разрушительной или созидательной.
Многослойное устройство психики позволяет сочетать гибкость и постоянство, что обеспечивает устойчивость наиболее жизненно важных процессов. Программы в верхних слоях психики жёстко не зафиксированы и доступны для внесения изменений, а так же для манипуляций извне. В глубине психики находится ядро, которое задано генетически, и являющееся лишь в небольшой степени доступным для изменений. Хорошо обдуманное, много раз воспроизведённое в поведении переходит в нижние слои, образуя при этом психические комплексы, подобные инстинктам, но более сложные по своей структуре. Управление из более глубоких слоёв носит характер императива.
Многослойность психики является той основой, которая обеспечивает уровневое разделение деятельности. Более простые, но жизненно необходимые, решения принимают нижние уровни мозга, более сложные и продуманные — высшие. При этом используются как готовые клише (преимущественно на нижних уровнях), так и анализ текущих обстоятельств, их творческое осмысление, выделение главного, поиски нестандартных путей решения проблемы, просчёт и интуитивный выбор вариантов, предвидение будущих результатов, к которым они приведут (на верхних уровнях). С включением верхних слоёв меняется мотивационная сфера, деятельность становится более целеустремлённой, цели более высокими. По замечанию Ф. Миллера: «Человек вырастает по мере того, как растут его цели». Но это уже уровневое мышление!
Результатом практической работы Хорни [3] с пациентами является установление связи разрушительности с таким психическим состоянием, как невроз: «… у человека, страдающего неврозом, разрушительный аспект сильнее созидательного: для него важнее видеть других побеждёнными, чем преуспеть самому». Она считает импульсы, «связанные с невротическим стремлением к власти, престижу и обладанию», разрушительными по своему характеру. «Способность унижать, эксплуатировать или обманывать других людей становятся для невротика триумфом превосходства, а если он терпит а этом неудачу, — поражением».
Человечеству усилиями многих наук ещё предстоит решить, считать разрушительность деятельности чем то вроде лёгкого психического заболевания, или болезнью, которую надо лечить, или преступлением, за которое надо наказывать? В психиатрии полагается, что если человек осознаёт свои действия, то он может сделать осмысленный выбор и, следовательно, он психически здоров. Но проблема в том, что деятели самых низких, тем более низменных уровней ограничены, порой откровенно бесчувственны и тупы, способность осознания себя у них снижена. Они зачастую не способны сделать правильный выбор. В том числе не в состоянии осознать свой отрицательный уровень, и, тем более, поднять его. У одних это проявляется в меньшей степени, у других — в большей, ну а где же граница между «ещё скорее здоров» и «уже, пожалуй, болен»?
Врождённые формы разрушительности — это всё таки болезнь, но не поддающаяся лечению, а такого больного следует изолировать от общества вплоть до уничтожения. Последнее не очень человечно, но учитывая реальные возможности общества, порой это является единственной из возможных мер, реально обеспечивающей его выживание.
Одним из свидетельств многоуровневости человека является огромная разница в объёме памяти между людьми. Сенека мог повторить 2000 слов, не связанных друг с другом и произнесённых один раз. Тесла, Скрябин, Доре, Айвазовский, Ге обладали эйдетической памятью, они запоминали картинки, содержащие огромное количество деталей. Суворов и Наполеон обладали феноменальной памятью на лица и имена. Существует гипотеза, имеющая серьёзные основания, что человек запоминает всё. Он далеко не всегда может вспомнить нужное ему, но оно учитывается на бессознательном уровне при принятии решения. Деятель высокого уровня обладает способностью связывать множество факторов, которые хранятся в его памяти. Этот комплекс мы называем многофакторным мышлением. Чем больше факторов деятель способен учитывать при принятии решения, тем выше его потенциальный уровень. Это обеспечивает в сложных обстоятельствах принятие правильных решений. Примитивный ум этого делать не умеет. Любое серьёзное решение, принятое им, всегда будет неправильным.
Используя гипотезу К. Прибрама, мы можем предположить, что с ростом уровня мозг всё в большей степени становится подобным голограмме, при этом отдельные участки мозга взамен ограниченных функций обретают возможность хранить информацию обо всём и управлять широким спектром действий. В частности, исчезает функциональное различие между правым и левым полушариями. Существенные изменения претерпевает с уровнем комплекс, который мы условно называем психической энергией. Это обеспечиваемая психикой способность производить действие. Меняет характер такой компонент психической энергии, который мы обозначаем как смелость (и такие её разновидности, как решительность, мужество, отвага). На самом нижнем уровне этот комплекс обеспечивает преодоление тревоги, страхов, на втором уровне он проявляется как личное мужество в бою, на третьем уровне как научная честность, когда учёный не может себе позволить подчиняться научной моде, идеологическим и прочего рода клише, системе отчётности, грантов, введённых узколобыми чиновниками, вообще любой системе, регламентирующей и сковывающей поиск истины. На высоких уровнях это мужество идти против течения, будучи непонятым, ради совершенно идеальных и абстрактных вещей.
2.13. Человек, какой он?
На этот счёт существует широчайший спектр мнений. В соответствии с христианской теологией человек создан по образу и подобию Бога. Среди представителей гуманистических направлений человека принято восхвалять на все лады. Человек — венец природы. Но бытуют и негативные представления о сути человеческого. Например, получившее широкое распространение: «Человек хуже зверя». К сожалению, история даёт множество подтверждений этому определению. Так Бунин описывая «совершенно шальных от победы, самогонки и архискотской ненависти, с пересохшими губами и дикими взглядами» исполнителей «первой в мире пролетарской революции», называет их не иначе, как «каторжными гориллами». И в заключение пишет, что «нет в мире зоологическом такого скотского оплевания, осквернения, разрушения прошлого». А ведь есть ещё быт, в котором муж из ревности отрубает жене кисти рук, другой расчленяет труп убитой любовницы, фасует в полиэтиленовые пакеты и, видимо, следуя рекомендациям «Мойдодыра», идёт топить их… в Мойке.
«Большинство из них — сволочи» — так считал Фрейд, «…в человеке живёт бестия» (Ницше). Ещё мрачнее ситуация представляется Чорану: «Человечество тонет во зле. Сатана — хозяин нашего мира, восторжествовавший над Всевышним». Когда эти дефиниции читаешь в контексте, им, как правило, веришь. Но после того, как вы множество раз согласились с утверждениями как одного, так и другого рода, вам неизбежно придётся задуматься, какой же всё-таки человек на самом деле.
Да, он создал бессмертные шедевры искусства, но как то они мало влияют на текущие дела. Правители совершают ошибку за ошибкой, министры некомпетентны, правительства беспомощны, депутаты продажны, чиновники воруют, история ничему не учит. Да, человек может сделать многое, но большую часть того, что он делает, лучше бы ему не делать. Но как это устроить, он не знает. Столетия, тысячелетия проходят, а ему никак не удаётся это понять. Слишком сложен он для себя. И эта сложность плодит войны, голод, ужасы, страдания, и, оказывается, ничего с этим он поделать не может! Гёте ревниво относился к славе Бетховена, и весьма критически к его неординарности, но в одном он с ним полностью был согласен: «Он, несомненно, прав, считая, что мир отвратителен».
Личный опыт в решении для себя этого вопроса — плохой помощник. Редко кто может быть таким объективным, как Д. Свифт, который в минуту откровенности дал себе такую характеристику: «Слабовольный, глухой, бессильный, неблагодарный относительно друзей». Да и других мы видим в искажённом зеркале субъективности. Из суммы наблюдений, пусть и весьма неглупых людей, нельзя составить правдивый портрет человека. У них он получается лучше, чем на самом деле. Почти всё, написанное о человеке, — это сплошное преувеличение. Фантазёры наделяют его множеством достоинств, которыми в реальности он не обладает. Восхищение человеком при всём свинстве, которое немалая его часть творит, выглядит, по меньшей мере, нелепо. «Что горе возносишься, человек, будучи пыль и прах?» Не у каждого достаёт смелости сказать то, что он думает на самом деле. Хотя встречаются такие исключения, как У. Керри: «Большая часть человечества — идиоты, остальные достаточно непорядочны, чтобы не воспользоваться этим». Так какое же мнение о человеке верно? Из упомянутых — никакое.
Правильный ответ кроется в понимании того, что люди очень разные. Надо найти компактное выражение самой сути этой разности, и вместе с этим нечто общее для всех людей. При таком положении вещей пытаться дать определение человеку как родовому существу с нравственных позиций — задача в принципе не решаемая. Потому что именно в нравственном отношении разница между людьми максимальна. Она просто огромна. Бескорыстных, щедрых, великодушных, благородных, иначе говоря, деятелей высоких уровней — мало. Кто то правильно подметил: «Горные вершины доступнее многих нравственных». А существующая противоположность вершинам — это отнюдь не долины, а какие-то провалы без дна, провалы в никуда, в самоуничтожение и небытие. Хотя автор не является большим любителем анекдотов, жанра довольно низкого, всё же не может удержаться от того, чтобы один мудрый анекдот про две планеты не привести. Одна жалуется другой, что на ней люди завелись. Другая её утешает: «Не расстраивайся, у меня тоже такое было. Они сами переведутся».
Человек находится в процессе становления. «Человек много лет был скотом, а затем много лет дураком», (Ренан). Крайние пессимисты не так уж не правы, считая, что человек — настоящее животное, к тому же весьма злобное. А тот, кто побывал в худшие времена в концлагере или подвалах Лубянки, иначе считать и не может. Да, человек вырастает из животного, но при этом в нём от далёких предков остаётся много необходимого для полноценной жизни. Это цепи нейрофизиологического регулирования, непосредственные реакции, инстинкты, способность к адаптации и, возможно, кое что другое. Без этого просто не выжить. И мы должны быть благодарны животной стороне нашего организма, достигшей за миллионы лет эволюции такого совершенства. Проблема в другом: человек отклонился от пути к ангельскому, и некоторые его представители оказываются в области разрушения. Там, где бесы и Дьявол. И это гораздо хуже, чем быть животным. Вот только одно из наших отличий от животных, подмеченное М. Твеном: «Если подобрать голодную собаку, накормить и обласкать её, то она тебя не укусит; в этом её принципиальное отличие от человека».