Он казался очень крепким и надежным, но в его лице Дороти увидела выражение, которое тотчас узнала. Фермер стоял неподвижно, но весь его облик говорил о том, что стряслась какая-то большая беда. Конечно, малышка чувствовала себя в Сторме счастливой и защищенной, однако признаки беды у других людей она могла определить безошибочно, потому что в своей короткой жизни перенесла немало горестных минут.
Она запнулась и медленными шагами направилась в его сторону. Фермер, не говоря ни слова, протянул к ней большую загорелую руку. В горле у него совсем пересохло, потому что он почти бежал сюда от самой фермы. Дороти ускорила шаги и, подойдя к нему вплотную, участливо заглянула в глаза:
— Что с вами, мистер Как-меня-зовут? Мне кажется, у вас ужасные неприятности.
— Да, моя дорогая, — хрипло произнес Бардвел. Он взял маленькую ручку и нежно погладил ее.
В этот момент ему хотелось сжать детскую ладошку изо всех сил, но он сдержался. Бардвел умел владеть собой и ни за что бы не навредил обожаемой внучке.
Дороти молчала. Фермер стоял по одну сторону загородки, она — по другую. Бардвел старался овладеть своим голосом. Он не хотел пугать малышку, а между тем нужно было обратиться к девочке с просьбой. Дороти проницательно посмотрела на него.
— Не лучше ли вам сказать, что с вами? — проговорила она. — Знаете, молчать так трудно…
Тогда он заговорил осипшим, прерывающимся голосом:
— Что вы хотите сказать?
— Я говорю про вашу печаль, — проговорила Дороти. — Я знаю, что это такое… Я видела разные печали, когда еще жила с мамой и папой. Я видела много печалей.
Малышка говорила кротко и спокойно, и ее личико не было несчастным. Вдруг Бардвел наклонился, схватил ее, поднял и опустил по другую сторону изгороди, подле себя.
— Вы должны идти со мной сию же минуту, — твердо сказал он.
— Идти с вами? Что вы хотите сказать, мистер Как-меня-зовут?
— Сию же минуту, — повторил Бардвел. — Никто нас не видит, идем.
Дороти колебалась.
— Но у меня урок «Путь к знанию». Вы знаете эту книгу?
— Неважно, пойдем скорее.
— Французская история и английская история, диктовка… Ах, я ненавижу писать. А вы, мистер Как-меня-зовут?
— Да-да, пойдем же скорее.
— И еще французский язык. То есть это я буду учить тетушку. Мистер Как-меня-зовут, вы любите французский язык? — перешла она на французский.
— Ничего я не понял, что вы сказали, маленькая мисс. Но скорее! — Бардвел потянул ее за руку.
— Зачем?
— Я скажу, когда вы будете у меня в доме.
— А разве не нужно прежде сказать дедушке и спросить у него позволения?
— Нет-нет. Я тоже имею права на вас, поверьте, дорогая. Я сейчас пришел, чтобы сообщить об этом ему и вашей тете тоже. Я собирался с мыслями, а в это время вы прошли мимо. Идите со мной.
— Не знаю, может быть, вас послал Бог? — задумчиво сказала Дороти. — Я хотела выйти к дому другой дорогой, а потом вдруг повернула к кустарникам, а тут были вы, мистер Как-меня-зовут. Да-да, конечно, Бог вас послал. А далеко придется идти?
— Очень далеко. Я понесу вас.
— Вы, должно быть, ужасно сильный. Дедуля не может меня носить, а он удивительно ловок. Вы мне нравитесь, мистер Как-меня-зовут.
— Очень рад.
Теперь Бардвел повернулся и пошел. Дороти побежала рядом. Никто не видел, как он перенес ее через загородку, никто не встретил их в лесу. Фермер делал большие шаги, он очень торопился, а малышка бежала. Наконец она вдруг остановилась, засмеялась и, задыхаясь, сказала:
— О, из-за вас у меня грудь заболела. У меня так страшно бьется сердце.
Вместо ответа Бардвел наклонился, поднял маленькое создание и удобно усадил к себе на плечо.
— Обнимите меня за шею.
— Вы сильный, — сказала Дороти. — Вы почти такой же сильный, как мой папочка, который теперь на небе. У него теперь чистое сердце. Дедушкину лошадь я назвала «Чистое Сердце». Это напоминает мне о папочке.
Бардвел дрожал от волнения. Ему казалось, что время повернулось вспять и он несет на плече свою маленькую дочь. Желание прижать к себе ребенка, сказать девочке, что он тоже ее дед, почти лишало его сил. Однако прежде чем малышка узнает об этом, нужно исполнить долг, поэтому Бардвел собрал всю волю в кулак и только ускорил шаг.
Ему было нетрудно нести легкую, словно перышко, девочку. Бардвел был действительно очень сильным человеком в полном расцвете жизни. Так они миновали леса. Дороти перестала думать о доме и просто наслаждалась жизнью. Ей было приятно, что сегодня не будет занятий; нравилось в лесу, на свежем воздухе; нравилось, что мистер Как-меня-зовут несет ее. Это было почти так же весело, как кататься верхом. Раза два или три она погладила фермера по лицу.
— Вперед, вперед, — весело подбадривала она его. — Вы такой сильный! Я почти полюбила вас за то, что вы такой сильный.
Наконец они очутились подле самого соснового леса. На опушке лежал плоский камень, а под ним скрывалось письмо, которое могло никогда не дойти до адресата. Невдалеке стояла ферма Хоум.
— Здесь я живу, — сказал Бардвел. — Это моя усадьба. Она не так велика, как Сторм, но мне и этого достаточно.
— Здесь красиво! — похвалила Дороти. — Я уже видела ваш дом, помните, мы еще летом приходили сюда с тетушкой. Она сидела на плоском камне, а я все здесь осмотрела. Тетушка в тот день была такая неразговорчивая. А вы вышли вон оттуда, из-за того дерева, и мы с вами беседовали. Я помню, что тогда все смотрела и смотрела на дом. Мне почему-то очень хотелось войти в него. Сама не знаю почему.
— А я знаю, — сказал Бардвел.
— Вы, кажется, удивительный человек, мистер Как-меня-зовут!
— Нет, дитя, я всего лишь простой фермер и совсем необразованный. Я знаю, что такое земля, умею ее удобрять, знаю, как нужно кормить скот, но книг я не читаю, не знаю и обычаев света.
— Если бы вы учились у меня французскому языку, вам бы очень понравилось, я уверена, — сказала Дороти по-французски.
— Опять тарабарщина, — поморщился Бардвел. — Не надо, право.
— Вы не поняли? Я говорила по-французски.
— Не нужно больше, говорю вам.
— Вы немножко невежливы, мистер Как-меня-зовут. Вы не такой воспитанный, как мой дедушка.
— А я и не хочу быть таким, как он, — он опустил малютку на землю. — Как вы думаете, зачем я вас сюда привел?
— Не представляю, — Дороти пожала плечами. — Но мне все-таки очень хорошо и весело. Можно войти и посмотреть ваш домик?
— Вы не будете осматривать его комнаты.
— А я думаю, буду.
— Нет.
— Зачем же вы тогда привели меня сюда, мистер Как-меня-зовут?
Бардвел внезапно опустился перед ней на одно колено. Он взял обе ручки ребенка и немного сжал их.
— Потому что в одной из комнат этого дома есть человек, которого вы знаете и любите. Идите прямо. Идите прямо, прямо, как стрела. Не стучитесь. Видите дверь? Ее можно разглядеть отсюда. Поднимите засов и войдите. Остальное вы сделаете сами, маленькая мисс.
— Человек, которого я люблю? — медленно-медленно произнесла Дороти. — Разве туда прошел дедушка?
— Нет, нет. Идите скорее!
Дороти напряженно смотрела в глаза Бардвела, он отвернулся и в то же время легонько толкнул ребенка к дому.
— Идите, — повторил он, — вы будете наследницей богатого поместья, но в этой комнате вас ждет кое-что получше Сторма. Идите и исполните свой долг.
— Хорошо.
Стройная фигурка легко побежала к дому. Вбежав на крыльцо, малышка сделала все, как научил фермер. Тяжелый засов с лязгом поднялся, дверь заскрипела и отворилась. Дороти, чувствуя себя героиней волшебной сказки, обратилась к ней со словами:
— Извини, я не могла иначе. Мне сказали, что здесь находится тот, кого я люблю. Я вхожу в комнату. Я Дороти, и я вхожу.
Комната, где оказалась девочка, была ничем не примечательна. Здесь стояла грубая и простая мебель, на окнах не висели занавеси, на дощатом полу не лежал ковер. Против окна стояла отодвинутая от стены деревянная кровать. Невдалеке виднелись старый комод и умывальник; очень небольшое четырехугольное зеркало висело на одной из стен.
Быстрые глазки Дороти сразу отметили все это. Потом девочка обратила более пристальный взгляд на кровать. На ней лежал человек с бледным лицом, на его лбу виднелся большой синяк. Он был одет в дневное платье, лежал на спине, а руки, не переставая, перебирали легкое одеяло, покрывавшее его до половины. Открытые глаза человека были очень темными и в то же время тусклыми. Одну минуту Дороти с изумлением смотрела, потом бросилась к кровати, вскарабкалась на нее и схватила обеими руками большую ладонь.
— Папочка, — прошептала она с таким подавляемым глубоким чувством, с таким мучительным восторгом, что сонные глаза больного приобрели осознанное выражение.
Он медленно повернул голову и посмотрел на малышку.
— Иди сюда, Дороти, — сказал он, — иди.
Она прижалась к нему и положила головку ему на грудь.
— Я думала, что ты на небе, — промолвила она через несколько минут. — Или ты был там и вернулся? Тебе наскучило?
— Я совсем там не был, — ответил он. Дороти очень удивилась.
— Прижмись ко мне, — снова шепнул он, и Дороти еще теснее прильнула к нему. — Мне ужасно холодно, моя прелесть.
Дороти ни о чем не стала расспрашивать отца, ее изумление полностью растворилось в глубокой горячей любви, и она попыталась согреть родного человека своим маленьким тельцем.
— Верно, у тебя был припадок, папочка? — только и спросила она.
Он не ответил. Дороти подняла свое счастливое детское личико и крепко поцеловала отца в губы.
— Я папочкина Дороти, — нежно шептала она, — твоя, твоя собственная. Я рада, что ты не ушел на небо.
— Прижмись, прижмись ко мне, — повторял он.
Казалось, он не мог найти других слов, странное безжизненное оцепенение все больше и больше покрывало его лицо. Но Дороти не боялась и не тревожилась. Маленькие дети редко боятся смерти. Малышке было удобно и тепло, она радовалась, что отец с ней. Она любила дедушку и всех в Сторме, но любовь к этому несчастному нераскаявшемуся человеку значила для нее неизмеримо больше. Ведь для Дороти он был не заблудшим грешником, а любимым родным отцом.