Берег был пологим, со множеством великолепных пляжей, и лишь иногда встречались утесы. Море оказалось неглубоким, свободным от мелей и скал. Почти к самому пляжу спускались леса гигантских дубов, платанов, елей, сосен и некоторых неизвестных на Земле его времени деревьев. Показывались животные: олени, антилопы, дикие лошади, которых он назвал гирси, буйволы, высокие, похожие на волка хищники. Улисс спросил Глика, почему земли между нешгаев и врумау оказались лишенными разумной жизни?
— Это только предположение, — ответил крылатый человечек. — Но, на мой взгляд, так случилось, потому что вся разумная жизнь ушла жить с Деревом.
Глик говорил так, словно однажды прислали приглашение, и все разумные существа пошли жить в общий дом.
— С Деревом жить проще, — продолжал Глик. — Там можно укрыться от врагов, а пища обильна и доступна.
— Но крокодилы и бегемоты поедают неосторожных, — возразил Улисс. — И если Дерево изобилует дичью, то там есть и кровожадное зверье, не брезгующее полакомиться человеком. А если племени проще скрыться в Дереве, то просто и подкрасться к нему. У густой растительности свои преимущества и свои недостатки.
Глик пожал плечами и улыбнулся с долей легкого превосходства.
— Верно. Но ведь хорошо, что некоторые умирают, иначе племена так разрастутся, что места и еды на всех не хватит. Кто-то должен страдать во имя интересов большинства. Кроме того, между народами Дерева нет войны. Во всяком случае, такой, как представляешь ее ты и народы равнины. Дерево следит за племенами и, когда где-то становится слишком много людей, уведомляет соседей, что они могут идти войной. Оно также предупреждает племя о нападении. Потом молодые воины обоих племен устраивают сражение, им разрешается нападать на поселения. Тогда позволяется убивать самок и детенышей. Но так случается редко. Впрочем, эти маленькие войны придают жизни особый колорит.
— Тогда почему нешгаи и врумау не пошли жить в Дерево? — поинтересовался Улисс.
— Нешгаи возомнили, что они лучше его! — сердито сказал Глик. — Эти неуклюжие, мычащие длинноносые были дикарями, как вуггруды и краузмиддумы. Но потом откопали древний город Шабав-зинг и нашли в нем множество вещей, которые помогли им подняться от варварства к цивилизации за три поколения. К тому же они такие большие и неповоротливые, что не смогли бы устроиться на Дереве, не поднявшись слишком высоко.
— А врумау?
— Они жили с Деревом, сначала. А потом ушли, не послушав приказа оставаться на месте. Упрямый, склочный, неприятный народец! Да ты сам увидишь, когда найдешь их. Перебрались к морю и построили там жилища. Некоторые говорят, что сначала они объединились с нешгаями, которые потом их поработили. Тогда некоторые врумау бежали и пришли сюда, чтобы основать нацию, мечтая когда-нибудь выступить против своих бывших хозяев. Наверное, нешгаи их опередили.
Теперь очередь за нешгаями, — злорадно добавил он. — Их смерть придет с Дерева: оно ничего не забывает и не прощает. Сейчас нешгаи теснятся фишнумами, родственниками вуггрудов и глассимов, братьями краузмиддумов. Их посылает из своих недр Дерево, чтобы истребить, обескровить нешгаев. Та же участь ждет народы северных земель, если они откажутся жить с Деревом. Оно разрастется и захватит все равнины, всю землю, за исключением узкой полосы вдоль побережья, но и там Дерево не потерпит никаких разумных существ. Так или иначе оно их погубит.
— Дерево? — переспросил Улисс. — Или дулулики, которые используют его, чтобы навязать всем свою волю? Кто зовет себя слугами Дерева, в действительности являясь его хозяином?
— Что? — воскликнул Глик. — Не веришь? Да ты просто рехнулся!
Улисс задумался. Если его теория верна, то объяснялось многое, хотя кое-что оставалось загадкой. Как устроено Дерево? Трудно поверить, что оно развилось из какого-то растения, жившего в его дни. И потом, Дерево чудовищно отличалось от всех типов разумных существ…
Судно двигалось вдоль побережья, держась берега и бросая якорь как только небо покрывалось тучами. При луне корабль плыл всю ночь. Глик и Кукс выдавали информацию о нешгаи. Большей частью они жались на палубе у основания мачты, скребя крыльями по дереву, тесно прижавшись друг к другу. Несмотря на обоюдную ненависть, они часто переговаривались. Они были слишком одиноки, несчастны и напуганы, чтобы пренебрегать возможностью поговорить на родном языке.
Улисс не знал, что с ними делать. Они выдали ему почти всю информацию. Теперь он был уверен, что получит вообще любую информацию, если сумеет подобрать вопросы. Но однажды они сбегут, а потом приведут за собой орду соотечественников. И каждый прошедший день увеличивает вероятность бегства.
Улисс не хотел убивать их, хотя летучие так и не выдали расположения основного города, утверждая, что только с воздуха могут найти дорогу. Он использовал этот довод, чтобы сохранить им жизнь: когда-нибудь они укажут путь к своей базе. В конце концов, никто из летучих не подозревал о существовании шаров и дирижаблей, а поэтому пусть пока тешатся мыслью, что их база в безопасности.
На шестой день Улисс увидел первых дельфинолюдей. Он вел корабль прочь от берега, потому что на пути оказалась большая скала Когда до нее осталось около двухсот ярдов, он увидел на склоне, всего в нескольких футах над поверхностью воды, причудливых животных. Улисс подвел “Новую надежду” как можно ближе — лотовый отметил четыре фута — и уставился на четверых загоравших на рифе созданий. Они напоминали легендарных тритонов его дней, а не дельфинолюдей, описанных Гликом: от пояса походили на рыб, только с горизонтальными, как у дельфинов, а не вертикальными плавниками. Кожа бронзового оттенка. Половые органы скрыты складками, а пальцы, вопреки ожиданию, оказались без перепонок. Носы были очень тонкими — Глик объяснил, что ноздри могут плотно сжиматься. Глазные яблоки закрывались прочными и прозрачными оболочками, выходящими из-под век. Волосы на головах были короткими и лоснящимися, казавшимися на таком расстоянии скорее мехом. У двоих они были черными, у других светлыми и каштановыми.
Улисс помахал им и улыбнулся. Женщина и мужчина помахали в ответ.
— Это хорошо, незачем враждовать с морским народом, — сказал Глик. — Если захотят, то мигом могут пустить корабль на дно.
— А как наладить с ними дружбу?
— Иногда они торгуют с нешгаями и людьми. Приносят в чужие моря камни, рыбу или драгоценности с затонувших кораблей и меняют их на вино и пиво.
Вряд ли они помогут Улиссу, если он затеет войну с нешгаями. Впрочем, все считались с морским народом, даже высокомерные нешгаи. Они вовсе не хотели, чтобы их флот оказался на дне моря, и потому относились к морским людям с почтением.
— В ближайшие дни ты выйдешь к берегам нешгаев. И что дальше? — спросил Глик.
— Увидим, — неопределенно ответил Улисс. — Ты владеешь их языком?
— Еще как! — похвалился Глик. — К тому же многие из них говорят на аурате.
— Надеюсь, они не слишком удивятся при виде меня и моего экипажа. А то испугаются, да и нападут со страху…
На следующий день, через час после захода, миновали громадный вырезанный из камня символ: гигантский X внутри разорванного круга. То был знак прародителя-бога нешгаев и обозначал он восточную границу страны.
— Скоро увидишь бухту, — предупредил Глик. — Город и гарнизон, немного торговых судов и несколько быстрых военных кораблей.
— Торговых судов? — переспросил Улисс, игнорируя упоминание о военных кораблях. — С кем же они торгуют?
— В основном друг с другом, но некоторые корабли плавают вдоль побережья к северу.
Скорей бы, что ли! Может быть, нешгаи и не станут его врагами? Может быть, они тоже захотят бороться с Деревом, или с теми, кто использует его, и станут союзниками? Возможно ли их сотрудничество с человеком?
Вскоре побережье изогнулось в глубь суши, и слева показался волнорез. Он был сложен из каменных плит и на несколько миль тянулся в море. Это был не просто волнорез, а высокая стена, защищавшая залив и город от неприятельских кораблей. На вершине утеса Улисс увидел несколько высоких серых зданий, а затем корабли и город на склоне холма.
Они миновали замок на гребне волнореза и заметили какие-то фигуры за узкими прорезями бойниц. Что-то заревело, и, оглянувшись назад, они увидели гигантский силуэт, прижимавший ко рту необъятный рупор. Слоновый хобот поднялся над рупором, казалось, именно он издает этот трубный рев.
Улисс решил, что, пожалуй, будет лучше, если он сам, не дожидаясь нападения, войдет в порт. Он направил корабль в широкие ворота волнореза между двумя башнями по обеим сторонам входа. Он поклонился фигурам в башне, и каково же было его удивление: большинство из них оказалось людьми! Они были одеты в кожаные доспехи и держали перед собой деревянные щиты. Они потрясали копьями — с каменными наконечниками, конечно, — и нацелили на него луки и стрелы. Встречу трудно было назвать радушной.
Огня с башен не последовало, и на том спасибо. Должно быть, нешгаи решили, что один маленький корабль не может нести воинственных завоевателей. И вдруг Улисс увидел, что к ним несется длинное низкое судно типа галеры, набитое множеством солдат, две трети которых составляли люди.
Паруса на судне не было, гребцов — тоже. Возникло острое ощущение, что он кладет голову на плаху. Полная тишина… Если внутри находился двигатель, то у него был отличный глушитель.
Галера обогнула отряд сзади и пошла вдоль борта, словно поддразнивая.
— Как она движется? — спросил Улисс.
— Не знаю, Повелитель! — ответил Глик, подчеркнув последнее слово.
Похоже было, что Глик считает своего врага уже покойником.
Улисс вгляделся в корабль. Как совместить его способ движения с примитивным оружием экипажа! Непонятно! Ничего, он со временем догадается. Его уже не раз спасало терпение, а после пробуждения оно стало нечеловеческим. Возможно, долгое окаменение придало его психике твердость материи.
Корабль Улисса опустил паруса, гребцы подняли весла. Офицер галеры указал им путь. Люди в набедренных повязках приняли брошенные мохнатым экипажем канаты и проволокли корабль вдоль шеренги каких-то мешков. Через минуту в док влетела галера, затормозила своими невидимыми бесшумными моторами и остановилась в дюйме от возвышавшихся перед ней строений.