– Но, дедуля, неужели я буду ездить одна? Это будет грустно.
Старик глубоко задумался.
– Вот если бы ты катался со мной, это было бы прекрасно! Мы могли бы уезжать далеко-далеко. Ты никогда не ездил верхом, дедушка?
– Конечно, ездил, ездил тысячи раз. Но я продал верховых лошадей, потому что считал это ненужной тратой.
– Дедуля, ты очень бедный?
– Нет, моя прелесть. С удовольствием могу сказать, что я не беден.
– Тогда мне страшно, очень страшно.
– Чего же ты боишься, дорогая? Я осторожный человек, если ты говоришь об этом, но я не бедный.
– Что значит «осторожный»? – спросила Дороти. – Неужели осторожным человеком называется тот, который очень скуп и страшно боится истратить деньги?
– Это очень некрасивое объяснение, Дороти.
– Знаешь, дедушка, есть многое на свете, что я люблю, – помолчав, проговорила Дороти, – и многое, что ненавижу. Ненавижу и некоторых людей. Я расскажу тебе, что мне противно и отвратительно. Я ненавижу сорные травы, жаб и змей. Змей больше всего! А людей я ненавижу таких, на которых ты совсем не похож.
Тут она порывисто и крепко поцеловала его, а потом продолжила с гримасой отвращения:
– Но больше всего на свете, сильнее всего я ненавижу деньги!
Большая рука сэра Роджера дрогнула, но не выпустила внучку из объятий.
– Что ты знаешь о деньгах, моя крошка?
– Ах, я хорошо знаю их! Дедуля, ты не жил в тех местах, где жила я. У меня было так много домов! Ты не знаешь, что значит быть несчастным. Таким несчастным, чтобы желать умереть, потому что деньги куда-то запропастились. И что значит радоваться, глупо радоваться, потому что они нашлись. И ты никогда не жил так, чтобы из-за денег умерла твоя любимая мамочка. О, дедуля, я ненавижу деньги!
Каждое слово внучки отдавалось в сердце старого сэра Сезиджера гулким ударом.
– Я немного устал, Дороти. И тебе пора спать, – промолвил он наконец.
Дороти замолчала и посмотрела на деда очень серьезно.
– Ах, но тебя, тебя я люблю, – и девочка покрепче обняла и поцеловала старика.
Соскользнув с его колен, Дороти вышла из комнаты.
Сэр Роджер остался размышлять об этом странном разговоре. Вскоре после ухода девочки в гостиную вернулась мисс Сезиджер.
– Доротея, – настойчиво спросил ее отец, – куда ты ходила сегодня?
– Только гулять.
– Смотри, не води ее слишком далеко. Помни, что она очень маленький ребенок.
– Она очень сильный ребенок, – возразила мисс Доротея.
– У тебя несносная привычка постоянно противоречить мне. Повторяю: она еще слишком мала для длинных прогулок.
– А я слишком стара для них? – в голосе Доротеи послышались слезы.
– Очень может быть. Ты вообще необыкновенно стара для своих лет. Я не видел никого, кто состарился бы так рано.
– Я не виновата в этом. Отсутствие веселья и радости иссушило мое сердце.
– Пустяки, – отмахнулся сэр Роджер. – Теперь в доме достаточно весело, ты могла бы быть довольна. Дороти занимает меня, поглощает мои мысли.
– Это всякому видно.
Сэр Роджер легко поднялся с кресла и прошел к камину. Теперь он почти не горбился, его глаза блестели. Хотя ему было за семьдесят, сейчас он казался моложе своей дочери.
– Я много думал об этом ребенке, – вновь заговорил он, – и вот что хочу тебе сказать: купи все, что может ей понадобиться. Будь так добра, Доротея, подожди минутку, я выпишу чек на десять фунтов. Купи для нее платья, белье и все, что ей может быть нужно. Конечно, ты не будешь тратить попусту.
– Конечно, – ответила изумленная старая дева, которая за всю свою жизнь не держала в руках чека на такую сумму.
Сэр Роджер открыл конторку, вынул чековую книжку, написал несколько слов на одном из ее листков и, оторвав его от корешка книжки, передал дочери.
– Береги деньги, – повторил он.
– Не беспокойся, отец.
– Ну, теперь до свидания. Пожалуйста, пришли ко мне Карбури.
– Покойной ночи.
Мисс Доротея тихонько притворила за собой дверь и отправилась искать Карбури. Старый слуга как раз запирал дом на ключ, хотя ночь еще не наступила. В Сторме всем было приказано ложиться как можно раньше, чтобы таким образом сберегались свечи и керосин для ламп. Однако все начинало меняться. Мисс Доротея передала просьбу отца и ушла к себе. Карбури быстро пошел в гостиную. Сэр Роджер все еще стоял подле камина.
– Карбури…
– Что прикажете, сэр?
– Вы сумеете выбрать хорошего пони?
– О, конечно, сэр.
– Завтра же отправляйтесь в татерсаль[16].
– Как, сэр?…
– Мне кажется, я говорю достаточно понятно. Первым же утренним поездом поезжайте в город и купите там маленького, хорошо выезженного пони, на котором могла бы ездить моя внучка. Купите также лошадь для меня. Спокойную, хорошую – словом, такую, которая годилась бы мне для верховой езды. Потом отыщите и купите дамское седло для пони. А для моей лошади… Кажется, в конюшенном сарае еще есть седла, из которых можно выбрать что-то подходящее.
– Но, сэр… сэр Роджер…
– Я так приказываю. Вот незаполненный чек. Впишите ту цифру, которая понадобится. Я подписал его.
– Но, сэр…
– Я не желаю слышать возражений! Постарайтесь, если возможно, завтра же к вечеру привести в Сторм лошадь и пони. Никому не говорите о моем приказании. Малышке для здоровья нужно ездить верхом, и лучше всего ей ездить с дедом.
– Конечно, конечно, сэр, и я так… и я так…
– Мне не нужно ваших «и я так», – сэр Роджер начал сердиться. – Будьте добры исполнить мое поручение, а ваше мнение оставьте при себе.
Карбури поспешно поклонился и выскользнул из гостиной.
– Мэри, – сказал он через несколько минут, – вам придется завтра исполнять всю работу в доме.
– Мне? Я всего не успею, – возразила Мэри.
– Вам придется постараться, потому что меня не будет дома.
– Значит, вы все-таки решились уволиться?
– Я – уволиться? – переспросил Карбури. – Только не я.
– Тогда почему я завтра останусь работать одна?
– Я уеду по поручению нашего господина. Оно займет целый день, и я никому не должен говорить, в чем оно состоит.
Казалось, старый слуга от сознания своей значимости стал даже немного выше ростом.
– Боже милостивый! – воскликнула Мэри.
– Вы ни за что не догадаетесь, в чем дело, – Карбури изо всех сил старался не выболтать тайну, – можете хоть до утра гадать. Мне запрещено говорить. То, что мне поручили, поразило меня так, что кажется, будто свет перевернулся, иначе этого не могло бы случиться. Покойной ночи, Мэри.
Глава XVIIIКрик в ночи
Сначала окрестности Сторма гудели от невероятных слухов, но затем то, во что поначалу невозможно было поверить, стало делом обычным. Старый скряга из Сторма, сэр Роджер Сезиджер, каждый день, а иногда и дважды в день, выезжал верхом со своей маленькой внучкой. Девочка так хорошо сидела в седле, точно с рождения привыкла к верховой езде. На большой лошади ехал высокий старик, на маленьком очаровательном пони – ребенок. Они всегда держались рядом. Лошадь умеряла шаг, чтобы не перегонять пони, и ангельское личико девочки всегда было повернуто к поблекшему лицу деда. Слышались взрывы детского смеха и веселая болтовня.
На большой лошади ехал высокий старик, на маленьком очаровательном пони – ребенок.
Каждый день они все дальше и дальше отъезжали от усадьбы, осматривали незнакомые окрестности, иногда останавливались в живописных деревушках, разбросанных на землях сэра Роджера. Хозяева деревенских харчевен, куда путешественники заходили выпить чаю и перекусить, изо всех сил старались не ударить в грязь лицом перед богачом из Сторма. Собирался народ, многие толпились у дверей, подле лестниц, многие ждали у края дороги, чтобы только взглянуть на чистое личико ребенка и просветлевшее, радостное лицо старика.
И после каждого катания сэр Роджер все меньше горбился, его глаза становились светлее, а годы как будто уменьшались. Через два месяца после начала прогулок он выглядел уже не стариком за семьдесят лет, а гораздо более молодым человеком.
Дороти придумала для своего пони кличку – «Не-забывай-меня». Карбури пытался возразить, что имя слишком длинно, но сэр Роджер заметил:
– Раз она так его назвала, значит, нечего и рассуждать.
Дороти дала имя и лошади деда. Она назвала ее «Чистое Сердце». Сначала сэру Роджеру оно не нравилось, но Дороти сказала, что это напоминает ей папочку и небо, а потому он не осмелился больше противоречить, впрочем, решив по возможности реже называть лошадь странным именем.
Карбури и в самом деле знал толк в лошадях и сумел отлично выбрать их. Чистое Сердце и Не-забывай-меня были очень хороши, каждый в своем роде. Сэр Роджер нанял конюха по имени Майкл и поручил ему ухаживать за лошадьми. Кроме того, ради нового развлечения для маленькой мисс пришлось приводить в порядок старую конюшню. Когда ее отремонтировали, девочка осталась довольна помещением, в котором жили Не-забывай-меня и Чистое Сердце.
Еще в Канаде Дороти немножко ездила верхом и, отличаясь ловкостью и смелостью, вскоре стала чувствовать себя на лошади вполне свободно. Кроме того, верховая езда доставляла ей такую радость, что прогулки совершались в любую погоду. Благодаря этим приятным упражнениям Дороти становилась все веселее, сильнее и красивее. Она уже просто не могла обходиться без верховых поездок.
Мисс Доротея ждала отца и племянницу дома и все не могла надивиться переменам вокруг. Время от времени она совершала длинные прогулки к северному лесу, клала письмо под плоский камень и возвращалась домой, по-прежнему мучаясь от необходимости хранить тайну и трепеща от дурных предчувствий, если все выйдет наружу.
Обращение сэра Роджера с дочерью никак не изменилось. Он говорил с ней нетерпеливо и резко и совсем не беспокоился о том, как она живет, о чем думает и тревожится. Маленькую Дороти, наоборот, интересовало все, касавшееся тетки, и это перевернуло жизнь мисс Сезиджер. Постепенно простая привязанность к племяннице переросла в сердце мисс Доротеи в глубокую любовь, будто в иссушенное сердце старой девы хлынул живительный поток чистой свежей воды. Мисс Сезиджер была от природы наделена редкостным великодушием и добротой, но жалость к себе, эгоизм и уныние часто затмевали эти прекрасные качества ее души. Теперь же все изменилось.