базис, над которым, по его мысли, телепается всё остальное, названное им надстройкой. Но вот беда, войны были при всех известных человечеству экономических укладах и социальных строях. Какой бы строй ты не построил, в результате получится гадость. Эта грустная закономерность особенно хорошо видна на примере России. В ней ни «развитой социализм» не желал развиваться, ни доморощенная разновидность капитализма.
В истории есть множество примеров, когда задачи развития решались в считанные годы, в самых тяжёлых случаях в считанные десятилетия. Это США в годы Великой депрессии, СССР в 1940–1950‑е годы, ФРГ, Сингапур, Южная Корея, Китай в последние три десятилетия. И в высшей степени эффективные преобразования в указанных выше случаях были проведены при различных укладах жизни. Это говорит о том, что дело не в укладе, не в национальности, не в начальных условиях, а в том, кто осуществляет управление. В начале пути в 80‑е годы Китай в сравнении с СССР был совершенно отсталой страной. Без большого преувеличения можно сказать, что тогда у СССР было всё, у Китая ничего. Более того, по числу граждан с высшим образованием в отношении ко всему населению СССР занимал первое место в мире, отставание Китая по этому показателю было огромным. Объективно говоря, СССР обладал гораздо большими ресурсами для развития и перед ним была открыта дверь в сказку. Однако в сказку попал не СССР, а Китай. Главной причиной этого было то, что высшее руководство страны состояло из китайцев. В России жил многонациональный винегрет, в котором каждый стремился урвать как можно больше, а русские — стержень этой системы — были раздавлены, их пассионарность уничтожена. Во главе страны стояла разложившаяся номенклатура, русская часть которой утратила национальную идентичность, забыла о своих корнях, и уже не понимавшая, кто они, куда двигаться. Нерусская же, состоящая из таких, как Шеварнадзе, понимала только свою выгоду.
В СССР деградация и в Китае развитие начались в годы, когда СССР был экономическим чудом, а Китай лежал в руинах. Сегодня Китай экономическое чудо, он уже производит и продаёт высокотехнологичной продукции больше, чем США. Сегодня мир трансформируется, в результате чего формируется принципиально новая система управления экономическим развитием. Китай здесь является глобальным лидером, именно его система управления доказала своё превосходство. У китайцев есть кураж и истинный патриотизм, желание стать страной № 1 после 150 лет слабости. Китай не стал следовать советам ВТО и создал свою эффективную экономическую модель. В 1978 году там было разрешено семейное фермерство, и в считанные годы крестьяне накормили страну. Госпредприятия оставались в собственности государства, реформировались медленно и продуманно, стали базой, на которой выросли мощная автомобильная, станкостроительная, авиакосмическая промышленность. Коррупционеры преследуются по всему миру, ежегодно домой экстрадируется порядка тысячи коррупционеров. Сильным фактором там является неотвратимость наказания, так был казнён заместитель мэра Пекина.
Ещё один поучительный пример — Япония. Основы своего процветания японцы заложили в 50‑е, 60‑е годы, работая на износ ради великой цели: возрождения Японии. И в этом отношении у японцев не было разницы между бедными и богатыми, так как из за очень развитого чувства патриотизма для японца на первом месте стоит то, что он японец, всё остальное на втором. Другое дело Россия. В 1990‑х она разделилась на бедных и богатых, богатые в большинстве своём оказались антипатриотами, их главная забота — вывоз капиталов, выведение активов, подготовка себе почвы за границей, получение иностранного гражданства, для начала обучение детей и внуков за границей, покупка там недвижимости. Заметную роль в этом разделении сыграло то обстоятельство, что национальный состав бедных и богатых в России существенно отличается. Это в Японии те и другие — японцы.
Приведенные примеры говорят о том, что не в строе дело. Формации разные, разрушители одни и те же. Поэтому все попытки разделить людей на классы, культуры, типы характеров и что то этим объяснить в целом окончились неудачей. Дело в том, что они, так же как и партийная принадлежность, однозначно не связаны с вектором деятельности. Сегодня либерализм в России и США является более разрушительным, чем не такой «передовой» консерватизм. Г. Трумен и с ним в значительной мере вся страна, в едином порыве решившие сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, являются экстраординарными разрушителями. Но к какому классу американского общества они принадлежат? Такового нет, потому что разрушители, равномерно распределённые по всей системе, не имеют классовой принадлежности.
Природа разрушительности — генетическая. Войны, восстания и революционные катаклизмы были при всех социальных укладах, какая же социальная группа, существующая во всех исторических укладах, их пробуждала? Таковой нет. Разрушители выполняют свою чёрную работу невзирая но тип социальной системы. Стремление к власти, наживе, сексу и другим видам разрушения в отдельных человеческих особях намного превосходят все остальные влечения. И общество пока не нашло способа, как им противостоять.
«Классики» запугивали нас противоречиями буржуазного общества, но лишённый его противоречий социализм развалился гораздо быстрее. Развалило его неустранимое в рамках той системы противоречие между жизнью и её угнетением, иначе говоря, между созидателями и разрушителями. Созданная разрушителем с большой чёрной бородой теория классовой борьбы — это дьявольское наваждение, которое привело Россию к страшной трагедии. Она послужила теоретическим обоснованием уничтожения элиты системообразующего народа империи рвущимися к власти маргиналами из малых народов. Большевики власть «классово чуждых» разрушили, но якобы классово правильная власть оказалась сплошным ужасом. С классами это никак не связано. А с чем? Теперь ответ есть: с уровнями деятельности. Только ответ дала не социология, а теория деятельности, в основании которой лежит уровневая модель. История, не соглашаясь с теорией Маркса, подкидывает нам всё новые доказательства её ущербности. Так, Трамп и Х. Клинтон, в борьбу между которыми была вовлечена, и этим не на шутку дестабилизирована вся Америка, принадлежат к одному классу!
Так же как и классовому делению, преувеличенное значение в социологии придаётся социализации (процессу усвоения определённой системы знаний, норм и ценностей). В соответствии с общепринятыми в социологии представлениями каждый из нас подвергается давлению социума, как целого, что и является решающим фактором формирования человека. В самом деле, у всех детей процессы овладения речью и элементарными навыками имеют много общего, но решающее влияние на ребёнка при этом оказывает не социум в целом, а преимущественно его мать. А далее пути от природы различно устроенных людей расходятся, и они усваивают очень разные, порой диаметрально противоположные, нормы и ценности. Процесс выбора и усвоения норм и ценностей является избирательным, так как деятель реагирует на то, что соответствует его природе и не воспринимает то, что противно ей.
Маршал Тухачевский, начинавший службу, как и несколько поколений его предков, в Семёновском гвардейском полку, затем без каких-либо колебаний и раздвоения личности перешёл на сторону красных, потому что там шансы поручика сделать карьеру были намного выше, чем в белой армии, буквально переполненной полковниками и генералами. Потом он подавлял восстание кронштадтских моряков, многочисленные восстания крестьян, в Тамбовской губернии травил их газами и не испытывал при этом никаких угрызений совести. Карьеру он действительно сделал, став в 38 лет первым заместителем министра обороны. Но большевистская верхушка в принципе не любила слишком умных и успешных, чуя в них опасность для своей личной власти. На этом Тухачевский и попался. Скромнее надо было быть, гвардии поручик. Ненавидевшему его Ворошилову, который «своим развитым классовым чутьём угадывал в Тухачевском затаившегося врага», удалось убедить в этом Джугашвили с помощью такого довода: «Тот, кто предал один раз, предаст и другой». Это пример того, как социализация в дворянской среде, более того, сильное социальное давление, которое ощущал каждый служащий в гвардии, оказались бессильны против гипертрофированных тщеславия и честолюбия, которыми будущий советский маршал был наделён от рождения.
Как следует из уровневой модели, отношение с социумом, как и вообще все отношения, являющиеся одной из форм деятельности, изменяются с уровнем. С повышением уровня деятель всё более осознаёт своё отличие от массы, становится менее зависим от окружения, менее подвержен социальному давлению и манипулированию. Высокие не подчиняются системе, но обладают развитым чувством ответственности за систему. Работая на систему, а значит и на её социум, высокие при этом стремятся держаться подальше от него, чтобы не слышать и не видеть ужасающей пошлости, тупости и избыточной агрессии. Это совсем не то, что социальность в общественных теориях. Та социальность, как и культура в современном понимании, не более, чем фантомы. Ещё одна социальная фикция, сфабрикованная в советский период — дружба народов. Что получилось из дружбы народов в принципе не способных дружить, мы видим на примере СССР.
Пороком человечества является то, что низкие в своей массе не стремятся стать высокими. Во многих отношениях выгоднее быть низким: не надо напрягаться и больше шансов обогатиться. В ряде ситуаций ещё выгоднее быть разрушителями. И то, и другое неумолимо тянет общество вниз. Им противостоит устремлённость в Высоту, которая проявляет себя в сравнительно небольшом количестве деятелей, и что победит — это большой вопрос. Поэтому понять, какое будущее ожидает человечество, социология, не рассматривающая эти процессы, неспособна. Это может сделать только уровнелогия, представляющая собой раздел общей теории деятельности человека.
Ошибкой многих обществоведов являлось то, что в социальных планах переустройства общества в расчёт принималось только высшее начало в человеке, и игнорировалось его животное происхождение. Прекраснодушные творцы «позитивной науки» об обществе не догадывались, что человек окажется такой свиньёй. Конечно, далеко не все, но и того, что в реальности имело место, хватило, чтобы обрушить все их теории. А самые разрушительные, такие, как Ульянов, на это свинство как раз делали ставку.