Золотников почувствовал, как сердце бьется все быстрее от странной смеси страха и азарта и глубоко запрятанной ненависти. Сегодня! Сегодня я взгляну тебе в глаза тварь, в твою морду, с оскаленными клыками! Людям редко дается шанс поразить собственный страх - но мне он выпал и это большая честь.
Хозяин вышел, неожиданно тепло улыбнулся шоферу и пошел к воротам фермы. Озадаченный шофер смотрел ему в спину, снедаемый непонятной тревогой Золотников словно прощался навсегда.
Бойцы ждали на лужайке у дома - двенадцать отчаянных, закаленных людей, у которых жажда наживы смешалась с ненавистью и тягой к освобождению - здесь были наемники, были самые отчаянные работники фермы, были родные погибших от клыков твари. Эти стояли чуть в стороне и глаза их горели жаждой мести. Они были вооружены - ружьями, тяжелыми и не очень, полуавтоматическими винтовками, карабинами, и слонобойными автоматами, десантными пистолетами-пулеметами с лазерным прицелом. Они собирались убить легенду. И были полны решимости это сделать.
На этот раз Золотников ничего не говорил - просто прошел в дом и взял свое ружье, дорогое, с замысловатой инкрустацией и патронташ дорогой кожи. Валерий чувствовал некоторое облегчение - было приятно действовать, идти вперед без оглядки, с надеждой глядя вперед. Это было куда лучше тягостного ожидания прошлых недель.
Провожали их только несколько крестьян - печально, а кое-кто даже со слезами на глазах, да морские свинки, чьи блестящие глаза смотрели вслед с ожиданием.
Свет фермы остался позади и горы сомкнулись над группой бойцов. Над головами светили звезды, да где-то далеко вставал из залива молодой рогатый месяц. Провинция притихла.
Впереди вилась узенькая звериная тропка, освещаемая мощными галогеновыми фонарями в руках идущих. Народ молчал, погруженный каждый в свои думы. Валерий Валерьянович, сжав зубы, шагал в самом авангарде колонны, готовый принять на себя, если что, первый удар судьбы.
Тропка шла вверх, в гору, никто, впрочем, и не сомневался, что тварь выберет себе лежбище высоко на склоне - так куда неприметнее. Невидимые во тьме деревья глухо шумели от налетевшего ночного бриза. Где-то в отдалении закричала ночная птица и люди на миг замерли - лучи фонарей шарили по непролазной чаще, утыкались в колючие заросли самшита, облизывали гладкие стволы лиан, уходящие куда-то вверх. Где-то выше росли сосны - их резные верхушки слегка выделялись на фоне ночного темно-синего неба. Ночи в провинции темные - что поделаешь, юг.
На первый след они натолкнулись спустя пол километра выше по горе - на кусте дикой, незрелой, ежевики висела знакомая сухопутная селедка, сделанная из грызуна. У этой свинки сохранилась часть шкуры, видно тварь в запале утащила вместе с шерстью и самого грызуна, но по пути заметила и второпях расправилась со зверьком. У этой свинки глаза были закрыты, а пасть распахнута в последнем оскале, так что желтые резцы все еще агрессивно поблескивали. Свинка билась за свою жизнь до последнего.
Костик поднял грызуна, показал хозяину. Золотников кивнул - теперь уже недолго.
-"Я иду, тварь!" - подумал Валерий, решительно шагая через ночной подлесок, - "Я иду в свой Золотой рай, и ты не сможешь, слышишь, не сможешь меня остановить, потому что я буду драться как эта свинка! Биться до последнего!"
Народ приободрился - проверяли на ходу ружья, зорко мерили глазами ночной лес. Высоко в небе в медленном танце кружились
звезды.
У самой пологой вершины, в зарослях колючего, неприветливого ельника находился неглубокий овражек, дальний конец которого венчала темная, неряшливая дыра. Темная даже для оврага - провал в ничто.
Здесь и жила тварь.
А встречали новоприбывших давешние охотники в пародии на известную картину разложенные вокруг аккуратной кучки собственных внутренностей. Вольготные позы никого не обманывали - бесстрашные убийцы медведей давно остыли. Ружья, столь же аккуратной пирамидкой обретались чуть поодаль - твари была не чужда артистичность.
Нора тупо смотрела на пришедших слепым черным оком - пугала, давила, что-то подсказывало, что тварь была внутри.
Остановились, фонари разом уперлись яркими световыми копьями в пещеру. Но нора так и осталась темна - видимо, сразу после входа сворачивала куда-то вниз. Стали видны белесые корни одной из сосен, проросшие через земляной потолок. Из глубин земных тянуло специфическим душком, который работники фермы, однако сразу распознали - он был связан с их профессиональной деятельностью - запах вымоченный в растворе свиных шкурок.
-Здесь она, - нарушил молчание Золотников, - почивает на награбленном, тварюга!
-Что делать то будем? - спросил Костик.
-Выкурить мож ее? - сказал один из охотников, - как медведя, наружу?
-Не, - сказал Валерий после паузы, - не такая она тварь, чтобы дыма бояться. И поглядите - они уже пытались это сделать.
Лучи как по команде скользнули ниже - земля перед входом была выжжена, и выжжена давно - пепелище уже успело разметать дождями.
-Наверное, те еще, первые, - сказал кто-то из рабочих.
-Вниз надо, - произнес один из убийц, - подманить под плотный огонь, так, чтоб не прорвалась.
-Там гранатами нельзя, потолок обвалится. Может засаду?
-Обойдет, я уверен. И мины обойдет. Ее можно только так - лицом к лицу.
-Лицом к лицу... А глядите, у этих то, жмуриков, что у них вместо лиц?
-Лица на месте, просто их шкурками накрыли - развлекается тварь.
-Отродье богомерзкое...
-Тихо!!
Замолчали, и вовремя - и глубины норы донесся шелестящий ноющий звук, от которого мороз шел по коже и волосы вставали дыбом. Может быть оттого, что больно это было похоже на сдерживаемый смешок - если бы смеяться вдруг вздумала бетономешалка.
-Пошли, - сказал Золотников, - светить прямо перед собой. При малейшем шевелении - стрелять!
И они вошли внутрь - кучка переполненных жаждой победы людей. Своды пещеры закрыли от них остатки света и лишь туннель вился все ниже и ниже, подобно пустому черноземному червю, форма от которого осталась через много лет после его гибели.
В норе было сыро, холодно, и бледные корни свисали с потолка, и нежно проводили самых высоких из охотников по головам. Те от таких прикосновений вздрагивали и втягивали головы в плечи. Костик ощутил, что, несмотря на холод пещеры, вспотел. Народ нервно переглядывался и лишь Золотников по-прежнему решительно шел вперед - темная фигура из которой бьет ослепительный свет. Мороз шел по коже от этого сочетания.
И тут туннель завершился - широкой пещерой с низким потолком и гладким, утоптанным полом. Воняло здесь дико - в воздухе угадывался запах формалина, гнили, разлагающейся шерсти. В сочетании с холодным неподвижным воздухом все это создавало ощущения присутствия в морге. Люди напряженно замерли - лучи фонарей прыгали по своду, жадно обшаривали стены.
А потом уперлись в темную прелую кучу у дальней стены - которая казалась бы компостом, если бы так не воняла. Свет высвечивал мелкие детали - кое-где на куче поблескивали тусклые искры - шерсть свинок покинула своих хозяев, но все еще лоснилась.
-Здесь... - сказал Валерий, - вот здесь она все хранит... Ну где ты?! крикнул вдруг он, и стоящие позади вздрогнули от неожиданности, - Где ты, тварь?! Я пришел!! Я вот он! Здесь! СЛЫШИШЬ?!!
И Валерий Валерьянович Золотников пошел вперед, к куче наворованных у него шкур. Верный Костик шел рядом с шефом, прикрывая ему правый бок.
-ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!!! - Заорал хозяин неистово, потрясаю ружьем, - ТЫ...
Тварь прыгнула справа, словно материализовавшись из окружавшей ее тьмы. Золотников только успел увидеть смутное, ребристое тело, горящие яростью желтые глаза, да фарфоровый отблеск оскаленных клыков, а потом его толкнуло, он упал, беспомощно размахивая руками и ударился затылком о твердый пол.
Мир поплыл. В лицо щедро плеснуло горячим. Кто-то стонал, а позади уже открыли огонь.
Тварь, мерзкая, тварь, знала, что он придет. И она целила в Золотникова, но Костик оказался рядом в последнюю минуту. И встал на пути прыжка. Теперь он умирал на груди у хозяина, обильно поливая его черной, в электрическом свете, кровью.
Народ стрелял. Пещера переполнилась грохотом и запахом порохового дыма, над головами свистело и визжало, алые вспышки от выстрелов мешались с льдистым отсветом фонарей в безумное стробоскопическое шоу. Все двенадцать стволов одновременно работали, сея кругом смерть и запах гари. Гильзы обильно орошали землю латунно-свинцовым, горячим дождиком. Пыжи порхали как ночные, опаленные бабочки.
Валерий Золотников пытался встать, но тело не слушалось его, а потерявший лицо Костик все плакал и плакал кровавыми слезами у него на груди. Золотников кричал, но его совершенно не было слышно. Ему в лицо сыпался мусор, а свинцовые вестники смерти пели короткую, зато победную песню у него перед глазами, на миг взблескивая красноватой искрой, и летели дальше, как стая разогнанных до сверхзвуковой скорости металлических ос.
Стремительные вспышки сливались в одну бесконечную огнестрельную дискотеку, на которой танцевало двенадцать человек и одна тварь. А потом тварь развернулась и прыгнула в толпу. Она получала все новые и новые удары в бок, в голову, в лапы, и изящная паутинная россыпь алых брызг на секунду вспыхивала в сошедшем с ума свете, пули рвали ее тело, но шла вперед и убивала, убивала, убивала. Вой, ор, крики боли и чей-то отчаянный мат смешался в монотонное звуковое сопровождение в стиле габба. Дым от выстрелов диковато колыхался в лучах от фонарей, меняя цвета с сизого на нежно-розовый. Людские силуэты неистово танцевали в нем свой последний танец. И их становилось все меньше.
Кто-то с криком бежал, и эти выжили. Кто-то сражался до последнего, и когда магазин верных ружей опустел, пытался бить чудовище прикладом. Кто-то, сминаемый страшными челюстями бил по желтым глазам с криком "никогда не сдавайся!". А кто-то ловил чужие пули и падал на потеплевший от крови пол. Пули рикошетили от ружей напарников, вспышки выхватывали из тьмы перекошенные обезумевшие лица, и люди уже стреляли в них, они уже не контролировали себя, полностью погрязнув в смертельной пляске.