— Ты не устал меня ждать? — сказал Улисс, усмехаясь.
— Я? Ждать? Воистину, Повелитель, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Глик.
Покончив со сплетнями и сообщениями о продвижении дичи к югу, они с женой задали множество вопросов деревенским. Им было нетрудно догадаться, что после весенней распутицы Каменный Бог планирует поход на Вурутану. Улисс между тем, расспросив Авину и других, выяснил, что летучий народ редко появляется в это время года. А верховный жрец вообще заявил, что ни один из “крылатых мышей” не прилетал так поздно за последние двадцать лет, а может быть, и более.
Услышав это, Улисс кивнул. Он ожидал, что летучих людей пошлют выяснить, что у него на уме. И верил, что оба вернутся обратно ранней весной, намного раньше, чем обычно. Однажды холодным утром он сказал им “прощай” и решил, что придется сниматься с места даже раньше, чем планировал.
Тем временем Улисс объездил лошадей и научил воинов верховой езде. Зимние снега были не такими сильными, как он привык. Все же географически это место могло быть Сиракузами. Но климат здесь стал мягче. Снег падал часто, однако его было немного, и он так же часто таял. У Повелителя было вдоволь пространства для езды верхом, потом у лошадей, которых он держал, родились жеребята, и он обучил своих прислужников за ними ухаживать. Он еще раз уверился в том, что животные человечнее людей.
Наконец весна освободила замерзшую землю, и долины стали непроходимыми. Улисс медлил с началом экспедиции из-за болезни, которая появилась среди вуфеа. За несколько недель умерло несколько дюжин, а потом в бреду свалилась Авина. Он неустанно выхаживал ее. Аузира то и дело устраивал очистительные церемонии. Об инфекционных заболеваниях тут никто толком не знал. Утвердилась древняя теория о духах и дьяволах, насылаемых на человека ведьмами. Конечно, Улисс с ней не согласился. Без микроскопа он не мог подтвердить своих объяснений, а если даже и смог бы, то не в силах был излечить чуму. Жар и сопровождавшие его волдыри на голове держались у каждого заболевшего в течение недели. Некоторые умерли, некоторые выздоровели. Казалось совершенно непонятным, почему выживают одни и погибают другие. Хоронили что ни день, и постепенно эпидемия сошла на нет.
Улисс представил себе, как было бы нелепо стать жертвой чумы, попав на много миллионов лет в будущее. Но он оказался невосприимчив к болезни. В этом было его бесспорное преимущество. Почувствуй он недомогание, все усомнились бы в его божественности.
Эпидемия продолжалась около месяца. Когда же она схлынула, восьмая часть населения оказалась под землей. Болезнь уносила младенцев и подросших детей, зрелых мужчин и стариков.
Он упал духом, да и было от чего. Во-первых, ему стал ближе этот народ, несмотря на их нечеловеческую природу и психологию. Некоторые смерти особенно потрясли его, в том числе и Аузиры. Возможно, горе Авины по отцу тронуло его больше, чем сама смерть, но он был подавлен. Во-вторых, вуфеа, как никогда, нуждались в рабочих руках для весеннего сева и охоты. Они действительно не могли отпустить воинов в поход.
Однако Каменный Бог дал им лук и стрелы, лошадей и транспорт. Они ушли теперь несомненно дальше в добыче мяса лошадей и антилоп. Более того, мысль выращивать лошадей самим пришла к ним помимо их Бога. Они выделили для развода две породы. Одна должна была стать их тягловой силой, а от второй добивались коротких ног и большого тела Вуфеа знали законы генетики и уже давно одомашнили собак и свиней, выведя нужные породы.
За этими хлопотами действительно стало слишком поздно или слишком рано — как смотреть — выступать на равнины. Хлябь начала подсыхать. Поэтому Улисс ждал, расширяя свои приготовления и придумывая еще множество препятствий, к которым ему якобы надо было готовиться. Хотя он и не знал, какие будут эти препятствия на самом деле. Его воины воспринимали ожидание тоже с трудом. Чем дольше экспедиция откладывалась, тем больший страх и уныние порождали рассказы о дьявольских деяниях Вурутаны.
За три дня до выхода экспедиции Глик и его жена Гуак выскользнули из голубой дали.
— Мой Повелитель, по-моему, я мог бы сослужить тебе хорошую службу! — сказал Глик. Его дубленое, клыкастое лицо сморщилось, напоминая мордочку летучей мыши. “Или уродливой лисы”, — подумал Улисс.
Улисс согласился, что тот мог бы сослужить службу, на этом и порешили. Хотя если честно, то Улисс сомневался в “хорошей службе” Глика. У него было достаточно времени обмозговать инцидент с Древней Тварью, а также рассказы о летучем народе.
Глаза Глика широко раскрылись, когда он увидел четыре повозки, которые построил Улисс. Он сказал:
— Повелитель, ты дал своему народу много новых и полезных вещей. С луками и стрелами, порохом и лошадьми твои люди смогут покорить все народы к северу отсюда.
— Верно. Но меня интересует нечто другое. И только оно одно.
— Ах да, Вурутана.
Казалось, Глик не удивился. Даже больше. Он был удовлетворен.
На третье утро караван вышел в путь. Улисс — Поющий Медведь восседал на самом гигантском пони, которого только смог сыскать. Сбоку на кобылке ехала Авина. Поодаль держались Глик и Гуак. За ними ехали сорок воинов, а затем, влекомые лошадьми, четыре повозки и шестьдесят воинов. На флангах, спереди и сзади, ехали разведчики. Отряд был составлен почти из равных групп вуфеа, вагарондитов и алканквибов. Улисс предпочел бы, чтобы все сражающиеся бойцы были одной расы, потому что он устал разнимать и прекращать распри и ссоры между давними врагами. Однако он хотел сохранить союз, а взять с собой только одну расу — означало пренебречь остальными двумя.
Составилось странное и удивительное сборище! Но Улисс решил, что все три расы были прежде братьями и имели одного общего предка. Сходство вагарондитов и алканквибов с енотами было чисто поверхностным.
Шествие двигалось по равнине, останавливаясь с наступлением сумерек или раньше около родников или ручьев. Они добыли много дичи, и все ели вдоволь. День за днем громадная масса на юге становилась все больше и больше, а потом внезапно начала быстро разрастаться. Однажды к ним приблизился боевой отряд куриаумеев, но их число было вровень с путешественниками. Кроме того, они, казалось, обомлели, увидев всадников. Куриаумеи держались на почтительном расстоянии, а на второй день скрылись совсем. Потом, дня через два, они столкнулись почти с тысячной армией выряженных в перья и бумы куриаумеев. Но те не застали Улисса врасплох. Еще за полдня до встречи их заметили дулулики.
Улисс остановил свой караван и стал изучать противников. Они были почти такими же рослыми, как и он, но стройнее и серого цвета. Мех рыжеватый, уши сильно сдвинуты вперед. И хотя лица казались такими же человеческими, как у вуфеа, а их зубы — такими же редкими и острыми, они были явно не кошки. В них чувствовалось что-то собачье. От них даже воняло псиной, и с языков капала слюна.
Кдангвинг, вождь алканквибов, спросил:
— Повелитель, мы нападем на них?
Остальные вожди нахмурились, услышав сказанное. Улисс мановением руки заставил его замолчать, решив повнимательнее присмотреться к противнику. Там били большие барабаны, и пока вожди воодушевляли воинов и произносили воинственные речи, все танцевали танец смерти. Они выстраивались полумесяцем, охватывая караван.
Улисс отдал приказ, и отряд развернулся клином, с ним во главе и повозками в центре. Это построение всегда применялось против недисциплинированных дикарей.
Большинство бойцов Улисса было вооружено луками и стрелами, а некоторые несли базуки. Для большей эффективности им пришлось спешиться. Крыши повозок представляли собой платформы, где на поворачивающихся лафетах были установлены направляющие ракеты.
Улисс отдал приказ выступать, и живой клин рысью помчался к противникам. Эта малочисленная сила пришельцев, посмевших вести себя столь дерзко на чужой территории, казалось, на несколько минут парализовала собак. Наконец вожди привели их в чувство, и те бросились на отряд Улисса. Но цепочка их становилась все реже по мере приближения к всадникам, и после одной или двух стычек собаки были уже в состоянии хаоса. Каждый человек — или собака-человек — сражался сам за себя.
Улисс остановил кавалерию, выступили воины с базуками, и орудия дали залп. Потом последовали еще шесть залпов, каждый по знаку сержантов, которых Улисс выделил для связи. Это было превосходное упражнение! Тренировки не пропали даром, и около двухсот куриаумеев пали со стрелами в груди.
Затем, когда врага уже обратили в бегство, вдогонку грохнули ракеты.
Боевые головки, правда, несли каменную щебенку вместо шрапнели, но свое дело снаряды сделали — началась паника. Куриаумеи побросали свое оружие. Кавалерия двигалась медленно и наконец совсем остановилась, а ее всадники вернулись назад, собирая стрелы, отрезая уши убитым и подсчитывая трофеи.
Двумя часами позже собаки-люди, перестроившись и кое-как подлатав свою храбрость, вновь атаковали. И вновь их разбили и обратили в бегство.
Это был великий день кошачьих, которые обычно проигрывали, когда бы ни сражались с собаками на их собственной земле. Победители рвались вперед — жечь деревни и вырезать самок и детенышей, но Улисс был против.
Через два дня черная масса на горизонте стала темно-зеленой. Еще позже они стали различать не только цвета, но и оттенки. В зеленом появились серые полосы. Потом они преобразовались в необъятные стволы, ветви и сучья.
Да, Вурутана был деревом, самым могучим среди всех существующих. Улисс, вспоминая Угдразил, мир деревьев в северных легендах, подумал, что перед ним его воплощение. Это был воистину мир деревьев, если можно верить Глику и его описаниям. Баньян, в тридцать тысяч футов высотой, простиравшийся на тысячи квадратных миль. Ветви его тянулись до самой земли, затем проникали в землю и порождали новые стволы и побеги. Это была устойчивая и однородная масса. Кое-где в этом обширном месиве виднелись отдельные, все еще живые ответвления.