ую очередь она зависит от того, кто мы, от структуры нашего ума.
Чтобы понимать, чтобы быть счастливыми, чтобы создавать, мы должны непрестанно творить себя, расти изнутри наружу, а не снаружи внутрь, засасывая в себя мир вечно голодным ртом. Внешний смысл, ориентирующий нас вовне, мешает этому кардинальному пониманию. Человек теряет шансы понять, что от состояния его ума зависит и счастье, и творческий потенциал, и ощущение осмысленности его существования или же отсутствие такового.
Впрочем, порой эгомания порождает специфические внутренние формы творчества. Это неизбежно, учитывая, что эго может быть достаточно интеллектуально. Оно в состоянии понять, что успех его планов зависит от его внутреннего содержания. Попытки эго преобразовать и усилить себя, чтобы стать успешнее в собственных затеях, называются эгоцентрической духовностью, или лжедуховностью.
Сущность эгоцентрической духовности в том, что она движима установкой на обладание. Это стремление использовать для укрепления эго те самые средства, которые были созданы для его преодоления. Чаще же всего эгоманьяк пользуется подделками и отдаленными подобиями этих средств. С их помощью он пытается увековечить свое «Я» в более высоком качестве, сделать жажду и агрессию более утонченными и окультуренными, огражденными от критики.
Он использует поверхностную риторику и ритуал, и это позволяет улучшить его мнение о себе и увериться, что в действительности он является не эгоманьяком, а его полной противоположностью. Он возвышается над непосвященными, повышает свой статус и становится членом элитного клуба. Все это позволяет натащить себе в собственность больше имущества и власти или как минимум повысить удовлетворенность собой.
Установка на бытие
Внешнее понимание смысла жизни является для человеческого ума естественным и интуитивным. Оно действует в нас по умолчанию именно потому, что это наиболее простой и экономный подход. Такой подход напрямую следует из особенностей лимбической системы, ведь она управляется примитивными потребностями и бесконечной стихией желания.
Творческая энергия жизни устремлена вперед, и эта ее внешняя ориентация толкает нас на неверные выводы. Мы заключаем, что первостепенное внимание к этому «вперед» и содержит в себе разгадку существа жизни и ключ к ее сокровищам. Увы, большинство интуитивных догадок столь же обманчивы, как движение солнца по небосводу.
Внешний смысл необходим нам, но он всегда относителен. Он помогает понять, для чего мы подметаем пол, составляем доклад или совершаем покупки, для чего нам это или то. Благодаря нему мы знаем, что ключ нужен для замка, глаза для зрения и ориентации в пространстве, а хлорофилл для запасания энергии солнца. Однако он не отвечает на вопрос, для чего нужна наша жизнь, и не дает опоры.
Попытка объяснить мир с помощью идеи внешнего смысла приводит к привычке цепляния за временные формы, к неверной расстановке приоритетов, к слепоте. Нередко это рождает столь же опасную, сколь и мучительную эгоманию. В ней же берут начало человеческие муки из-за бессмысленности жизни.
Великие психологи последних столетий от Фрейда и Юнга до Фромма и Франкла заявляли, что около трети их пациентов приходят не с конкретными психологическими проблемами, а исключительно с жалобами на бессмысленность жизни. И их можно понять. Да, жизнь не имеет смысла, если придерживаться изначально заданных алогичных и нелепых условий. Это как сперва задаться целью запихать большой квадрат в маленькое треугольное отверстие, а затем прийти к выводу, что все в мире без толку.
Но только мы перестаем запихивать квадрат в треугольник, как оказывается, что смысл есть. Прямо перед нашим носом плещутся океаны смысла. И его так много, что хватит на всех, достаточно лишь посмотреть перед собой и зачерпнуть.
И в чем же этот смысл? Он в том, что настоящее вечно, а будущее и прошлое эфемерны.
Каждый момент, который мы проживаем, испаряется. Тает и час, и день, и год, и век. Вы можете пережить свою мечту и кругосветное путешествие или построить великую межгалактическую империю, но все будет утянуто бурными водами времени, поблекнет и исчезнет. А затем из этих вод вынырнет что-то совсем другое.
Всякий набор обстоятельств скоротечен и сменяется другим. Тысяча лет здесь не долее секунды. Мы, какие мы есть сейчас, также очень быстро исчезнем. Более того, это происходит с нами в данный момент. Мы меняемся и исчезаем. Старое в нас умирает, а нечто новое заступает ему на смену, вслед за этими строчками, за этими мыслями, за этими ощущениями.
При всем при этом настоящее вечно. Оно пребывает как вечно живой и перетекающий момент бытия. Конкретные обстоятельства сменяются, но само оно остается. Понаблюдайте за этим прямо сейчас. Да и когда, спрашивается, за этим еще можно понаблюдать?
Окунувшись в воспоминания, вы заметите, что все в вашей жизни так или иначе изменилось, пусть изменилось лишь оттенками и нюансами. Настоящий же момент остался таким же, как всегда – длящимся, пластичным, наполненным.
Этот настоящий момент вечен и существенен, в отличие от всего, что его наполняет. Он настолько вечен, насколько вообще человек может столкнуться с вечностью в реальности, а не только в своей фантазии в виде пустого понятия.
Из этого есть принципиальный вывод: будущее есть инструмент настоящего. Настоящее же не может быть инструментом будущего. В равной мере это справедливо и применительно к прошлому.
Дело в том, что настоящее не просто вечно. Лишь оно действительно существует. Ведь что такое прошлое и будущее? Они есть продукт воображения, создаваемый в вечном «сейчас». Это мысли и образы, которые приходят и уходят. Мы никогда не были в прошлом, мы есть лишь в настоящем, где можем создать в своем уме мысль о прошлом. И мы никогда не распробуем на вкус будущего, кроме как прямо сейчас.
Мы существуем в бесконечном разворачивании текущего момента, умираем в нем как нечто одно и возрождаемся как нечто другое. Лишь внутри этого богатства текущего момента, перетекающего момента может возникнуть специфическая мысль, специфическое представление, называемое нами «будущее».
Творчество есть основная черта сущего. И оно не существует ради какого-то результата или достижения, которые всегда временны и случайны. Столь же временным является эго и любая собственность, за которую эго цепляется. Это лишь формы и орудия созидательной энергии, той самой, что наполняет все от элементарных частиц до галактик.
Настоящее не черпает свой смысл в будущем, в том или ином наборе обстоятельств. Напротив, будущее и прошлое представляют собой инструменты настоящего момента. Мысль о внутреннем смысле творческой деятельности столь непривычна, столь контринтуитивна для человеческого ума, что требует постоянного повторения, как мантра.
Суть установки на бытие заключается в понимании и практическом принятии динамичности, пластичности и непостоянства реальности. Цели, которые мы перед собой ставим, и опыт, который мы заимствуем из прошлого, суть орудия творческого процесса в настоящем. Они помогают проложить путь для высвобождения энергии, структурируют наше движение и показывают, куда нам двигаться.
Если же мы считаем, что средство является целью, то горько себя обманываем. Установка на бытие значит, что мы сознательно живем и творим прямо сейчас, в том единственном отрезке действительности, где это возможно. Мы существуем не ради будущего, не ради прошлого, не ради результата. Результат есть лишь точка сцепления с жизнью, временная опора, за которую мы хватаемся в ходе вечного самовыражения и самопроявления.
При установке на бытие в нас преобладает внутренняя опора, которая как ключ открывает доступ к действительному богатству всего внешнего. Она внутренняя, потому что мы всегда работаем с реальностью прямо перед нами и внутри нас, а не с фантазиями о прошлом и будущем. Мы полноценно проживаем свою текущую ситуацию, какой бы она ни была, вместо того чтобы болезненно отторгать ее и жаждать какой-то другой в бесконечно повторяющемся цикле.
То, о чем здесь идет речь, не есть мистика и поэтическая риторика. Это нечто сверхпрактическое, осязаемое и даже бытовое. Его можно познать, потрогать и пережить, а затем постараться не забыть. Это внутренний смысл бытия, внутренний смысл жизни. Он может быть также назван абсолютным, поскольку совершенно не зависит от стечения обстоятельств.
Лишь во внутреннем и абсолютном смысле, лишь в установке на бытие мы обретаем ту конечную и непроницаемую опору, которую искал Аристотель. Только так можно понять и прожить, что бытие есть творчество, и это творчество существует для себя, для свободного высвобождения в это самое вечное мгновение.
Суть различия между установкой на обладание и установкой на бытие состоит в том, куда именно устремлена основная часть энергии человека. Направлена ли она на фантазии или же на реальность момента?
Если наша энергия обращена на созерцание отдаленных целей и реакции на них, на попытки приблизить реальность к этим созданным воображением мишеням, а затем на удержание и увековечивание добытого, то нами движет обладание. Если же наши силы направлены на уникальную структуру ситуации прямо сейчас, на саму деятельность в текущем моменте, то мы существуем в рамках установки на бытие.
Установка на бытие делает возможной подлинную духовность и духовную практику. Это прямой контакт с собой и с жизнью. Мы видим и себя, и то, что вокруг нас, вместо того чтобы разглядывать линию горизонта и смутные очертания вдали. Мы периодически смотрим себе под ноги, а потому не спотыкаемся и не валимся в ямы. Мы меньше вспоминаем о пройденных участках дороги и меньше фантазируем о грядущих.
Словом, мы начинаем просыпаться и освобождаться от захвативших ум сновидений. Поэтому они перестают нас ослеплять, отвлекать и мучить. Благодаря осознанному вниманию к тому, что прямо перед нами, а не к миражам прошлого и будущего, любые наши цели достигаются с куда большей эффективностью.