Эти наблюдения верны на всех уровнях работы сложных нервных систем, и человеческий мозг здесь не исключение. Чтобы не быть голословными, обратимся к, пожалуй, наиболее наглядному примеру из имеющихся на сегодняшний день: иллюзии тени на шахматной доске.
Эта оптическая иллюзия была опубликована в 1995 году профессором Эдвардом Адельсоном и тотчас же прославилась – по крайней мере, в узких кругах. С тех самых пор она совершает безостановочное турне по работам, посвященным нейробиологии, психологии и философии.
Взгляните на причудливый натюрморт на картинке внизу. Там вы увидите светлый квадрат B, который крайне удачно примостился в тени огромной фигуры. Чуть поодаль от него, на свету, находится темный квадрат A. Мы отчетливо видим, что А намного темнее, чем B. Это впечатление несомненно, неотвязно и неодолимо.
Тем не менее, как и многие наши другие «очевидные» впечатления, оно является ложным. Оба квадратика закрашены совершенно одинаковым серым цветом.
Проще всего удостовериться в этом можно, если соединить квадраты двумя однотонными серыми линиями, как это сделано на иллюстрации справа. Также можно распечатать изображение, вырезать квадратики А и B и соединить их.
Если квадраты одинакового цвета, почему они кажутся нам столь непохожими? Почему наше древнее и в буквальном смысле слова все повидавшее зрительное восприятие допускает столь нелепую ошибку?
Иллюзия тени на шахматной доске
Чтобы понять, зачем мозг так поступает, представьте, что вы, подобно квадратику B, отдыхаете солнечным летним днем в тени большого разлапистого дуба. Цвета у всего, что находится в тени, кажутся вам неоправданно темными. Тень приглушает тона и оттенки, и это мешает их точной передаче.
Чтобы компенсировать затемнение, зрительная кора нашего мозга делает поправку на тень и в некотором роде вычитает ее из увиденного. Наше зрение воспринимает цвета в тени ярче и контрастнее, чтобы предвосхитить и обыграть ожидаемое искажение цвета и приглушение контрастности.
Одним словом, если бы в реальной жизни квадратик B, находящийся в тени, был того же самого цвета, что и А, то он бы выглядел темнее. И это нехорошо. Из-за этого цветопередача была бы неверной. Для нашей нервной системы различие в цвете крайне значимо, потому что цвет сообщает о свойствах поверхностей и в природе играет важную сигнальную роль. Освещенность же не так важна, потому что отличается высоким постоянством.
Как следствие этого, мозг искусственно осветляет объект B, вычитая из него тень. Он жертвует передачей нюансов освещенности ради передачи нюансов цвета.
Видимое нами усиление контрастности возрастает и за счет других свойств контекста. Так, квадрат B окружен более темными квадратами, и это заставляет его выглядеть еще светлее. Кроме того, пространство поделено на сетку с четкими границами. Переход между ними интерпретируется мозгом как ожидаемое изменение цвета, и он проецирует свое ожидание на квадрат B.
Да, в данном случае ожидания зрительной коры мозга оказались ложными, но подобное случается редко. Иллюзия с тенью на шахматной доске есть показатель скорее высокой эффективности зрительного восприятия, которое прекрасно работает в нормальных условиях.
Серьезные сбои возникают, когда мы сталкиваемся с аномалией, например, когда мы смотрим не на объект в тени в трехмерном пространстве, а на иллюзию тени в иллюзии трехмерного пространства. Мозг не предвидел такого поворота и, производя расчеты по привычным чертежам, пришел к неверным выводам.
Иллюзия тени на шахматной доске представляет собой простейшую иллюстрацию врожденных и крайне упрямых ошибок нашего восприятия. Как бы хорошо вы ни понимали эту иллюзию и ни старались увидеть картинку иначе, вам это не удастся.
Зрение есть низкоуровневая система познания. А чем ниже уровень в организации модулей нашей нервной системы, тем ниже его пластичность. Все, что вы можете сделать, это выстроить свое поведение с поправкой на то, что квадраты одинаковые по цвету, пусть напрямую это увидеть не получится.
Основная масса наших заблуждений, однако, относится к процессам более высокого уровня. Их пластичность значительно выше, у нас имеется к ним прямой сознательный доступ, и они поддаются целенаправленному редактированию. Тем не менее и в случае представлений, эмоций, желаний и потребностей нам недостаточно просто «узнать» нечто правильное и полезное. Это знание нужно напитать силой.
Неоднозначные изображения
Оптические иллюзии, наподобие иллюзий контраста, наводят нас на некоторые важные размышления. Но еще более глубокое откровение мы можем почерпнуть из анализа так называемых неоднозначных изображений. Они имеют прямое отношение к тому, о чем речь пойдет дальше, потому на них следует остановиться немного подробнее.
Самый, вероятно, известный пример неоднозначного изображения был опубликован в 1892 году в немецком юмористическом журнале. Автор-карикатурист сопроводил свое творение игривым заголовком: «Какие животные больше всего похожи друг на друга?». Не удержавшись, он тотчас же ответил на свой вопрос. Под рисунком он написал: «Кролик и утка».
Действительно, изображение неизвестного художника может быть понято двояко. Мы либо видим перед собой кролика – и тогда слева находятся его уши, либо мы видим утку – и тогда слева располагается ее клюв. Неоднозначные изображения показывают, что наш ум постоянно совершает выбор, как именно интерпретировать поступающую информацию. Когда решение принимается, наше восприятие совершает резкий скачок – и реальность преображается.
Иллюзия кролика-утки
При полной, казалось бы, неизменности ситуации и воспринимаемого нами материала, в момент принятия решения мы словно переносимся в параллельную вселенную.
Более того, имеющиеся варианты интерпретации по большей части совершенно исключают друг друга. Мы видим на картинке либо кролика, либо утку, либо их поочередно, но не все вместе.
Иллюзия кролика-утки получила известность, когда философ Людвиг Витгенштейн использовал ее в своих «Философских исследованиях». Другой широко известный пример неоднозначного изображения – это «Моя жена и теща». Оно было создано американским карикатуристом и опубликовано в 1915 году в юмористическом журнале в сопровождении следующей подписи: «Они обе на этой картинке – найдите их».
Это изображение также имеет по крайней мере две полноценные интерпретации. С одной стороны, виднеющийся из-под шубы участок кожи в самом низу может быть воспринят нами как большой подбородок. Тогда чуть выше него располагается рот, затем огромный нос и глаз. Так перед нами материализуется теща американского господина.
С другой стороны, то, что выглядывает из-под шубы, может быть и тонкой девичьей шеей, на которую надето ожерелье. Значит, чуть выше находится уже не глаз, а ухо. Так пред нашим взором предстает его юная супруга.
Иллюзия жены-тещи
Куб Неккера
В качестве последнего примера взглянем на одно из старейших неоднозначных изображений в истории исследований – на куб Неккера. Из-за отсутствия у нас информации об ориентации этой фигуры в пространстве и о взаимодействии ее с контекстом, наше восприятие неоднозначно.
Передней стороной куба может быть или квадрат в нижнем левом углу, или же квадрат в верхнем правом углу. В зависимости от принимаемого нами решения, наша интерпретация изображения резко и существенно изменяется.
Скачок восприятия
В случае неоднозначных изображений совсем не важно, на какую дорогу свернет наше восприятие. Утка на картинке или кролик, жена там или теща – какая нам, в сущности, разница? Этот выбор не будет иметь никаких практических последствий, а потому его реальная ценность приближается к нулю.
С картинками в юмористических журналах все так и обстоит, но вот в фундаментальных аспектах жизни все иначе. Жизнь предлагает нам еще больше вариантов истолкования, чем эти картинки.
Главное же, альтернативные варианты ее понимания вовсе не равнозначны, ибо не равнозначны их последствия. Выбор того или другого варианта понимания наиболее значимых сторон нашего существования определяет то, как мы видим себя и мир вокруг. А это, в свою очередь, определяет то, как мы действуем и какие плоды наши действия приносят.
Наше восприятие могло бы резвиться и скакать по картине жизни, как ему вздумается, если бы мы довольно быстро не обнаруживали, что большинство интерпретаций оказываются несостоятельными. Они сковывают наше движение, они делают мироощущение узким, тягостным и неприятным. Другие варианты, напротив, самым явным образом выправляют положение вещей. Ум становится шире, панорамнее, деятельнее, свободнее от омрачений и конфликтов.
Наиболее глубинный сдвиг нашего восприятия становится возможен, когда речь идет о понимании жизни либо с позиций установки на обладание, либо с позиций установки на бытие.
Когда мы перемещаемся из одного состояния в другое, то в каком-то смысле наша ситуация остается прежней. Мы все еще на той же планете, дышим тем же воздухом, а за спиной у нас не выросли крылья. Но вместе с тем все резко меняется. Меняется сам смысл того, что мы видим, меняются наши цели и взгляды, наши переживания. Траектория и суть существования преображаются в зависимости от того, где приземлится и закрепится наше восприятие после подобного прыжка.
Знание о возможности фундаментального скачка восприятия есть из самого важного, что вообще можно узнать. Совершение такого скачка и удержание себя в нем есть самое важное, что можно сделать.
В отличие от скачка восприятия при созерцании куба Неккера, перемещение из обладания в бытие не происходит мгновенно. Это прыжок, растянутый в жизнь. Как и у самого бытия, у него есть непрерывное развитие. Этот прыжок можно представить и как серию маленьких прыжков и попыток удержания равновесия в новом и все более чистом состоянии.
Переход из обладания в бытие, как и само понимание его необходимости, дается непросто. Он идет против шерсти нашего эго и находится в слепом пятне для примитивных слоев человеческого мозга. По большей части мы даже не пробуем исследовать установку на бытие. Когда же наш лимбический зверь ее все-таки замечает и пытается попробовать на вкус, эта пища оказывается слишком обширна, слишком велика и застревает костью в горле.