— А сколько у тебя уже есть? — спросил человек.
— Пока ни одного. Я ещё кузов не выстроил.
— Может, это грузовик будет? — полюбопытствовал человек.
— Нет, — сказал Илюша. — Не грузовик. Только это — тайна.
— А, тайна? Значит, действительно нельзя говорить. Вот уж если познакомимся получше, тогда, может, и расскажешь. Верно?
Илюша кивнул.
— А разве вы к нам в Старую Узу надолго?
— Надолго, — ответил человек. — Пошли, мастер?
Илюша сунул под мышку сапоги. Человек перекинул через плечо рюкзак. Только было Илюша собрался рассказывать приезжему человеку, что город Старая Уза самый лучший город на свете, как они уже вышли на зелёный откос к реке.
Тут над Узой дружно стрекотали кузнечики. Где-то на воде визжали ребята, и на том берегу рокотал трактор-тягач, подтягивал брёвна к строительству конторы.
Человек раскинул руки, шумно вздохнул и сказал:
— Я земной шар чуть не весь обошёл… — Он обернулся к Илюше, засмеялся и прибавил: — А лучше здешних мест нет на свете!
— Ага! — согласился Илюша. — У нас жуки-плавунцы бегают, и мальки живут, а пиявок совсем нет. Уза не повсюду обмелела: тут, под вётлами, даже с головкой будет. А когда пониже на реке завод и плотину выстроят, у нас теплоходы пойдут, и, может, даже на крыльях, скоростные, а может, даже морские…
— Ну, это уж ты перехлестнул! — засмеялся человек. — Морские не пойдут. А у вас тут мальчишки считают: «Аты-баты — шли солдаты»?
— Считают, — ответил Илюша. — Кто останется, тому водить.
— Тогда считай, кому первому нырять.
Илюша стал считать «аты-баты».
Он нарочно начал не с себя, чтобы вышло нырять ему первому.
И он нырнул первый. И ещё посидел под водой, зажав нос и уши, сколько смог, чтоб показать — каковы пловцы староузские мальчишки. А когда, запыхавшись, вылез на отмель, увидел, что приезжий человек уже тоже вынырнул и вылезает на другую отмель, поблизости. Вся чернота с него сошла. Он оказался мускулистый, загорелый. Мокрые русые пряди спадали ему на лоб, из-под них на Илюшу глядели смеющиеся, на чьи-то очень похожие глаза.
— Молодчага, здорово ныряешь! — крикнул человек. — А теперь поплывём обратно, будем рубашки стирать. А то нас люди испугаются.
Они опять переплыли глубинку и возле берега, зайдя в воду, стали стирать свои рубашки. Тёрли их, мотали и крутили, взбаламутили всю воду и распугали всех жуков-плавунцов. А потом развесили рубашки на вётлах и уселись на зелёном откосе.
Человек раскрыл рюкзак и развернул хлеб с колбасой:
— Брал в дорогу. Не успел проголодаться, как уже приземлился.
— Ого, вы на самолёте прилетели! — догадался Илюша. — А с аэродрома, ух, далеко идти. К нам все водой плывут, снизу. Мой батя тоже завтра на катере приплывёт.
— Пустяки, что далеко, — ответил человек. — Зато шёл через будущий Новый город. Хотел поглядеть, как он там…
— Он — хорошо, — заверил Илюша. — Его скоро будут строить.
— Верно, скоро! — подтвердил человек. И улыбнулся Илюше так знакомо, будто уже сто раз, нет, тысячу раз ему улыбался.
— Его мой дедушка будет строить. И все его ученики. И другие самые лучшие каменщики… — похвастал Илюша, откусывая хлеб с колбасой.
И вдруг человек перестал улыбаться. Худые, загорелые руки, затягивавшие рюкзак, дрогнули и остановились. Быстрый, горячий взгляд ощупал Илюшино лицо.
— Ты… чей такой будешь? — негромко спросил человек.
— Платов я, деда Ильи внук…
Человек молчал, жадно вглядывался в Илюшу. Под обветренной кожей щёк что-то дрогнуло.
— Милый ты мой! — Отбросив рюкзак, обхватил Илюшу руками, с силой притянул к себе. — Сын… — Он нежно прижимал к груди Илюшину голову, гладил его плечи, руки, мокрую стриженую макушку. — Сын… Илюшка… Илюша…
Стало вдруг повсюду тихо-тихо. Как будто разом смолкли все кузнечики, перестали купаться ребята и трактор на том берегу выключил двигатель. Только один звук слышал Илюша: рядом с его щекой крепко стучало сердце Платова Второго, бати.
Потом отец отодвинул Илюшу от себя. Не выпуская его из сильных рук, смеясь и радуясь, стал разглядывать его знакомыми, весёлыми дедовскими глазами. Он тормошил Илюшу и вертел и приговаривал:
— Как же я сразу не разглядел? Мой Илюшка, конечно! Платовская порода! Ну, что молчишь? Скажи что-нибудь!
А Илюша не мог вымолвить ни слова. Из-под опущенных ресниц поблёскивали его смущённые, счастливые глаза.
Он думал: «Вот у меня какой батя. Ещё лучше, чем на карточке…»
— Да скажешь ты хоть слово или нет, Илюшка, Илюшенька?.. — тормошил, просил, уговаривал его отец. — Узнал ты меня, а? Говори, кто я?
— А мы тебя завтра утром хотели встречать на пристани, — ответил Илюша.
Отцовские руки схватили Илюшу в охапку, высоко подкинули в воздух, прямо к синему небу.
— Ого-го-го-о! — крикнул отец лихо и раскатисто, совсем как дед Илья.
Эхо наверху в роще и река, знавшая его мальчишкой, подхватили его голос: «Ого-го-го-о! Знай наших! Вот каков у меня сын вырос!»
И сразу стало весело и шумно на всём белом свете. Залились жаворонки, застрекотали кузнечики. И трактор зарокотал на том берегу, и завизжали ребята в воде.
А наверху, на плечах отца, громко рассмеялся Илюша. Толстяк шмель на лету ткнулся Илюше в подбородок, отлетел и загудел, наверное, тоже от радости.
Отец опустил Илюшу на землю и подал ему руку.
— Веди к деду! — сказал он.
Глава 12. Платов Второй приехал!
Окна в доме распахнуты настежь, стёкла блестят, белые занавески хлопают, как флаги.
Баба Таня летает по дому, будто к её маленьким каблукам приделали крылья.
Самые душистые герани она перенесла наверх. Застелила пол ткаными половиками, повесила расшитые петухами полотенца. Сын приехал, сын!
Дед Илья из-под нависших бровей посверкивает весёлыми глазами: сын приехал!
Думаете, он приехал в отпуск? Погостить? Да нет же, надолго! Их сын — инженер Илья Ильич Платов — назначен начальником строительства Нового города. Это у него такое государственное задание!
Илюша теперь самый счастливый человек: он каждый день будет видеть батю и разговаривать с ним о самых важных вещах.
Раньше всех мальчишек он сможет узнавать новости про строительство. А когда придут подъёмные краны и экскаваторы, отец сам покажет их Илюше, и Таиске, и Двум Яшкам, и всем ребятам и позволит им по очереди влезать в кабины и трогать рычаги.
Илюша и Таиска сидят на крыльце. Из открытых окон доносится к ним оживлённый громкий голос Платова Второго. Он что-то рассказывает бабе Тане.
— Вот построю тележку и покажу бате, — говорит Илюша.
— А колёса? — живо поворачивается к нему Таиска.
— Нашёл. У нас в чулане лежит мой старый трёхколёсный велосипед, и ещё там валяется детская коляска. Я бабе Тане говорю: «Отдай мне велосипед, всё равно я уже вырос и на трёхколёсном кататься не буду».
— А она что? — спрашивает Таиска.
— А она говорит: «Ты не будешь, кто-нибудь другой покатается».
— А ты что?
— А я сказал: «Ну, тогда отдай мне коляску!»
— А она?
— А она ответила: «Интересно получается — велосипед тебе уже мал, а коляска в самый раз?»
— Ой, а ты что?
— «Что-что»!.. — передразнил её Илюша. — Взял да ушёл. Разве бабу Таню переспоришь.
Некоторое время они сидят молча. Потом Таиска говорит:
— Не обязательно мороженое продавать из тележки. Можно без всяких колёс, из будки, киоск называется. В будке даже ещё больше поместится. Только вот как её выстроить, она ж высокая…
— И очень просто! — сразу сообразил Илюша. — Можно строить лежачую. Ещё удобней. А когда будет готова — её можно поставить.
— А я у дедушки Матвеюшки голубой краски выпрошу, которой он лодку красил, такая будет красота!..
На крыльцо выходят дед Илья и батя.
— Пошли, ребята! — говорит Платов Второй.
— Пошли, Таиска! — говорит Илюша.
Он берёт Таиску за руку, и они все вместе выходят за калитку.
Да, конечно, Илюша самый счастливый человек. Сегодня, в первое же утро, он идёт вместе с Платовым Вторым и дедом Ильёй на строительную площадку. Это баба Таня велела.
— Ступай, Илюша, с ними, — сказала она. — Не то они про обед забудут. К четырём часам — хотят не хотят — приводи домой.
А Платов Второй услышал и засмеялся.
— Будет исполнено, мама, — сказал он.
— Придём, мать, — кивнул дед Илья.
— Приведу, — пообещал Илюша.
И вот они идут по улицам Старой Узы, три Ильи, три Платова. И ещё с ними Таиска. Встречные люди приветствуют батю и деда Илью. Илюша важничает. Таиска дёргает его за рукав, чтоб не задавался.
Они сворачивают на площадь. От пристани только что пришёл автобус, из него выходят разные люди. Один из них, в кирзовых сапогах, с брезентовым портфелем под мышкой, замечает деда Илью и бежит навстречу.
— Наше вам, Илья Иванович! — Он долго трясёт деду Илье руку. — Доброго здоровьица! Я ведь к вам.
— Здравствуйте, — отвечает дед Илья. — Что у вас стряслось?
— Думаем расширять хозяйство. Надеемся, что приедете к нам строить. В обиде не будете, прибыли у нас за тот год необыкновенные, первые в районе. Наверное, слышали по радио? Мы колхоз богатый.
— Рад за вас, что вы колхоз богатый, — отвечает дед Илья. — Однако поехать не смогу. Сами у себя начинаем ответственное строительство. Тоже, верно, по радио слышали. Да и не волен я собой распоряжаться.
— Я уж с товарищем Орловой договорюсь. Что ж, мы не свой район, не одна семья?
Платов Второй слушает разговор молча. Илюша тоже молчит: что тут говорить? Ясно, что дед Илья не поедет, он будет вместе с батей строить Новый город.
Потом три Платова входят в здание городского Совета. И Таиска с ними.
Из-за стола встаёт навстречу председатель, товарищ Орлова Надежда Ивановна. Илюша опять важничает, он не слышит, как Таиска толкает его. Он ждёт важной встречи и хочет запомнить все важные слова.
Но, к разочарованию Илюши, председатель Надежда Ивановна берёт начальника строительства Платова Второго за оба уха и звонко целует его в обе щеки.