Зоя размотала все ниточки. Да и то: не забывайте, что речь о председателе Мособлсуда, это все-таки фигура, его имя появлялось во множестве документов, и из доинтернетной эры кое-что просочилось в современность. А секретарша из областной прокуратуры – персона совершенно иного ранга. Хотя время, конечно, поближе, все-таки не шестьдесят шестой год, а восьмидесятый, но найти концы в Сети только с именем и фамилией – шансы нулевые.
– Жаль, – расстроенно проговорил Петр. – А я надеялся…
Каменская от души расхохоталась.
– Вы – истинное дитя интернета, Петенька. Вы убеждены, что интернет может все, даже то, чего не может человек. А это глубокое заблуждение. То, чего не может сделать интернет, почти всегда могут сделать люди, особенно старшего поколения. Ну что, продолжаете валяться в ногах?
– Продолжаю!
– Ладно.
Она снова разблокировала телефон, положила его на стол и, когда абонент ответил, заговорила, включив громкую связь:
– Привет, Владик. Ты помнишь, что ты мне должен?
– Здрасьте! – пророкотал из трубки низкий голос. – Ну ты даешь, Аська! Да я тебе по сотне поводов по гроб жизни должен. Ты хоть обозначь, о каком именно долге идет речь. А то, может, я его уже давно отработал.
– Нет, этот так и висит неотработанным. Помнишь журналиста из Тюмени, которого ты мне поручил, потому что вы с Таней собрались во Францию к сыну?
– Ну… помню. – Голос собеседника зазвучал настороженно. – Так это сто лет назад было.
– И тем не менее. Он снова в Москве, и ему снова нужна помощь. Я, конечно, могу попросить и других людей, но прошу именно тебя, потому что ты в долгу.
– Шантажистка.
– Всего лишь вымогательница, это более легкий состав, – засмеялась Каменская. – Владик, нужно найти женщину, которая в восьмидесятом году работала в областной прокуратуре, в секретариате или просто секретарем у кого-то из руководства или в отделах. Имя – Галина, фамилия – Перевозник, отчества нет. Возраст на тот период от двадцати до примерно тридцати пяти, вряд ли старше.
– А ты уверена, что она еще жива? С этим ковидом, не к ночи будь помянут, всякое бывает. Кинешься искать какого-нибудь молодого, всех на уши поставишь, а потом выясняется, что он уже… того…
– Владик, я понятия не имею, жива эта Перевозник или нет. Но если жива, то нам нужно ее найти. У тебя наверняка остались контакты с теми, кто работал по области, они в восьмидесятом году были молодыми сыщиками и должны помнить всех красивых девушек из облпрокуратуры. Сделаешь?
– Куда ж я денусь, – вздохнул голос. – Долги надо отдавать.
– Стасов, ты списочек составь, чего ты там моей жене должен, – вмешался Алексей Михайлович. – А я проконтролирую, чтобы она не мошенничала и не заставляла тебя платить дважды за одно и то же. Nemo debet bis puniri pro uno delicto. Так, кажется, у вас, ученых юристов, принято говорить?
Мужчина на другом конце радостно захохотал:
– Михалыч, приветствую! Ты там построже со своей благоверной, а то она меня как липку обдерет, у нее же аппетиты неуемные. Что у вас там за шум? Музычка какая-то слышится, голосов много. Гостей, что ли, назвали в дом?
– Мы на улице, в кафе сидим.
– О как! В рабочее время? Я твою жену на дистант перевел для чего? Для того, чтобы она по ресторанам шаталась? Уволю без зарплаты!
Петр сообразил, что разговор ведется с Владиславом Стасовым, владельцем частного детективного агентства, в котором работает Каменская. Именно жена Стасова, следователь с многолетним опытом, должна была консультировать тюменского журналиста по делу Сокольникова, но супруги собрались в отпуск за границу, и консультирование тогда перепоручили Каменской.
Анастасия Павловна, ее муж и невидимый Стасов весело перебрасывались шутками и хохотали, и Петр, глядя на супругов, с удивлением вспоминал, как злился когда-то на Каменскую, порой даже ненавидел ее, считал скучной, нудной и сухой, называл «воблой». Вспомнил и свое изумление, когда впервые увидел Чистякова по скайпу, на мониторе ноутбука Каменской. Он же был уверен, что у такой «сушеной воблы» просто по определению не может быть нормального мужа: если кто и польстился на нее, то наверняка какой-нибудь захудалый неудачник. И вдруг выяснилось, что Алексей Михайлович – красавец, к тому же успешный ученый. Да и Анастасия Павловна выглядела сейчас совсем не так, как когда-то: легкий макияж, очки в модной изящной оправе, ярко-синий плащ, по контрасту с которым ее короткие светлые волосы казались ослепительно сияющими, в ушах – маленькие, затейливого рисунка, сережки.
– Какие же они красивые оба, – пробормотал Петр, даже не заметив, что говорит вслух.
Но Карина, конечно же, услышала. Она всегда так внимательна к тому, что он говорит и что думает.
– И счастливые, – с легкой улыбкой тихонько добавила она, наклонившись к Петру и придвинув губы к самому его уху. – Интересно, сколько лет они женаты? Ты не знаешь, случайно?
– По-моему, до фигища. Анастасия Павловна что-то такое говорила, что вроде бы у них серебряная свадьба и у каждого шестидесятилетие в прошлом году было, они планировали отмечать с друзьями где-то за городом, но грянул карантин, и все накрылось медным тазом.
– Обидно…
Каменская и ее муж распрощались со Стасовым, закончили разговор, и Чистяков строго посмотрел на молодых людей.
– Я все слышу. У моей жены хорошая память, а у меня отличный слух. Нечего обсуждать нашу личную жизнь за нашими спинами. Хотите что-то узнать – просто задайте вопрос.
Петр мгновенно залился краской смущения, но глаза у Алексея Михайловича были все-таки веселыми, а строгость – напускной. Карина, напротив, ничуть не смутилась и спокойно заявила:
– Мы увидели, что вы выглядите счастливой парой, и задались вопросом: как давно вы женаты?
– Какая разница, сколько времени мы женаты? Важно, сколько времени мы вместе. Отвечаю: сорок шесть лет. Иными словами, дольше, чем вы на свете живете.
– Сорок шесть? – переспросила Карина, не веря своим ушам.
– Да, сорок шесть. Мы познакомились, когда нам было по пятнадцать, и уже не расставались.
– Удивительно, как вы не поубивали друг друга… Мы с Петей вместе всего три года, но вы не представляете, сколько раз ему хотелось меня прибить.