– Ты, Андрей, телевизор смотрел последние дни? – спросил Виктор Сергеевич.
– Нету тут телевизора.
– А газеты читал?
– И газет нету. А есть здесь только забытые смертью люди – то ли живые, то ли еще какие, и всем за сто лет.
– Это хорошо, что за сто, это очень даже хорошо. Глядишь, новостей не знают…
Виктор Сергеевич, сидя на корточках перед Ганиным, покручивал ус. Голос его был уставшим, и в годах он, словно соревнуясь с жителями Дубков, прибавил лет двести.
– Сдали вы, Виктор Сергеевич, – не удержался, съязвил Ганин. – Говорил вам, меньше берите в голову всякое.
– Сдашь с вами, Андрей, – он хлопнул себя по коленям и решительно поднялся. – Значит, так. В новостях мы – наипервейшие герои. Съемочная группа в город к сроку не вернулась. И они считают, что в лесу положили их мы. «Кровавые мародеры, которые прельстились дорогостоящей аппаратурой» – вот что говорят про нас в новостях. Ищут нас, Андрюха, пожарные, ищет милиция. И бритые головорезы, у которых отжали мы меч и монеты, тоже ищут.
Вот тут-то в глазах Ганина крыша избы и съехала набок окончательно. А печь – предательская, подлая, мелкими шажками пошагала к выходу и, хлопнув дверью, была такова.
– Вы это видели? – спросил Ганин. – Печь ушла.
Братья Солодовниковы пожали плечами: чего взять с ушибленного?
Пока кидали в спешке вещи, а ошалевший Андрюха Ганин силился переварить услышанное, стали известны подробности. Виктор Сергеевич по дороге на Москву задержался у приятеля в Новгороде. Дня через четыре случайно увидел сюжет местного телеканала об исчезнувшей в лесу съемочной группе. В последний раз группу видели в компании банды черных копателей, объявил телеканал. «Банды» именно так назвали в эфире развеселую компанию, политкорректно умолчав, что съемочную группу в поход с бандой отправил сам губернатор. «Члены банды известны сотрудникам правоохранительных органов. Они подозревались в хранении и распространении оружия и наркотических средств», – казенным языком резюмировал телеканал.
Дальше Виктор Сергеевич смотреть не стал: вместо Москвы он двинул к братьям в деревню: предупредить, если еще успеет. Уже в пути услышал, что полиция поднята по тревоге, эмчеэсники прочесывают лес в поисках тел, организованы добровольческие патрули. Кто такие эти добровольцы, он представлял довольно ясно: подтянувшийся со всей округи сброд, охочий до стрельбы по живым мишеням.
Братья Солодовниковы об этом ни сном ни духом. Валили тайком государственный лес, пили пиво. Верить во все отказались. Серега зевал, разомлевший от жары, слушая рассказ: «Брехня!»
А потом вперед полиции заявились к ним на порог бритоголовые мужики – те самые, что были с Фокой в ту ночь. И Фока был с ними, тревожный и злой. Кинул им вдогонку нож.
– Летели мы по полюшку аки Пегасы, – подключился к рассказу Серега. – А они в спины нам кричат: «Ату, ату!» И Фока наш возьми да и швырни перо. Вот тут пролетело, – Серега чиркнул ладонью по голове. – Срезал кудрю.
– Хорошо, что не из ствола пальнул, – подытожил Степан.
– Хорошо.
Мамка братьев, на счастье, уехала накануне гостить в другую деревню: оставлять дом им было легче.
– Вернемся ишо, – завершил рассказ о приключениях Серега. – Когда отомстим!
Было видно, что Серегин деревенский мозг не до конца понял всю серьезность ситуации.
Виктор Сергеевич, слыша это, взорвался:
– Кому отомстим, Серый? До тебя еще не дошло? Они найдут нас и посадят на тысячу лет. Они – государство, машина, у них ресурс: перемелят и не подавятся. А не они, так урки поганые первее найдут. Этим двойное счастье: свое заберут и еще на пряники получат – за то, что положили нас, опасных преступников. И лежать нам всем голыми костями в лесу.
– Пусть сначала отыщут киношников, – сказал Ганин. – Может, те живы. Свернули с дороги, заблудились – бывает же так? А за живых спросу нет.
– Если ты не помнишь, так напомню я: расставались мы в населенном пункте Вяземское, у них автобус отходил через час. Где они могли заблудиться? На деревенском автовокзале, что ли?
– Загуляли, баб шальных нашли, – продолжал цепляться за остатки надежды Ганин.
Солодовников-младший поддакнул ему:
– Точно! Мы вон со Степой как из армии вернулись – неделями могли барагозить. Да, Степ? Пока мамка с кнутом не придет, сам домой не вернешься. Так и эти – из лесу первый раз пришли: навидались всякого, возомнили о себе, что опытные, и теперь хотят это дело отметить.
Тут дверь распахнулась, и шарахнул среди звездного неба гром – как в кино. На пороге встала бабка Агафья. Ростом она вымахала, как показалось всем, под два метра. Волосы выбились из-под платка. Глаза полыхают огнем.
– Убийца! – шагнула она к Ганину, сжав костистые кулаки. – Убийца!
На следующем шаге старуха запнулась, будто наткнулась на невидимую преграду, заметалась, водя безумными глазами туда-сюда и от бессилия, рвущего ее изнутри, плюнула. Желтый ее старческий плевок летел вечность. Все завороженно следили за ним. В полете он деформировался, приобретал причудливые очертания, переливался в отсветах лампы и в конце концов приземлился Ганину на лицо.
Дверь многострадальная хлопнула. Бабка Агафья ушла.
– Я полагаю, – сказал Ганин, отирая лицо, – вот нам и ответ.
Не сговариваясь, они гурьбой вывалились вслед за Агафьей, нагнали ее – сухонькую, весь ее двухметровый рост ушел с плевком – отпихнули и ворвались в ее избу. Там все стало ясно. На столе, покрытом нарядной рыжей клеенкой, вещал радиоприемник.
«Мы еще раз передаем наше сообщение. Если вам что-нибудь известно о ком-нибудь из следующих людей, немедленно обратитесь в полицию. Эти люди могут быть опасны. Ганин Андрей Андреевич, 1979 года рождения. Солодовников Степан Владимирович, 1988 года рождения, Солодовников Сергей Владимирович, 1990 года рождения… – приемник перечислил их всех, указал приметы и привычки, а затем тревожным голосом диктора проговорил: – Тела четырех членов съемочной группы областного телевидения со следами ножевых ранений были обнаружены поисково-спасательной группой в районе деревни Щербинки. Следователи, прибывшие на место, полагают, что к убийству может быть причастна группа черных копателей, деятельность которой освещали члены съемочной группы. Если вам что-нибудь известно о ком-нибудь из следующих людей, немедленно обратитесь в полицию. Ганин Андрей Андреевич, 1979 года рождения, Солодовников Степан Владимирович…»
Вошла Агафья, оглядела их всех – застывших, ошеломленных.
– Ироды, – сказала она.
И топнула, и растерла землю ногой:
– Вот вам мое проклятье!
Капкан
Ветер тянул с северо-запада, и вместе с ним шел запах пожарищ. Беспокойно кричали птицы: их тени метались в ночном небе, как пьяные строки в дневнике старшеклассницы. Сквозь лес ломились звери – какие, впотьмах было не разобрать: сгустки живой материи ломали сучья, хрипели, фыркали. Безразличные к людям, они были заняты своим собственным спасением.
– К нам идет, – сказал Виктор Сергеевич про пожар. – Надо поворачивать, идти вслед за животными.
Где-то вдалеке завыл, собирая своих, волк.
Все это еще казалось какой-то игрой – причудливой и невсамделишной. «Неужели они и правда нас ищут? – думал запыхавшийся с непривычки Ганин, таща рюкзак и меч. Рядом звенел мешком с золотыми монетами Серега. – Неужели весь мир ищет нас?»
Они пыхтели, лес не хотел их пропускать: ставил препоны, норовил выколоть веткой глаз. По старой памяти вновь надели солнцезащитные очки. Своими телами резали темноту словно джедайским мечом, выхватывая то горящие два глаза неведомого животного, то болотце, в котором чуть не застряли, то натуральные лианы, свисавшие с деревьев, как в джунглях (при ближайшем рассмотрении это оказалась засохшая плакучая ива).
Они продирались сквозь лес, изошли семью потами, и наконец Ганин спросил:
– Куда мы идем?
И тогда Виктор Сергеевич, остановившись, был вынужден признать:
– Не знаю, Андрюха. Спасаемся, уходим подальше от людей. Там переведем дух и что-нибудь решим.
Незаметно для всех – то ли галлюцинации Ганина были тому виной, то ли потому, что он с братьями в итоге оказался не прав, не пожелав расстаться с сокровищами, – Виктор Сергеевич взял на себя роль лидера.
Он говорил, что будет плохо, и вот это плохо настало – его прогноз единственный был верным. Он говорил им это много раз, на что они – хи-хи, ха-ха, отцепились бы вы, Виктор Сергеевич – окрестили его, да чего уж там, старым ссыкуном. И вот старый ссыкун, оказывается, как в воду глядел, а они, лбы дуболомные, прельстились побрякушками, исполнили вокруг них петушиные танцы и бегут теперь неведомо куда, только еще портки не летят с них от скорости.
Авторитет его поднял и тот факт, что Виктор Сергеевич не ушел, хотя имел такую возможность. Вместо того чтобы бежать от эпицентра событий, он вернулся, пошел предупреждать остальных. Это был достойный поступок. Каждый в их ватаге во время этого суматошного лесного перехода задавался вопросом: «Поступил бы он так же? Смог бы?» И каждый боялся признаться самому себе, что не знает, что с большой долей вероятности он бы плюнул на спасение подельников и стал бы спасать свою шкуру.
Один раз показалось, что над ними пролетел вертолет. Они присели, ощетинили холки. Спустя пару минут пошли дальше, так и не поняв – вертолет это был или лес, шумящий на все лады.
В другой раз Степана едва не сбил кабан. Кабанов было пять или шесть: они выскочили из-за деревьев и покатились вперед, словно пивные бочки в трюме корабля в шторм. Степана шибануло в бок, крутнуло. Одна из бочек, укатываясь дальше, хрюкнула. Это было все. Счастливо отделался.
Несло уже не гарью, а паленым мясом. Запах этот заставлял ускоряться, сообщал силу усталым ногам, разливал в сердце тревогу. На ночлег они решили встать только к рассвету, до этого еще дважды чудом не попав под копыта животных. Побросав вещи, попадали на них как подстреленные. «Часового надо выставить», – сказал Виктор Сергеевич, но все уже храпели. Сам он какое-то время еще боролся со сном – прислушивался, силился разлепить глаза, но потом голова его упала на подбородок, тело обвисло, и заснул он там же, где и сидел, обхватив руками колени, обернувшись в брезентовую ветровку.