.
Но однородности, следующей якобы из чисто инстинктивного их поведения, нет и среди животных. Они способны испытывать чувства, порой очень тёплые, демонстрировать сложные формы поведения, например играть и получать удовольствие, то есть радоваться жизни, что умеют далеко не все люди. Они владеют развитыми способами маркировки своего поведения, даже у низших млекопитающих можно обнаружить обмен сигналами, определяющими то или иное значимое поведение как «игру». И эти маркеры принадлежат к более высокому логическому типу, чем те сообщения, которые они квалифицируют. И каким-нибудь енотам всё это доступно. А значит и граница между животными и людьми весьма условна. Пожалуй единственное, что мы можем определённо утверждать, что, если оно передвигается на четырёх лапах, то это животное. Обратное утверждение не всегда верно.
В целом у людей структурирование сообщений и значимых действий, и их категорирование отличаются большей сложностью, но сколько мы встречали людей без чувства юмора, с лишёнными выражения оловянными глазами без каких-либо признаков мысли? Сложность увеличивается с уровнем, и она уже намного превзошла наш словарь. Наша деятельность сложнее нашей речи. В нашем словаре не хватает слов для обозначения ставших уже насущными понятий и вещей, в этих случаях сплошь и рядом применяются термины, многозначность которых и так избыточна. Для заполнения этой бреши существует третья сигнальная система: развитое чувство юмора, образность, метафоричность речи. Умение «одевать» в образы бесплотные идеи — это очень важная способность. Собственно говоря, для этого и существует такая область деятельности, как искусство. Если это может помочь, превращайтесь в своего рода модельера, художественного оформителя идей, мастера художественного слова, используйте все ваши способности, чтобы одухотворить и украсить ваши идеи. Большая часть пишущей братии даже не подозревает, что дар художественного слова им дан (если, конечно, дан) для того, чтобы создавать действенные формулы совершенствования, а не просто, чтобы давать выход графоманскому зуду. Для понимания этого у них недостаёт уровня.
Стремясь восполнить дефицит средств третьей сигнальной системы, мы всеми способами стремимся расширить диапазон невербальных методов. Чего стоит только один полный безграничной любви взгляд? Это невербальное средство свидетельствует о заметном уровне. Но им владеют так же животные, собаки, например. В то время, как от речей некоторых персонажей уши вянут. Включите телевизор, и там на вас выльется столько косноязычной чепухи и откровенного вздора.
По мере усложнения высшей нервной системы в живом существе усложняются и чувства. Мы не можем определить границу, за которой в поведении в большей степени проявляются чувства (4), чем инстинкт. Один из экспериментаторов никак не мог заставить обезьяну слезть с дерева. Тогда он сделал вид, что сильно ушиб руку. Обезьяна слезла вниз и начала сочувственно поглаживать руку. При этом мы хорошо знаем, что испытать сочувствие даже со стороны подобных нам, большая редкость. Причина понятна: не все из них доросли до ур. 4. А обезьяна доросла! Конечно, это обезьяний четвёртый уровень, но как было бы хорошо, если у некоторых людей был хотя бы он.
Так же нельзя сказать, что высшим млекопитающим совсем чуждо чувство прекрасного. Если дать обезьянам лоскутки ткани, они быстро приспособят их куда-нибудь на плечи, шею. Самки с интересом разглядывают себя в зеркало, корчат рожи. А киты поют хором на определённых участках пути во время миграции. Их пение наполнено смыслом, потому что там есть повторяющиеся «припевы» и созвучия, подобные рифмам. Так как язык китов до сих пор не расшифрован, содержание этих песен пока не понято. Думается, когда мы научимся их понимать, наше мнение о них изменится в лучшую сторону в ещё большей степени. Что же касается созидательного характера труда, тут человек оказывается ниже животного, потому, что ломать и портить ему удаётся лучше, чем животным. Строить себе дома умеют бобры и ласточки, а вот разрушать в таких масштабах в состоянии только человек. За три миллиарда лет живые существа не смогли причинить такой урон природе, какой человек нанёс за последние сто лет.
Конкуренция (2) в мире животных порождает агрессию, которая ищет выхода не важно в какой форме. Но приматы могут быть жестокими без всякой видимой причины. Порой шимпанзе, обходя свою территорию, может убить зашедшую обезьяну из другой стаи. Иногда молодые самцы собираются в банды и, возбудив себя плясками, совершают жестокий набег на территорию соседней стаи. При этом они часто используют орудия убийства: палки и камни. Никакой экономической или «геополитической» выгоды это не приносит. Грабить там нечего, границы территорий при этом не изменяются. Убивают просто потому, чтобы дать выход накопившейся агрессии. Но жестокость и масштабы конфликтов в мире животных не идут ни в какое сравнение с человеческими войнами, когда одурманенные ненавистью друг к другу люди уничтожают миллионы подобных себе. При этом животные не опускаются до средств информационной борьбы: обмана, лжи, клеветы. А человечество всё больше погрязает в болоте этой гнусной деятельности, и не видно способов, как от этого избавиться.
Так что же более всего отличает человека от животных? Ответ неожиданный: разрушительность, хотя и в области созидания у человека имеются большие, порой выдающиеся достижения. Конечно, какая-нибудь «Сикстинская мадонна», висящая в Дрезденской галерее, мало того, что одно из выдающихся творений человека, это ещё и свидетельство духовности другого рода: сожжённая, разграбленная Россия (тогда СССР) отреставрировала и отдала этот шедевр немцам в ответ на злодеяния фашистов на русской земле. Миллион туристов приезжает в Дрезден ежегодно, чтобы увидеть её, но мало кто из европейских и даже немецких человеков понимает смысл того, что сделала Россия в ответ на то, что было сделано с ней. Канцлер Шольц точно не понимает. Через 75 лет в Европе ввели моду ненавидеть русских, и с удовольствием предаются этому занятию. А где совесть, где, наконец, здравый смысл? Сравните то, что сделал СССР, с подарком Дрездену, сделанным англо-саксами: исторический центр города был превращён в руины без какой либо военной надобности, просто для того, чтобы порушить, попугать, а заодно и русским, в чью зону контроля попадал Дрезден, нагадить. Посмотрите на Сахару величиной с полконтинента, это тоже дело рук человека.
Человек является сильным разрушителем. И это, наряду с расширенным диапазоном созидания, привело к тому, что он стал рекордсменом многоуровневости среди живых существ. Как раз огромная разница в нашей способности действовать, которую мы определяем как разницу в уровнях, отвечает за невероятное разнообразие человеческих судеб. Разница в качестве жизни различных людей поистине поразительна. Это явилось одним из оснований для того, чтобы разделить деятельность человека, как минимум, на два мира. А каждый из них ещё на множество уровней.
Главное отличие человека от животного заключается не в «культуре», а в сложности. Фундаментальной закономерностью природы является то, что с течением времени она становится сложнее. История Вселенной представляет собой развитие всё более усложняющихся форм неживой материи, затем одушевлённой материи, затем существ, обладающих сознанием, на ещё более высокой ступени стоят существа, обладающие самосознанием, что в наиболее явном виде проявляется, начиная с ур. 3. Наконец, максимальная достигнутая эволюцией сложность позволила некоторым из нас достичь недоступных животным уровней (5, 6). В этом, как увы! и в чрезмерной разрушительности, заключается два наших кардинальных отличия от наших братьев меньших.
Таким образом, существует две границы, кардинально разделяющие всё живое. Первая проходит между приматами и уровнем «ноль» человека, вторая находится там, где имеет место существенное изменение характера эволюции, в районе уровня (4). Но первая менее выражена, чем вторая: медведь вполне может поехать на велосипеде, а вот слесарь-сантехник никогда не напишет что то хотя бы в малой степени подобное «Троице» А. Рублёва. Многое из того, что мы умеем делать ниже второй границы, умеют делать не только млекопитающие, но даже птицы и насекомые. С переходом этой границы с человеком происходит изменения совершенно особого характера. Выше находятся те, в ком совершается постоянная работа Высоты, ставшая смыслом их жизни. Внешне это всё тот же человек, а внутренне это нечто совершенно другое. Тот, от кого веет теплом, в ком ощущается «дуновение — вдохновения», кто совершает великие открытия. Это граница между человеком-животным и качественно другим человеком, человеком-высоким.
4.24. Технология повышения уровня
Человек — уникальное творение Природы, потому что он может сам по своей воле преобразовывать, и тем самым преображать себя. Наиболее эффективным способом преобразования себя является повышение уровня своей деятельности. Это идеальный способ ускорения эволюции на самом высоком отрезке её деятельностной траектории. Исходной точкой работы является образ себя будущего. Если образ высокий, к нему надо подниматься, а для этого требуется уровневая лестница. Успех конструирования себя существенно зависит от яркости, с которой вы представляете образ себя будущего и лестницу уровней. Знание уровневой модели позволяет «материализовывать» эту виртуальную лестницу: чем в более явном виде она предстаёт, тем проще по ней подниматься. По мере того, как мы вдумываемся в степени важности стоящих перед нами проблем, детальнее оцениваем ситуацию, яснее представляем свои цели, план дальнейших действий, всё более явственно проступают ближайшие к нам ступени. Придавая осязаемые черты последующим ступеням, мы делаем процесс восхождения всё более уверенным.
Образные, детально разработанные уровневые представления, простирающиеся, желательно, как можно далее вверх, являются теми необходимыми элементами, без которых невозможно обеспечить высокую эффективность деятельности. Без них мы что то крайне необходимое и важное теряем. Что же? Крылья? Elan? Род особого вдохновения? Точно это трудно определить. Но стремиться нужно к тому, чтобы всё описанное стало столь же естественно необходимым как дыхание. Возникающее при этом предчувствие высших уровней рождает поразительные ощущения. Мы начинаем воспринимать нечто, нигде ещё не существующее, и понимаем, что в принципе это в н