Вот лишь один пример из истории, позволяющий понять, насколько Россия выше Европы. И та, и другая многим обязаны императору Александру I. У него были свои слабости, но царь был умён и необычайно, в отличие от своих западных «партнёров», великодушен по отношению к побеждённым. Он буквально спас побеждённую Францию, выговорив ей у своих союзников максимально мягкие условия капитуляции. Франция за это отплатила Крымской войной.
Благородство Александра I резко контрастирует с низостью союзников России. Он был создателем «Священного союза» победивших государств, целью которого было прекращение военных конфликтов в Европе. Таким образом, Александр I опередил создание коллективной Европы почти на два столетия. Тогда для европейцев его идеи были непонятны. Что же это за жизнь без войн, колониальных захватов? Идеи нацизма для них оказались понятнее, и Европа объединилась вокруг них в 1930‑х, а повторно в 2010‑х годах. Объясняя расстановку сил во время Венского конгресса западным партнёрам, уже успевшим сплотиться против только что спасшей их России, князь Меттерних был откровенен: «Россия не подозревает, как мы умеем быть неблагодарными».
Вообще то ко времени царствования Александра I это России надо было не просто заподозрить, а хорошо усвоить. Европейцы всю историю сочиняли пасквили о России, подготавливая почву для её порабощения. Тут и «потёмкинские деревни», позже наглая клевета маркиза де Кюстина, по словам которого русские — это «чудовищная смесь византийской мелочности и татарской свирепости». Конечно, куда этим русским до Наполеона с его армией, продемонстрировавших чудовищную смесь французской жадности с истинно французским отсутствием благородства. У Достоевского в «Братьях Карамазовых» есть такой персонаж по фамилии Смердяков. Он сожалеет, что Наполеон не победил Россию, оставшуюся в результате без «европейской культуры». Но русские, взяв Париж, вели себя как рыцари в сравнении с французами, разграбившими Москву. Продемонстрировав этим отличие русской культуры от французской. Граф Воронцов, уходя со своим корпусом из Парижа, заплатил в харчевнях все долги своих офицеров. Французы, уходя из Москвы в шалях, тулупах, меховых шинелях, «реквизированных» у населения (уже начались морозы), везли за собой огромный обоз с награбленным добром. Наполеон приказал взорвать Кремль, но у французского генерал-губернатора Москвы маршала Мортье, занятого так же другим поручением Наполеона — поисками сокровищ канцлера Безбородко, до этого не дошли руки. Так алчность нерасторопного французского маршала спасла Кремль. Но понять маршала можно, согласно легенде сокровища Безбородко были баснословными, и были материализованы в удобной для грабежа форме: золоте, бриллиантах, произведениях искусства. А церкви и монастыри Кремля с собой не утащишь, разве что золото с окладов можно содрать. Европейская культура!
Ни один воз не дошёл до Франции, всё погибло в болотах Белоруссии и было дограблено в Европе. То же потом повторилось и с другой европейской культурой — немецкой. У нас есть смердяковское направление в историографии, которое представляет Россию как вечно отсталую, агрессивную, тираническую страну с «рабской душой». Да о каком благородстве французов речь, элементарного здравого смысла не оказалось. На зиму глядя попереться в Россию — кому это в голову могло прийти. В памяти русских от французов осталась «Москва, спалённая пожаром», в памяти французов — «бистро» (от русского слова «быстро»). Русские офицеры постоянно спешили то ли к француженкам, то ли в карты играть, но уж точно не грабить. Это им и в голову не могло прийти.
В начале ХХ века с идеей создания Лиги наций выступил Николай II. Запад с этим не мог согласиться: планы были другие. История повторяется в конце Первой мировой войны, когда изощрённая политика союзников России подтолкнула её к хаосу, что позволило избежать усиления России. Повторяется после Второй мировой войны, когда СССР внёс основной вклад в спасение мира от фашизма, повторяется после воссоединения Германии. Сценарий всегда один и тот же: в критические моменты, когда европейские страны, сойдясь в смертельной схватке за рынки, колонии, влияние втягивают в конфликт Россию, она играет решающую роль в освобождении от берущего верх разрушителя, а затем спасённые объединяются против набравшего политический вес спасителя, объясняя это мнимой угрозой, которую представляет для них Россия. Одним из первых, кто понял этот механизм был Тютчев. Правда, он довольно долго удивлялся, почему через двадцать лет после освобождения Европы от наполеоновского ига, она так круто изменила отношение к России. Но потом понял: Запад всегда будет создавать миф об угрозе России, а беда последней в том, что она не видит в Западе своего естественного противника. И не видела до самого последнего времени. Ещё совсем недавно бесконечное повторение Лавровым партнёры буквально сводило с ума. Тогда расплатой была Крымская война. Невыученный урок привёл к тому, что история повторилась в 1917 году, затем после второй мировой войны, при Горбачёве, затем при Ельцине. Только сегодня, в связи с возрождением нацизма на Украине, множеством провокаций, санкциями, приходит понимание, что Запад в его стремлении уничтожить Россию ничто не остановит, кроме полного решимости противостояния России или саморазрушения самого Запада.
У Запада хронический дефицит Высоты, который нередко выливается в откровенное разрушение. Отсюда 40 тысяч убитых за одну Варфоломеевскую ночь, отсюда костры инквизиции. Да, русские мыться в жарких банях — мылись и парились, но никого же не сжигали. Западные путешественники считали это дикостью: вместо того, чтобы уничтожать в огне дьявольское наваждение, русские смывают с себя божью благодать. У них самих она была, правда, с сильным запахом, но такие уж у них представления.
Большевики, закапывающие в землю живых, есть типичное порождение и инструмент западного экспансионизма. По этой причине начисто лишённый православного милосердия. Запад их умело использовал для создания хаоса, но не учёл, что разрушитель, побеждая, набирает силу. Большевики замахнулись на мировую революцию. Но в этой идее не было ничего русского. Это пришло в Россию с Запада в виде идей марксизма и лондонских веяний. В итоге Западу избежать мировой революции удалось, подорвать жизненные силы России тоже удалось. Но не совсем. Тогда, чтобы добить русских, их объявили мировым злом. Коммунисты с этим согласились и самораспустились. Либерально-рыночный преемник распавшейся империи изначально строился на представлении о неполноценности всего русского. Так на фундаменте какой из трёх историй нам строить своё будущее? Имперской!
Но тот, кто хорошо знаком с общественной и политической жизнью страны, знает, что голоса сторонников имперского периода истории наименее слышны. Почему? Значимые деятели того периода были большей частью уничтожены или вышвырнуты из страны, идеи искоренены, ценности оболганы, история искажена. Никто так не порочил и не уничтожал память о выдающихся предках (правда, не своего, а порабощённого народа) как большевики. Так в севастопольском кафедральном соборе были осквернены и разграблены могилы павших смертью храбрых адмиралов Нахимова, Корнилова, Истомина. Взорваны храмы русской воинской славы, в том числе храм Христа-Спасителя в Москве. Трудно представить, что кто то, не потерявший полностью рассудок, может так обращаться со своей историей. Но если вспомнить, что это были оккупанты, и, следовательно, это не их история, тогда всё становится понятным. От этой вакханалии нам достались памятники и проспекты Ленина, деформирующие наши умы и души.
Сегодня тем, у кого правильное понимание сути нашей истории, недостаёт высоты и энергии, чтобы эффективно продвигать свои идеи в общество. А нам жизненно необходимо понять, сколько сегодня в нас Российского имперского, советского, новокапиталистического. Объективно воссозданная история должна помочь нам ответить на этот вопрос. Но подлинная история нам нужна не просто «для сведения», а для того, чтобы обрести себя, и как один из этапов этой работы, выявить и осудить разрушителей. Как считал С. Ямщиков, обладавший феноменальным историческим чутьём, «без суда над теми, кто заведовал развалом и растлением, нельзя идти вперёд».
С. Ямщиков, говоря о тех героях своих книг, которых он называет «созидающими», главной их заслугой считает возвращение памяти о своём славном историческом прошлом. К ним, безусловно, с полным правом можно отнести и его самого. «Мы сумели навести мосты со славным дореволюционным прошлым России в противовес всеразрушающей деятельности ленинско — троцкистских последышей, презирающих духовность, красоту и ненавидящих русский народ с его многовековым ладом, прочными традициями, мощным патриотизмом и одарённостью» [12].
Увы! фантомные боли советского сегодня очень сильны. Большой поклонник всего советского К. Шахназаров считает, что «отрицая всё советское, мы отрицаем итоги второй мировой войны». Это не так. Именно «советское», что выяснилось довольно скоро после начала войны, не в состоянии её выиграть. Поэтому пришлось из лагерей освободить оставшихся в живых «врагов советской власти» из числа высшего командного состава, отменить институт комиссаров, вернуть звания царской армии, погоны, (настоящие, а не вырезанные красными на плечах у белых), вернуть из небытия имена выдающихся полководцев (это выразилось, в частности, в учреждении орденов А. Невского, А. Суворова, М. Кутузова, Ф. Ушакова), возродить патриаршество, официально позволив церкви молиться за победу и вдохновлять верующих на победу, вернуть ряд исторических названий. За двенадцать дней до полного снятия блокады жителям города на Неве был сделан подарок, в «Ленинградской правде» было опубликовано постановление о том, что проспекту 25 октября возвращается историческое название Невский, площади Урицкого — Дворцовая, а гордое название улицы 3 июля сменили на прежнее — Садовая.
Стойкость, патриотизм, энтузиазм русских был и остаётся единственным надёжным ресурсом страны. Чего стоит саморазоблачительное признание Джугашвили западному собеседнику в октябре 1941 года: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть… Может будет сражаться за Россию». Из нашей мутной истории трудно понять, говорил ли это Джугашвили на самом деле, но, безусловно, он так думал. И народ начал ожесточённо сражаться после того, как осознал, что нацистская оккупация является ещё большим злом, чем большевистская. При этом кого он имел в виду, когда говорил о «народе», ясно хотя бы из того факта, что постановлениями Государственного комитета обороны СССР от 13 октября 1943 г. и 25 октября 1944 г. был запрещён призыв в Вооружённые силы коренного населения Средней Азии, Закавказья и Северного Кавказа. Причина — низкие надёжность и боевые качества. Маршал Баграмян расформировывал части, где русские составляли менее половины личного состава. Вот и получается, что итоги Второй мировой войны искажают не только на Западе. Мы их искажаем, замалчивая русское и слитое с ним имперское.