Но если у тебя это так, то велика вероятность, что ты принадлежишь к категории разрушителей. Есть немало людей, которым стоило бы разобраться в себе. Будьте внимательны: возможно то, что вы делаете — разрушение. Признание собственной разрушительности представляет почти непреодолимую проблему. Заглянуть в себя совсем непросто, а порой и страшно. Имейте мужество взглянуть правде в глаза, найти в себе силы остановить разрушение или, если вы этого сделать не в состоянии, отказаться от участия в плохой игре. Известны случаи, когда это кому-то удавалось.
Когда мы хотим дать крайне негативную оценку человеку, мы говорим, что это «не человек». А что там, за границей человеческого — животное? Но звери не поступают так, как нередко поступают люди. «Зверским мучениям» подвергают других не звери, а именно люди. Звери не способны на пытки и массовые убийства, которые творит человек. Всё это сугубо человеческое, которое, не найдя ничего лучшего, мы приписываем зверям. Отсутствие логики нас при этом не смущает. Самая крайняя негативная оценка, на которую мы способны, это — «нелюди». То есть «не люди». А тогда кто? Увы! Всё это люди, но относящиеся к ранее как бы не существовавшей категории разрушителей. Нелюди — это сильные разрушители. Дихотомию «человек — не человек», следуя логике изложенного выше, следует заменить на дихотомию «созидатель — разрушитель».
Без признания факта наличия разрушения и его абсолютно отрицательной роли, нам не продвинуться в постижении самых принципиальных моментов нашей деятельности. Блокирование деятельности разрушителей и приостановка их «производства» невозможны, пока не введена в научный оборот область деятельности с отрицательным знаком, а далее представления о разновысотности деятельности людей, которые отражены в уровневой модели, изложенной в следующих главах. Кроме того введение в научный оборот категории разрушение позволяет навести порядок во многих других наших представлениях и упорядочить терминологию.
Наша судьба и судьба системы, в которой мы находимся во многом зависит от того, какую оценку мы даём разрушению и разрушителям. Русские «революции» рассматриваются зачастую безоценочно, порой даже в позитивном ключе. Поэтому Россия до сих пор не ужаснулась тому, что сотворили с ней в 1917 году. А вот И. Бунин по случаю смерти Джугашвили записывает в своём дневнике: «Сдох скот и зверь, обожравшийся кровью человеческой». Совершенно определённо и точно.
Сложившаяся система побуждает граждан воровать, а не созидать. Власть, плывущая по течению, решила для себя: «Да, энтузиазма маловато, но мы это как то компенсируем рыночными отношениями, а там, глядишь, всё само собой рассосётся». Не рассосётся. Мина замедленного действия сработает, это совершенно неизбежно. Неизбежно потому, что она в головах людей. И уже спустя много времени историки, анализируя причины произошедшего, придут к выводу: причина в непонимании глубины и масштабов разрушений и недооценке ущерба, который разрушение наносит жизнеспособности системы.
Признание разрушения позволяет многое понять. Например, внести ясность в оценку интеллигенции и её роли в бурной истории ХХ в. Интеллигенция — термин, введённый в оборот Боборыкиным, явление чисто русское, поэтому, когда говорят об интеллигенции, как правило подразумевается русская интеллигенция. У кого-то отношение к интеллигенции, как более образованной части общества, уважительное. Но существуют и поляризованные оценки. Так, Ульянов говорил, что «интеллигенция — это говно», но он был вождём пролетариата (то есть — не интеллигенции), и в оценке конкурента на роль вершителя судеб мира не мог быть объективным. Но весьма скептически (хотя не в таких крайних выражениях) об интеллигенции отзывался и Солженицын, который сам, безусловно, к ней относился. Его мнение определялось негативной ролью, которую интеллигенция сыграла в подготовке революции. Она, не задумываясь о последствиях, всячески раздувала её огонь, в котором потом и сгорела, оказавшись не в состоянии защитить ни свою страну, ни себя. Из этой оценки родился уничижительный термин Солженицына «интеллигентщина».
Такое отношение к интеллигенции возмущало Д. Лихачёва, которому довелось в лагерях наблюдать, какую стойкость и мужество порой проявляли представители интеллигенции. Так кто же прав? В определённой мере правы оба. Деление на социальные слои, как это принято в социологии, имеет мало отношения к существу происходящего. Делить надо на разрушителей и созидателей. Среди интеллигенции были как террористы и радикальные революционеры и те, кто их защищал и им помогал, так и те, кто просвещал народ, работая земскими учителями и врачами, кто предвидел все ужасы революции и предупреждал о них. Были Нечаев, Лавров, Засулич, Кони, но были и Столыпин, Коковцев. Или, воспользовавшись введёнными понятиями, скажем короче: были разрушители, были и созидатели.
Лихачёв говорил, что интеллигентом является тот, кто окончил университет, и чьи отец и дед тоже окончили университет. Три университета в трёх поколениях он считал надёжной гарантией. Увы, это не так. Важнее то, кто в них учился, Рерих или Милюков с Ульяновым. Отец Марины Цветаевой из семьи бедного сельского священника села Талицы, Шуйского уезда. У дочери вообще нет высшего образования. И. Цветаев — основатель музея изящных искусств, его дочь — выдающийся поэт, гений. Отец М. Булгакова из семьи бедного кладбищенского священника в Орле окончил семинарию и Киевскую духовную Академию, где со временем стал преподавать богословие и историю. Его сын стал первым в роду, кто получил хорошее светское образование: окончил первую киевскую гимназию и университет. Но написанное им тянет на дюжину предков с университетскими дипломами. А М. Горбачёва в Московском университете даже не научили толком говорить по-русски.
К сожалению, плодом образования зачастую является полуобразованщина. Как верно подмечено Т. Фуллером: «Образование делает хорошего человека лучше, а плохого хуже». Но здесь речь идёт о хорошем образовании, а оно большей частью плохое. Автор с ужасом вспоминает скукотищу, царившую в школе шесть уроков подряд шесть дней в неделю. То новое, что он там узнавал за день, с лёгкостью уместилось бы в один урок. Такая школа убивает творческие способности. То есть хороших она делает хуже.
Высшее образование, тем более диплом престижного университета — неплохие козыри. Но на самом деле оно наносит лишь окончательные штрихи на уже готовый портрет, и не в состоянии превратить разрушителя в созидателя. В людях есть такие психические глубины с запрятанными в них разрушительными программами, куда высшее образование не в состоянии проникнуть. Как заметил Б. Шоу, «великие общества в истории были созданы людьми, ставившими крестик вместо подписи, и разрушены людьми, сочинявшими латинские стихи».
В СССР периода распада и России периода «демократических реформ» был, по видимому, самый высокий в мире процент образованных людей. Результаты нам хорошо известны. В Китае он был намного ниже, а результат несравненно лучше. Сегодня в России 53 % населения в возрасте от 23 до 60 лет имеет высшее образование. Видимо, и это является самым высоким показателем в мире. В Китае он, очевидно, гораздо ниже. Казалось бы, это должно отразиться на успехах в экономике. Отражается, но с противоположным знаком. Это приводит к следующему выводу: образование, которое мы получаем, превращает нас скорее в разрушителей, чем в созидателей. Пора бы об этом уже задуматься.
Автору хотелось бы, чтобы у дочитавшего до этого места наступил момент истины: понимание того, что разрушение есть, и масштабы его огромны. Отсюда и наши проблемы. А задача в том, чтобы сделать вектор нашей деятельности максимально созидательным.
1.14. Чему нас не учат
Чтобы победить разрушение, кроме признания факта его существования, надо найти методы борьбы с ним, и научиться их эффективно применять. Препятствием на этом пути являются ограниченные интеллектуальные возможности, дефицит духовности, наша слепота, инертность, равнодушие, лень и, наконец, то, что нас этому не учат.
Человек не приучен диагностировать разрушение и своевременно реагировать на него. Нас не учат видеть разрушение, улавливать его сигналы задолго до того, как оно станет необратимым. Нас не учат различать разрушителей и правильно вести себя с ними. Нас не учат тому, что разрушению надо противостоять, и тому, каким образом это надо делать.
Разрушение свободно разгуливает среди нас, а мы сплошь и рядом не в состоянии увидеть его, потому что не отличаем его от созидания. Следствием неразличения является море нескладиц, бессмысленных поступков и доведенных до полного абсурда представлений. Примерам исторических абсурдов несть числа. Вот вы идёте по Парижу и понимаете, что самые величественные и помпезные памятники в нём воздвигнуты в честь одного из самых сильных разрушителей за всю мировую историю — Наполеона. Вот Триумфальная арка, воздвигнутая в честь его военного гения, от неё лучами расходятся улицы, названные в память о его победах. Кстати, когда его не то армия, не то банда в результате одержанных побед оккупировала северную Италию, в трапезной монастыря Санта Мария делла Грацие, на стене которой находилось одно из самых знаменитых творений Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», была устроена конюшня, а солдаты упражнялись в меткости, бросая камнями в лики святых. Прошло два столетия, казалось бы, многое изменилось в наших представлениях, но Наполеон властвует над городом, стоя на своей колонне, отлитой из австрийских и русских пушек, в центре Вандомской площади. Императорские останки хранятся в саркофаге в соборе грандиозного Дома инвалидов. Столица нации, избавленная общими усилиями Европы от этого безусловно экстраординарного полководца, государственного деятеля и, по совместительству, разрушителя, являет собой вечный монумент могильщику своего достоинства. Но у французов, судя по всему, свои представления о достоинстве. Они вполне сочетаются с золотыми и серебряными окладами, содранными с икон в московских соборах, шалями и ризами, замотанные в которые наполеоновские войска покидали сожжённую Москву. Взяв Париж, русские там ничего не жгли и не мародёрствовали, ну а что ещё можно ожидать от варваров!