Всё изменилось в 1990‑е. Виллы стали переходить в собственность уголовных авторитетов, потом ещё несколько раз сменили своих владельцев. Сегодня там уже почти не осталось следов разрухи. Значительная часть объектов отреставрирована, среди них Каменноостровский деревянный театр. Но теперь весь Каменный остров перегорожен высокими непроницаемыми заборами, и что за этими заборами, прохожему не видно, что там происходит — неведомо. Никаких надписей, пусть даже с самым формальным названием владения или обозначением его принадлежности. Только табличка на воротах с номером дома и названием улицы. Кто новые хозяева — неизвестно, так же непонятно, пусть в самых общих чертах, к какой части общества они принадлежат. Полная анонимность и безжизненность, даже в будках охраны при воротах. Ощущение мёртвых раковин без моллюсков, затерянных в безжизненном море.
Единственно, что приходит в голову: всё это так прячется потому, что получено неправедными путями, а сами новые хозяева в более удобных для жизни местах: Лондоне, Лазурном берегу. Совсем уже непробиваемыми заборами окружены новые владения на Сестрорецком курорте. Дореволюционные уютные дачи снесены, вместо них построены трёхэтажные мрачные гробы. Нарядная, праздничная курортная атмосфера сменилась мрачной пустынностью щелей-улиц между бесконечными глухими заборами. Некоторое оживление наблюдается летом, когда отпрыски новых хозяев с грохотом утюжат на картах прибрежные дюны. Редкие оставшиеся местные тоже не знают, кто новые хозяева, известно только, что это, якобы, москвичи. И слово то это приобрело уже какой-то нехороший оттенок.
Процесс это начался ещё при большевиках, чья верхушка заняла никогда ей не принадлежавшие дворцы и виллы, и чьё проживание в них имело сильный привкус нелегитимности. Марфа, внучка М. Горького вспоминает, как дед единственный раз в жизни (тогда ей было шесть лет) больно её отшлёпал. Жили они тогда в особняке миллионера С. П. Рябушинского, построенного в 1902–1906 годах Ф. О. Шехтелем. Поселил их туда Джугашвили, пригласивший Горького в Россию на роль главного, но уже не пролетарского, а советского писателя. Горький, не совсем отдававший себе отчёт в ценности этого шедевра архитектуры эпохи модерна, велел тогда выломать в гостиной не нравившийся ему большой камин, а заодно кое что ещё. Казус, о котором вспоминает Марфа, произошёл по вине бродячей собаки, забежавшей во двор. Девочкам (рассказчице и её сестре Дарье) захотелось угостить собаку чем-нибудь вкусненьким, и они, незаметно взяв в доме пирожное, стали кормить им собаку. Горький это увидел из окна своего (ну не совсем своего, конечно) кабинета, но он ещё видел, что к железной ограде прилипли голодные беспризорники, которыми в 1930‑е годы была переполнена Москва. И, как рассказывала Марфа, эта сцена, «когда голодные оборванные дети наблюдали, как кормят сладостями собаку, привела деда в великий гнев». И на следующий день кованую ограду обшили досками и покрасили их в зелёный цвет. Сейчас металлические гофрированные заборы красят в глухой коричневый, но функция забора не изменилась: чтобы не видели.
Да, построен Крымский мост, терминал для сжиженного газа в Калининграде, и там же, рядом с опустевшим после чемпионских баталий стадионом, принято решение построить культурный центр, а где то в далёкой и почти нереальной дали брезжит постройка современного медицинского центра — это так! Но когда попадаешь в эти мёртвые города, поглотившие некогда наполненные жизнью уютные дачные пригороды, невольно задумываешься, а не живёшь ли ты внутри какого-то муляжа, где только видимость жизни, а на самом деле так же мертво, как в этих пентхаузах, или как их теперь следует называть. И не фикция ли жизни эта суета в муравейнике мегаполиса, мельтешение тех, от которых ничего не зависит? Ведь даже самое простое житейское — продукты, покупаются в супермаркетах, хозяева которых иностранцы, а граждане этой страны реально почти ничем не владеют. Говорят, Прохорову что то принадлежит, но он сам стране не принадлежит. Он где то в США поглощён проблемами американского баскетбола. Прошёл слух, что Абрамович продаёт «Челси». Мы все опечалены: сколько деньжищ, сколько настоящей футбольной страсти вложено в этих английских парней в трусах и бутсах! И что же, всё это теперь псу под хвост, плакали наши денежки, которые с таким мастерством в эту футбольную игрушку были перекачаны? И теперь этот «Челси» уже насовсем не наш. Хотя Чукотка ещё наша. Электроэнергия, которую нам пока ещё дают, уже не наша, её раздали множеству компаний, и если они нас отключат, то и концов будет не сыскать. И если самолёты из аэропортов не взлетят, то и тут мы, похоже, бессильны, потому что, кто хозяева аэропортов, никто не ведает. Кто то быстро и незаметно раздал всё заработанное нами по заграницам. Целые отрасли, большая часть пищевой промышленности, торговые сети в чужих руках, но никого не привлекали, не судили, не посадили, как будто так и надо. Но мы то понимаем, что так не надо! И как среди всего этого, никак с твоим здравым смыслом не стыкующегося, жить?
Вот так идёшь по своей земле, и не знаешь, кто же её хозяева. Конечно, не ты, а те, кто укрылся за высокими глухими заборами. Но кто они? За заборами их на самом деле нет, они где то в другом месте. Но и там их нет, потому что они где то совсем в другом месте. А ты здесь, но от тебя ничего не зависит, а зависит от тех, кто где то в таинственном там. А твоё дело затовариваться в маркетах с лихими названиями вроде «O´key», сделанных для суперобогащения на русских лопухах какими-то непонятными заморскими хозяевами. Иногда и своими, но по своей сути они не менее иностранные. И тут ты начинаешь понимать, что находишься внутри какого-то фантасмагорического устройства. Всё, к чему ты прикасаешься своим умом, неизбежно проявляет свою фиктивность, и чем дальше ты углубляешься мыслью в него, тем больше фиктивности обнаруживаешь. И, кажется, единственное место, где можно сохранить какую-то часть, свободную от фиктивности, кусочек суши в океане сомнительности — это ты. Но, конечно, это будет стоить героических усилий.
Во всех этих историях с фикциями есть один очень принципиальный момент. Если большинство, перечисленного выше, было не что иное, как материальные объекты, которые можно даже пощупать руками (какую-нибудь княжескую виллу на островах, конечно, не пощупаешь, но ограду всё-таки можно), то, что проникает в наши мозги из интернета, не пощупаешь, не проконтролируешь, оно неуловимо и всепроникающе. И ты сам не понимаешь, как оно оказалось в твоих мозгах, а раз мозги твои, то и оно, наверное, тоже твоё, а того твоего, что было там раньше, уже нет. Говоря научным языком, тут возникает проблема идентичности. Кто ты на самом деле: тот, что был раньше, или то, что тебе вдули в мозги? И как сохранить свою идентичность, или попросту говоря, как остаться самим собой? Ведь на то, что происходит вокруг, ты не в состоянии оказать влияния даже в малейшей степени, а того, что постоянно перемещается в твои мозги, ты почти не осознаёшь. Оно проскользнёт туда, и теперь оно уже твоё. Как с этим быть? Единственное спасение — это развитое самосознание, которым обладают деятели высоких уровней.
Глава 4Общая теория деятельности
Сегодня стало окончательно ясно, что хуже всего мы понимаем то, что к нам ближе всего — самих себя. Познание движения планет даётся человеку много лучше, чем собственной души. Да и что такое есть наша душа, мы толком до сих пор не поняли. Овладеть профессиональным философским жаргоном, конечно, можно, но это мало приближает к пониманию человека. Слишком всё неуловимо в человеке. Казалось бы, нашли выход из положения, придумав душу, культуру, а что и как они делают — не понять. Да и как понять, если их на самом деле нет. А что тогда есть? Что то же есть! Ведь мы порой умеем делать удивительные вещи. Но как это у нас получается? Вопросов больше, чем ответов. Все объяснения очень приблизительны и не выдерживают критики.
Необходим строго научный, отличающийся широтой и, раз речь идёт о человеке, высотой, подход. Объединить все эти требования невозможно в рамках ни одной из существующих дисциплин. Они слишком узки, перегружены ошибочными теориями, и это лишает их возможности развития. Решить этот вопрос можно только созданием новой дисциплины, которая самое принципиальное для бытия человека формулирует с чистого листа, и создаёт заново терминологию, единую для всех областей знаний о человеке.
Эта новая дисциплина — Общая теория деятельности. В основе её методов лежит уровневый подход. В её рамках будет решена самая насущная проблема человечества — повышение уровня деятельности. Особое место в ней займёт исследование деятельности на самых ценных для человечества высоких уровнях. Высокие уровни, это область, где законы классической человеческой механики перестают действовать. Здесь нужна своего рода релятивистская психология. Как релятивистская механика описывает движение тел со скоростями, близкими к скорости света, так релятивистская психология описывает внутренние движения на высотах, близких к предельной.
Нам необходимы следующие исходные представления о деятельности. Деятельность по своей сути есть процесс преобразования (см. рис. 3). Преобразования исходного в конечное, являющееся результатом деятельности. Исходными могут быть как объекты, так и действия, состояния. В процессе преобразования деятель использует ресурсы. Они могут быть как внутренними (способности, навыки, умения, знания), так и внешними (пища, энергия, получаемая из внешних источников, орудия, инструменты, технологии, информация).
Рис. 3. Процесс преобразования.
Процесс жизни — это процесс постоянных преобразований. Вокруг нас и внутри нас постоянно совершается бесчисленное число преобразований. Существование мира неотделимо от происходящих в нём процессов преобразования. Всё стремится в результате преобразования получить максимальные преимущества. То же свойственно и человеку, только деятели различных уровней по-разному понимают и реализуют преимущества.