Сегодня древние кулинарные традиции человечества получили новое дыхание во всеобщем поиске мотивации. Мотивация неизменно связывается с ощущением эмоционального горения, с протяжной мантрой из «хочу» и «не хочу», которую нужно непрестанно вторить и пестовать в себе.
Однако здесь возникает проблема. Даже когда людям удается разжечь в себе горячечный энтузиазм, огонь его быстро выдыхается. Его пламя крайне неустойчиво, потому что лимбическая система капризна и переменчива. Тем самым культ желания вредит подлинной мотивации и мешает ее обретению, которое возможно лишь на основе знания, разума и гармоничного взаимодействия частей ума.
Кроме того, игры с огнем наносят вред, который в силу всеохватности его воздействия трудно проследить до его источника в виде желания. Раздувание желания провоцирует внутренние и внешние конфликты, нарушает восприятие, расстраивает поведение. Оно порождает страдание и потому добавляет к этому набору все свойственные страданию побочные эффекты.
Конечно, люди, ведомые силой желания, создавали науки, писали хорошие книги, строили высокие здания, основывали сообщества. Однако из этого нельзя сделать вывод, что это единственный способ, как всего этого можно было добиться. И тем более, что это лучший способ. Сегодня у нас имеются все научные основания полагать, что все обстоит как раз наоборот.
Человечество привыкло ездить по дорогам жизни и чадить при этом черным выхлопом из боли и жажды. Мы научились дышать испускаемым нами ядом, наслаждаться им, сделали из него культ и наркотик и даже кое-куда приехали. Тем не менее это произошло не благодаря страданию и желанию, а вопреки им. Пришло время освоить более совершенные и во всех смыслах более экологичные формы транспорта.
Нельзя забывать и то, что в этом чаду человечество произвело невероятные объемы невежества, неврозов и психозов. Наша история являет собой непрерывную серию из столь же кровавых, сколь и бессмысленных столкновений между народами и отдельными людьми. От яростной грызни всегда было больше вреда, нежели пользы для кого бы то ни было.
Чтобы ликвидировать изъяны привычного человеческого подхода к жизни и усилить его достоинства, наше стремление должно быть очищено от лимбического шума. Стремление может быть чистым, и это не помешает творческим свершениям, а впервые по-настоящему освободит их. Мы сможем увидеть, на что мы способны, только если построим жизнь ума и жизнь общества не на конфликте, цеплянии и шуме, а на динамической гармонии, на синергии и взаимодополнении частей.
Откуда берется энергия и мотивация
Как мы помним, вопреки распространенным представлениям, все, что нам требуется для счастья, есть устранение внутренних помех для его проявления.
С точки зрения нейрофизиологии, счастье есть непрерывно создаваемое нашим мозгом состояние, на котором стоят «тормоза» в виде популяций нервных клеток, подавляющих активность центров положительных эмоций. Препонами счастью являются наши неврозы – все эти избыточные, повторяющиеся и конфликтующие автоматизмы ума.
Но в еще большей мере, нежели счастье, постоянным свойством ума является энергия. Более того, она есть определяющее свойство материи как таковой. Подобно воде или свету, энергия всегда проявляет себя до последних возможных пределов, но порой ее движение может быть сковано. В силу невежества наша жизненная энергия может свить себя в самоудушающий узел, начать двигаться кругами и зигзагами и обратиться против самой себя.
Для того чтобы она освободилась, требуется устранить помехи, мешающие ее проявлению. Как писал Чжуан-цзы: «если воду не мутить, она сама по себе станет чистой».
Эту аналогию можно продолжить и в отношении энергии: если у воды не имеется никаких преград, она течет и изливается до последних доступных ей пределов. Энергия не нуждается ни в каком обретении. Мы и есть энергия. Строго говоря, ее не может быть больше. Энергия уже в полной мере содержится в уме и в той ситуации, в которой мы находимся. Как учит ядерная физика, даже крошечные крупицы вещества заключают внутри себя колоссальную силу, способную и уничтожить города, и их возвести. Эта сила должна быть не получена извне, а высвобождена изнутри и затем направлена.
Так и чтобы энергия жизни проявилась, нужно не искать что-либо вовне, а лишь развязать узлы и устранить препятствия для ее распространения. Желание же есть то, что уменьшает объем свободной энергии в уме, как бы парадоксально это ни звучало. Оно возбуждает конфликтную лимбическую систему, распаляет невротические очаги, сужает перспективу обзора и тем самым создает информационные и поведенческие противоречия.
Желание есть не некий древний кладезь жизненной силы, а просто примитивный психостимулятор, вроде наркотиков амфетаминовой группы. Хотя под действием наркотика мы зачастую не замечаем этого, он скорее создает проблемы, нежели помогает их преодолеть.
Как только мы понижаем объем желания в нервной системе, сознание становится чище, но эта чистота не является стерильной. Мы не принимаемся с блаженной улыбкой сидеть на одном месте и целыми днями слушать шепот ветра и созерцать сияние звезд. Мы освобождаемся от грубого психостимулятора желания, и наша энергия тотчас же начинает выпутываться из невротических узлов и из узости невежества. В нас рождается неистощимая мотивация. Здесь уместно вспомнить восточную аналогию змеи: змея всегда может выпутаться из клубка, в который сама же себя и свернула. Такая же способность имеется и у нашего ума.
Чистое стремление.
Важно понимать, что желание и мотивация – это параллельные реальности. По большей части, они существуют в нашем уме практически независимо друг от друга.
С одной стороны, в нас может быть очень много однонаправленного желания по типу отторжения – например, в форме страха. Тогда мы полны мотивации бежать со всех ног и ощущаем в себе прилив энергии. Но в нас может быть много желания противоположных вещей, и тогда мы стоим на месте, колеблемся, не можем двинуться ни вправо, ни влево.
Во время приступа лени наши программы экономии энергии также полны силы желания в форме отторжения. Мы внутренне отторгаем всякую активную деятельность, не хотим ей заниматься, и это сильное нежелание есть та же самая стихия желания, просто с иной направленностью. Когда человек ленится, в нем очень много желания – желания ничего не делать.
С другой стороны, когда в нас мало желания и в уме нет пустых конфликтов между потребностями, целями и эмоциями, мы ощущаем полноту энергии и мотивации. К примеру, мы погружены в творческий процесс и ничего особенно не хотим, а просто активно пребываем в этом процессе. Мы слишком заняты и увлечены, чтобы напряженно чего-то желать помимо того, что уже происходит прямо сейчас. Нас наполняет чистая энергия деятельности, чистое стремление.
В чистом стремлении, в отличие от желания, нет ощущения постоянной бедности и неполноценности момента, которое тянет нас поскорее оказаться где-нибудь еще. Мы свободны от шума из реакций влечения и отторжения и можем полноценно взаимодействовать со своей ситуацией.
Если внимательно разобрать подобные примеры, то становится понятно, что высокий накал желания может приводить к росту энергии и мотивации, лишь если одно желание берет верх над прочими и временно подавляет их. Это означает, что энергия и мотивация появляются в результате гармонизации психики. Однонаправленное желание есть просто один из способов, как ее добиться.
Если мы хотим чего-то одного значительно больше, чем всего остального, ум упорядочивается вокруг единой траектории. Как следствие этого, в уме высвобождается много сил и формируется повышенная заинтересованность.
Допустим, когда мы охвачены ужасом, все наше «Я» обращается в бегство и жаждет этого бегства. Потребности в познании себя и мира, в творчестве, в любви и человеческом контакте, в социальном статусе, в пище и питье отступают далеко на задний план. Они больше не тянут энергию на себя, не доставляют нашей потребности в безопасности никаких хлопот и даже не подают голоса.
Ужас создает в нашей психике специфическое единодушие и ее упорядочение вокруг одной траектории действий. За счет этого ужас обеспечивает прилив энергии и мотивации.
В научных экспериментах меру мотивации у лабораторных крыс измеряют той силой, с которой они тянут пружинку, закрепленную у них на хвостике, при предъявлении им стимула. Сильный голод и вожделенное лакомство прямо по курсу заставляют крыс натягивать пружинку с большой силой. Сильный страх также заставляет крыс натягивать пружинку с большой силой в их попытках убежать прочь от источника опасности.
Максимальный же эффект, то есть максимальную мотивацию, мы получаем, если впереди лабораторное животное ждет не только спасение от опасности, но еще и кусочек сыра. Тогда в мозге крысы в ходе всеобщего собрания программ и потребностей все голоса оказываются отданы за движение в этом направлении.
Таким образом, желание может высвободить энергию и подарить мотивацию, но следует понять, за счет какого механизма это происходит. Оно делает это не само по себе, а в силу способности иногда повышать меру внутреннего согласия. Однако подобное согласие является весьма специфическим и достигается чересчур высокой ценой.
Это похоже на согласие, к которому мы можем быть принуждены полицейскими мерами. Путем насилия и внушения нам страха всяческое наше сопротивление может быть подавлено. Но действительно ли так достигается гармония? Да, полицейские меры создают некоторое кажущееся единодушие, но это единодушие имеет лишь внешний характер. За фасадом «гармонии» и согласия бурлят конфликты и внутреннее отторжение, а потому такая «гармония» хрупка и скоротечна.
Кроме того, столь грубое упорядочивание ума основано на доминировании лимбической системы. Она сужает восприятие и нацеливает нас на агрессивное и невежественное освоение действительности. Хотя благодаря однонаправленному желанию мы можем быть мотивированы, энергичны и в некотором смысле упорядочены, мы остаемся слепы. Мы обречены быть несчастными и, не сознавая того, разрушать как себя, так и мир вокруг.