– Мыски, – сказал он. – Наше направление – окрестности деревни Мыски. Знаете такую?
– Я выросла в этих местах. Знаю. До Мысков отсюда километров тридцать. И идти вам надо было не здесь, а взять правее километра на два-три. Правее – речка, двигаться вдоль русла легче, там полого. А тут – бурелом. Вы ведь с юга пришли?
– С юга.
– Значит, вам надо было к реке. Карту не смотрели, что ли?
– Смотрели, – ответил Ганин и запнулся. Вспомнил, как уходили из лагеря пьяными в дым и как неверную дорогу указал им странный лесной дед, который, возможно, и не существовал вовсе, а всего лишь привиделся с перепоя.
– Ночью шли, – сказал он. – Вот и сбились с пути.
– Что же вы ходите по ночам? Почему не днем?
– Нужда заставила.
– А знаете, что про вас говорят?
– Эти? – уточнил Ганин, кивнув туда, где пировали агенты и возились с танком специалисты спасательной службы.
– Они самые.
– И что же?
– Они говорят, что все вы поголовно – преступники и рецидивисты. А если и нет, то просто циничные и безжалостные люди, готовые мать родную продать, лишь бы заполучить то, что лежит в земле. Говорят, что вы грабите могилы, что вам незнакомы слова «память», «уважение», «почитание предков». Они считают, что вы годитесь только для мародерства, и вам без разницы, что перед вами: кости ваших отцов или врагов ваших отцов. Вы все готовы пустить на продажу.
– Старая добрая полицейская шарманка, – сказал Ганин. – Ее мелодия не меняется никогда.
– А еще они рассказали про танк.
– Дайте угадаю. Они заявили, что сами нашли его. А мы тут нарисовались сбоку припека – пускать добро на продажу, пока они не подтянули силы. Я прав?
– Правы. Сказали, что, опоздай вертолет минут на пятнадцать, вы бы уже распилили его на части. Сказали, что у вас уже был включен автоген.
Ганин пожал плечами.
– Что тут возразишь? Даже если я сейчас скажу вам: пойдемте, посмотрим наши вещи, и вы сами увидите, что никакого автогена у нас в помине нет, – вы ведь не поверите мне, правда? Вы решите, что мы успели спрятать автоген.
– Они сказали, что о танке им сообщили местные жители. А вы, ваша группа, набрели на него случайно, когда первый вертолет уже летел сюда.
– Получится отличная заметка, не правда ли? Доблестные силовики вновь отразили угрозу и поставили негодяев на место. Отличная, и в ней будет ни слова правды. Потому что на самом деле – как бы тяжело вам ни было в это поверить – хорошие ребята на этой поляне – мы, а не они. Включите свое чутье.
Сразу после этих слов кто-то за спиной Ганина заорал «Есть!», а потом что-то тяжелое обрушилось ему на плечи. Он рухнул, придавленный, а тяжесть у него на спине начала выкручивать ему руку. Где-то еще орали неразборчиво; кажется, закричала Галина, а потом в лицо Ганину прилетел ком земли, и все крики перекрыл топот бегущих ног.
Когда его подняли, ошалевшего, со скрученными руками, первым, кого увидел Ганин, был Кузьмич. Глава районной администрации стоял напротив него – его лысина блестела на солнце.
– Тю-тю, Андрюша, – сказал он. – Влопался.
Ганин повертел головой. За его спиной возвышались, крепко прихватив его, двое полицейских, вечные сопровождающие Кузьмича. За спиной районного главы отирались еще трое. Их лиц по сложившейся традиции Ганин не узнал: глава районной администрации менял полицейских, как чистоплотная девушка трусики: дважды с одними и теми же на улицу не выходил.
«На огороде он, что ли, выращивает их, в самом деле?» – в который раз подумал Ганин, а вслух сказал – нарочито развязно, пытаясь скрыть волнение:
– Вы в своей манере, Иван Кузьмич. Ни здрасьте, ни до свидания, сразу хватаете за грудки.
– Здоровкаться с тобой, Ганин, будут сокамерники в тюрьме. А мне руки марать незачем, – Кузьмич повернулся к Галине Веденеевой, тронул ее за плечо. – Нарассказывал он вам тут историй, Галюшка? Он у нас рассказчик известный, но вы его не слушайте – он брешет, слушайте меня. А моя история такая: перед нами стоит черный копатель, контрабандист и лидер преступного сообщества Ганин Андрей Андреевич. Он у нас бывает наездами из Москвы. И это видно: порция такой отборной мерзости могла настояться только в столице. Да и разве когда поступало к нам оттуда что-то другое?
– Начинается провинциальный шовинизм, – сказал Ганин, тоже обращаясь к Галине. – Ивана Кузьмича в молодости не позвали в Москву, и он с тех пор точит на нее зуб.
– Ша! – одернул его Кузьмич. – Слово свое теперь скажешь следователю.
Ганин ухмыльнулся:
– Экий вы все же фантазер, Иван Кузьмич! Чтобы грозить следователем, найдите аргумент. И постарайтесь не выставить себя на посмешище, как было в прошлые разы.
– Найду, Андрюша, найду. Ты не волнуйся.
Ганин огляделся и увидел, что они стали центром внимания. Все, кто был на поляне, переместились и теперь обступали их кружком. Ганин увидел Серегу и Степана, которых сдерживали агенты, не давая протиснуться ближе. Увидел Виктора Сергеевича: вид у того был серьезный.
– Аргумент? – переспросил Кузьмич, подходя к Ганину.
– Аргумент, – ответил тот.
– Ну, на тебе аргумент.
Кузьмич запустил руку в левый карман штанов Ганина – так уверенно, будто это были его собственные штаны. Порывшись там, он извлек на свет сверток толщиной с палец, завернутый в целлофан. Подняв руку над головой, чтобы находку видели все, Кузьмич спросил:
– Видите? Видите, чем занимаются участники так называемых частных поисковых отрядов? В этом свертке наркотическое вещество. Гашиш! Эти люди выдают себя за патриотов и говорят, что приезжают сюда помогать в установлении личностей погибших солдат. Но на самом деле они выменивают найденное в земле на эту дрянь! Они устраивают оргии на священных местах боевой славы! Они уничтожают нашу историю!
Несмотря на очевидную ересь, прозвучало сильно. Все охнули и замерли. Впились глазами в несомненное доказательство вины.
В висках у Ганина застучало. Гашиш? Гашиша не должно было быть в его кармане. Его подбросили! Кузьмич, старый пройдоха, подбросил! Деревья закрутились, очертания фигур потеряли четкость, и вдруг с неожиданной резкостью из этого месива красок на Ганина выплыло лицо Галины Веденеевой.
Губы районной журналистки кривились в отвращении.
«Ну, и кто тут теперь хороший парень?» – как бы спрашивали они.
Кузьмич хлопнул Ганина по плечу:
– Поехали сидеть, Андрюша!
Подскочили полицейские и потащили Ганина к машине. Он увидел, как сквозь строй агентов к нему рванулся Виктор Сергеевич и сразу же охнул, согнулся, получив кулаком в живот от кого-то из красномордых. Он увидел растерянных Серегу и Степана, переглядывающихся между собой. Но не увидел Фоку, поискал его в толпе, и в следующий миг его осенило. Фока был единственным, у кого оставалась дрянь. И он держал на Ганина зло с тех самых пор, как они обнаружили танк. На скуле Фоки еще не прошел синяк от удара – напоминание о пережитом унижении во время ночного спора. Последние дни он держался особняком и всячески подчеркивал свою неприязнь. Фока устроил все это, каким-то образом сговорившись с Кузьмичом. Фока, сукин сын, все эти дни просто ждал случая отомстить!
Ганин хотел предупредить своих, но в этот момент его запихнули в машину. Задержанных возили по старинке в уазике: в задней части машины имелся отсек, который закрывала громоздкая, с небольшой решеткой дверь. Сейчас эта дверь грохнула – и стало темно.
Поп
«Ситуация катастрофическая. Огонь подошел вплотную к западным пригородам областной столицы – речь идет прежде всего о деревнях Горынево и Ермолино. Их жители сейчас готовятся к эвакуации. Огонь пытаются сдержать подразделения новгородской МЧС, работают вертолеты, идет помощь из соседней Твери. Но, несмотря на это, мы вынуждены констатировать: принятых мер на данный момент недостаточно. Распространение огня существенно замедлилось, но полностью остановить его не удается.
– Какой ущерб нанесен области пожарами?
– Пока у нас на руках только предварительные данные. И они постоянно уточняются, потому что площадь возгорания продолжает расти. Я скажу так: счет уже съел весь годовой бюджет, выделенный на предотвращение чрезвычайных ситуаций, и если огонь не остановят в ближайшее время, нам придется перераспределять средства из других сфер.
– Где вы сейчас находитесь?
– Я приближаюсь к Новгороду со стороны деревни Ермолино. То, что мы видели там, – это ужасно: сильное задымление, люди ходят в марлевых повязках и респираторах, иначе невозможно дышать.
Насколько я знаю, сотрудники МЧС уже подали спецтранспорт и готовы вывезти первую группу сельчан – в первую очередь детей, стариков, женщин. Но, к сожалению, паника среди местного населения растет. Многие не верят, что им придут на помощь.
– У нас есть информация о случаях мародерства.
– Это слухи. Мы делали запрос: полиция не подтверждает факты мародерства.
– К нам на радиостанцию дозвонился человек, который представился жителем Ермолино. Он сказал, что толпа местных жителей ворвалась в здание аптеки. Люди хватали медикаменты, шприцы, все, что попадалось под руку…
– Без комментариев.
– Вам об этом ничего не известно?
– Без комментариев.
– С нами на связи был первый заместитель губернатора. Оставайтесь на радио „Новгород-ФМ“ и слушайте экстренные выпуски новостей. Каждые полчаса мы обновляем информацию о том, как развивается ситуация с пожарами в области».
Заиграла реклама, и Кузьмич со вздохом выключил приемник.
– Проклятое лето, – сказал он.
– Нам еще везет, а, Иван Кузьмич? – спросил вцепившийся в баранку водитель. – Пожар идет в сторону от района. Авось пронесет.
– Авось, – передразнил Кузьмич, – все у вас на авось. А потом начинаете голосить.
Он провел рукой по бритой голове. Рука осталась мокрой. В салоне уазика было жарче, чем в бане: стальную коробку раскалило только что не докрасна. Дышать было нечем. Открытые окна не помогали. Усевшись, Кузьмич по привычке высунул локоть в окно и тут же его одернул – прикосновение к металлу обожгло. Прямо хоть яичницу жарь, подумал он и вспомнил армию – как они готовили яйца на танковой броне, беззаботные, восемнадцатилетние. Куда все ушло? С какого момента появилось ощущение, что его придавило к земле тяжелым грузом?