Дэйв Гурни. Книги 1-5 — страница 16 из 16

Глава 36

Подойдя к ванне и заглянув в нее, он не увидел ничего, кроме воды и клубящегося пара. Сначала он осмотрел ее при тусклом свете керосинки, а потом включил верхний свет, чтобы разглядеть получше. Ничего необычного он не увидел.

Он вернулся к Мадлен, которая, все еще съежившись, сидела на полу, прижимая колени к груди.

— Мэдди, в ванне ничего нету. Просто вода.

— Под водой! — прорыдала она, — Посмотри под водой!

— Я посмотрел. Там ничего нету.

Глаза ее были круглыми от страха.

Он сделал над собой усилие и спокойно сказал:

— Как ты думаешь, ты сможешь подняться с моей помощью?

Она, казалось, не понимала, что он говорил.

— Давай я тебя подниму и отнесу в комнату, хорошо? Давай поднимем тебя и вытащим отсюда.

— Посмотри под водой!

Гурни снова подошел к ванне и нарочито тщательно все осмотрел. Когда он опустил руку в воду, Мадлен в ужасе ахнула.

— Видишь, Мэдди, все в порядке, здесь только вода.

Он опустился рядом с ней на колени. Обхватив ее тело руками, он попытался поднять ее. В таком неловком положении это было очень трудной задачей, и он чуть не упал на нее. В конце концов он донес ее до кровати.

Включив прикроватные лампы, он еще раз проверил, нет ли у Мадлен переломов, ссадин или каких-то еще видимых повреждений. Но нашел лишь красноватое пятно на бедре, от удара при падении.

Он присел возле кровати и, наклонившись к ней, спросил:

— Мэдди, ты можешь рассказать, что именно произошло?

— Колин. В воде. Распухший. — Она опасливо повернулась лицом к стене, которая разделяла спальню и ванную. — Я видела его!

Ее щека нервно дергалась.

— Все нормально, Мэдди. Там ничего нету. Это была какая-то оптическая иллюзия. Вода, пар, приглушенный свет…

— В ванне был труп — не пар и не приглушенный свет! Его раздутое лицо и шрам на брови! Шрам от футбола! Ты вообще слышишь, что я говорю?

Ее стало трясти.

— Да, Мэдди, слышу. Правда, я слышу.

Он встал, взял фланелевую простыню и одеяло и укрыл ее.

Гурни понимал, что бесполезно убеждать ее, напуганную и дрожащую, в том, что воображение, воспоминания и чувство вины в совокупности могли породить столь жуткий мираж. Сейчас она бы просто не восприняла это.

Стоя, он наблюдал за ней, пока она не закрыла глаза. Еще будет подходящее время взглянуть на произошедшее с рациональной точки зрения, возможно, даже с помощью психотерапевта. Но теперь…

Раздумья его нарушил звук, доносившийся из ванной. Еле слышный скрип.

По спине пробежали мурашки.

Он натянул джинсы и свитер, достал «беретту» из кармана куртки и снял ее с предохранителя. С тревогой взглянув на Мадлен, он, босой, тихо пошел к ванной.

Подойдя к двери, он снова услышал слабый скрип, но, казалось, теперь он доносился из коридора. Казалось, что звук приближается к двери номера. Сделав несколько широких шагов, он оказался около двери. Засов был отодвинут. Должно быть, он забыл задвинуть его, когда пришел.

Гурни ждал, едва дыша. Он стоял на том же месте, что и в ту ночь, когда отключилось электричество, когда его так напугала физиономия Барлоу Тарра.

Он крепко сжал дверную ручку, на секунду замешкался и распахнул дверь.

Увидев Тарра, он не то чтобы удивился. Но в пристальном взгляде Барлоу было что-то пугающее.

— Что вам нужно?

Тарр хрипло пошептал:

— Берегитесь.

— Вы все время меня предостерегаете, но я никак не пойму, где кроется опасность? Может, вы мне скажете?

— Берегитесь ястреба, что нападает, будто волк. Берегитесь сил зла, которые всех убили.

— Силы зла убили Итана Голла?

— Ну. А потом волки погрызли его, аки старика допрежь того.

— Как погиб Итан?

— Ястреб знает. К солнцу, к луне…

— Хватит! Прекратить этот чертов бред! — прогремел сердитый голос из темного конца коридора.

Тарр дернулся так, словно ему дали пощечину. Он отступил назад от двери их номера. Озираясь, словно напуганный зверь, он сбежал вниз по главной лестнице.

Обладатель командного голоса показался на свет. Это был Норрис Лэндон, быстрым шагом приближавшийся к Гурни и свирепо смотревший вслед Тарру. Остановившись у дверного проема, он обратился к Гурни:

— Вы в порядке?

Гурни кивнул.

— Да, спасибо.

— Этот чертов придурок не должен здесь шататься. Глупо, наверное, с моей стороны так на него набрасываться. Бог знает, на что он способен, особенно когда приближается такая буря.

— Бури приводят его в возбужденное состояние?

— О да! Это довольно известный в психиатрии феномен. Существует явный резонанс между природной стихией и неуравновешенной психикой. Надо полагать, все всплывает на поверхность. Гром и ярость. Самые сильные эмоции. Но я ведь не на его зов пришел. Мне показалось, я слышал крик.

Он вопросительно посмотрел на Гурни.

— Это моя жена напугалась. Сейчас уже все хорошо.

Лэндон замешкался, заметив пистолет, который Гурни украдкой держал в руке.

— А вы, я вижу, вооружены.

— Да.

— Причиной этому… то, что напугало вашу жену?

— Это лишь меры предосторожности. Профессиональный рефлекс.

— Вот как. А ваша жена? Она в порядке?

— Да, в полном порядке.

— Что ж. Мой вопрос может показаться идиотским, но…

— Но что?

— Ваша жена, случайно, ничего не видела?

— В каком смысле?

— Она не видела ничего неправдоподобного?

— А почему вы спрашиваете?

Лэндон, казалось, подбирал нужные слова.

— Здесь, в гостинице… случаются странные вещи… Как бы выразиться… Скажем так, являются фантомы.

— Фантомы?

— Видения? Потустороннее присутствие? Призраки? Признаю, все это звучит нелепо, но мне говорили, что все, кто сталкивался с этим, были вполне здравомыслящими людьми, не из тех, кто обычно травит подобные байки.

— Когда это было?

— Неоднократно, на протяжении нескольких лет.

— И все они описывали одно и то же?

— Нет. Как мне рассказывали, всякий раз…

— Кто рассказывал?

— Итан. Он об этом мало распространялся — это был бы не очень удачный рекламный ход. Так вот, как он мне рассказывал, каждой женщине — кстати, все они были женщинами — являлись призраки умерших близких. Точнее сказать, утонувших.

Гурни лишь с умеренным любопытством спросил:

— И все эти видения посещали их здесь, в гостинице?

— Ну, я имел в виду и окрестности. Одна женщина увидела лицо в озере. Другая утверждала, что видела своего брата под слоем льда около одного из шале. А у одной пожилой дамы случился нервный срыв после того, как, стоя в душе, она увидела своего первого мужа, погибшего за тридцать лет до этого в аварии на лодке. По словам Итана, она так и не оправилась.

— Вода, значит.

— Хм?

— Все завязано на воде. Утонувшие люди. И их «возвращение» в ситуациях, как-то связанных с водой.

Лэндон глубокомысленно кивнул.

— Верно. Во всех случаях фигурирует вода. — Он выдержал паузу. — Что ж, простите, что отнимаю у вас время своими страшилками. Уверен, у всех у них есть какое-то рациональное объяснение. Услышав крик вашей жены, я вспомнил о них. И решил, что надо бы проверить, все ли у вас в порядке.

— Благодарю за беспокойство. Но мне вот что интересно. Почему вы все еще здесь?

Лэндон растерялся.

— Я имею в виду здесь, в гостинице. После всего, что случилось. Смерть Итана и троих гостей. Гостиница фактически не работает. Атмосфера здесь, скажем, жутковатая, и история этого места весьма трагическая. Все за то, чтобы поскорее убраться отсюда.

Лэндон улыбнулся.

— Ну ведь все относительно, верно? Для одного — причина уехать, для другого — причина остаться. А отсутствие других гостей для меня скорее плюс, чем минус.

— А четыре загадочные смерти?

— Дело в том, что меня очень увлекают тайны, в том числе и эта. И тут у меня возникает встречный вопрос. Мне-то надо волноваться лишь за себя. А вот вы в более сложном положении. Ведь вы не только себя подвергаете опасности. То есть по сравнению со мной вы рискуете вдвойне. Так вот мой вопрос: что вы здесь делаете?

— Меня сюда позвали по делу. И я считаю необходимым остаться, пока не завершу свою работу.

Лэндон неодобряюще поднял бровь.

— Если бы со мной была жена, я бы, наверное, рассуждал иначе.

Гурни выдавил вежливую улыбку.

— Я ценю вашу точку зрения. И кстати, если у вас есть какие-то соображения по поводу четырех смертей, я надеюсь, вы со мной ими поделитесь.

Он отступил назад, в комнату, и уже собирался закрыть дверь.

— Какого рода соображения?

— Соображения насчет того, кто может стоять за всем этим.

Лэндон пожал плечами.

— Как мне кажется, не стоит исключать, что все это может оказаться делом рук Ричарда. Он вроде как знаменит тем, что вышел на новый уровень гипнотического воздействия.

В живом, умном взгляде Лэндона было что-то лукавое. Озадачил Гурни и его безразличный тон. Не говоря уже о том, что его высказывание никак не вязалось с их явно теплыми отношениями с Джейн Хэммонд.

Но Гурни удержался от дальнейших выяснений. У него были заботы посерьезнее.

Глава 37

Заперев дверь и задвинув засов, Гурни пошел в спальню, проверить, как Мадлен.

Увидев, что покрывало отброшено в сторону, а кровать пуста, он перепугался.

Он тут же посмотрел на балконную дверь, но она явно была заперта. На стекле образовался тонкий слой снега.

— Мэдди, — позвал он.

Он осмотрел пол с обеих сторон кровати, и бросился в большую комнату, лихорадочно осматривая каждый угол.

На ее планшете заиграла драматическая мелодия с причудливым испанским ритмом.

Он решил перепроверить ванную, хотя был уверен, что Мадлен там не было.

Но оказалось, она там — в темном углу, он просто ее не заметил.

Она стояла, завернувшись в белое одеяло. Волосы ее были взъерошены. А взгляд сосредоточен на ванне.

Она медленно покачала головой.

— Я не понимаю.

Он подошел ближе к ванне и заглянул в нее.

— Чего ты не понимаешь?

— Как это может быть.

— Все может быть проще, чем ты думаешь, — произнес он.

Решив, что озадаченный вид Мадлен — хороший знак и что, вероятно, она готова воспринять рациональное объяснение, Гурни с жаром принялся объяснять, как человеческий разум способен «увидеть» то, чего на самом деле нет.

Она не особо его слушала, но он все продолжал.

— Часто бывает, что два очевидца одного и того же события дают абсолютно противоречивые описания. И оба совершенно уверены в том, что видели то, что видели. Но проблема в том, что то, что они «видели», происходило не во внешнем мире, а у них в мозгу, в нейронных сетях.

— В ванне был труп Колина.

— Мэдди, все, что мы «видим», — это совокупность новых данных, поступающих через наши глаза, и информации, которая уже хранится у нас в мозгу. Это почти как поиск в интернете. Ты забиваешь первые несколько букв, а он предлагает тебе слова, начинающиеся с этих букв, которые хранятся в оперативной памяти. Но когда мы нервничаем и наш мозг пытается работать быстрее, иногда он ошибается. Создает неправильную картинку. А нам кажется, что мы ее видим. Но на самом деле ее нет. Мы можем поклясться, что видели ее, но на деле она существует только у нас в голове.

Мадлен оглядывала ванную комнату.

— Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации?

— Я лишь говорю, что мы способны «увидеть» не только то, что нам передают наши зрительные нервы. Иногда мозг слишком разгоняется и, опережая зрительные нервы, превращает веревку, валяющуюся на полу, в змею.

Она завернулась в одеяло, словно в мантию.

— Но я-то видела не веревку. Как тело Колина… из озера Грейсон… могло попасть в эту ванну?

— Мэдди, может, ты оденешься?

— Его тело ведь так и не нашли. Я тебе говорила?

— Да, говорила.

— Его тело так и не нашли, — медленно повторила она, словно этот тревожный факт мог пролить свет на произошедшее.

— Мэдди, дорогая… Ты же упала, может быть, тебе лучше прилечь?

— Тело не нашли. А потом оно оказалось здесь. — Она указала на ванну, а одеяло соскользнуло с ее плеч и упало на пол.

Гурни обнял ее. Она вся дрожала. Отголоски землетрясения.

Он крепко держал ее в своих объятиях. Они долго так простояли.

Позже, когда Мадлен наконец-то провалилась в беспокойный сон, он сел напротив холодного камина и задумался над тем, что же делать дальше.

Ветер негромко завывал в трубе, картина происходящего становилась все более туманной, и Гурни, еще и переживавший за Мадлен, никак не мог полностью сосредоточиться.

Он было подумал, что, возможно, необходима помощь психиатра, но тут же в ужасе отбросил эту мысль. Он знал, в сколь бедственном состоянии находится эта отрасль и как сильно врачи-психиатры любят экспериментировать с психотропными препаратами.

Он просто хотел, чтобы ей стало лучше.

Чтобы она снова стала собой.

Его размышления прервал телефонный звонок с номера, которого он не ожидал увидеть. Это был Мо Блумберг, бывший руководитель лагеря «Брайтуотер».

— Мистер Гурни?

— А я думал, вы уже на пути в Тель-Авив.

— Мы сидим в самолете, на вылете в аэропорту Кеннеди. Чертов псих из ХАМАСа подорвал себя в аэропорту Бен-Гурион. Так и сидим. И никто ничего не знает.

— Мне очень жаль.

— И мне, как, впрочем, и остальным трем сотням селедок в этом самолете. Но, увы, это мир, в котором мы сегодня живем. К этому привыкаешь, да?

— Наверное. Чем я могу быть вам полезен?

— Да ничем. Я просто тут подумал. Насчет вашего вопроса. Вам не интересно, узнал ли я имена?

Гурни насторожился. И решил, что стоит выйти из комнаты, подальше от прослушивающих устройств.

— Одну секунду. Моя жена спит. Я зайду в ванную — не хочу ее разбудить.

Гурни закрыл дверь ванной.

— Итак, что вы говорили?

— Бывает, что уголки моего сознания внезапно освещаются, когда я туда не лезу. И вот что-то всплывает, когда я не пытаюсь насильно это достать.

— Вы вспомнили имена?

— Нет, имена для меня пустой звук. Но я расскажу вам, что я вспомнил. Тем летом в лагере был тайный клуб. Из четырех мальчишек: Лев, Паук, Волк, Хорек.

— Я не очень вас понимаю.

— Лев, Паук, Волк, Хорек. Это были их клички. Весь лагерь был исписан этими четырьмя словами. Домики, палатки, деревья, даже мое каноэ. Красной краской из баллончика.

— И вы выяснили, кто были эти мальчишки?

— Нет. Хитрожопые засранцы. Может, другие мальчишки и знали, но я думаю, все их боялись. И никто ничего не рассказывал.

— Вы считаете, эти четыре парня как-то связаны с исчезновением того мальчишки?

— Кто его знает? Ваш визит заставил мои шестеренки крутиться, и вот что всплыло — четыре звериных клички. Я и подумал, что нужно вам позвонить.

— А полицейские, расследовавшие пропажу Скотта Фэллона, проверяли версию с «тайным клубом»?

— Насколько мне известно, нет. Как я уже говорил, ситуация с Фэллоном была для них просто очередным побегом. Ну и потом, тайные клубы для мальчишек — обычное дело. Может, они были правы, и я просто попусту трачу ваше время.

— Никак нет, мистер Блумберг. Все это может мне очень пригодиться. Раз уж мы созвонились, позвольте задать вам еще один вопрос. Вы помните что-нибудь про родителей Скотта Фэллона? Имена, где они жили?

— Ха! Как я могу забыть! Его мать — отца с ней не было, только мать — каждые выходные приезжала в лагерь. Искала. Бродила по лесу. Звала его, даже спустя недели.

— Вы помните имя его матери?

— Кимберли. Кимберли Фэллон.

— А у вас случайно нет ее адреса?

— Есть. Адрес, имейл, номер телефона, все что хочешь. Когда она перестала ездить в Брайтуотер, она стала раз в неделю звонить мне, потом раз в месяц, а сейчас где-то раз в год. А что мне остается делать? Я с ней разговариваю.

Поскольку все эти годы они оставались на связи, у Блумберга в телефоне были все контактные данные матери Фэллона. Гурни записал все в свой телефон, поблагодарил Блумберга и пожелал ему хорошего полета. Кроме того, Гурни записал те четыре прозвища.

Лев. Паук. Волк. Хорек.

Он подумал, что, может быть, сущность каждого из зверей передавала личностные качества мальчиков. Также ему не давала покоя мысль о том, что количество участников тайного клуба имеет какое-то важное значение.

Четыре.

Четверо необузданных мальчишек, которые были в лагере, когда исчез Скотт Фэллон.

А теперь в этом странном деле четыре трупа. И по крайней мере один из них, Стивен Пардоза, в то лето был в лагере «Брайтуотер».

Гурни все еще держал телефон в руке, когда снова раздался звонок.

На этот раз это был Джек Хардвик.

— Хорошие новости. Мой дружок из Тинека сердится куда больше, чем я думал.

— Из-за приказа не лезть в дело Бальзака?

— Из-за того, что он даже не может узнать, кто отдал ему этот приказ. Это его больше всего и взбесило.

— А нам от этого какая-то польза?

— Можно сказать и так. После нашей утренней беседы он еще раз встретился с психотерапевтом, которой Бальзак рассказал про свой стремный сон. Так вот, он уточнил у нее насчет гомосексуального аспекта.

— И?

— Сначала она рассказала, что его сон был полон гомоэротических образов, но это мы и так знали. А потом добавила, что сон очень сильно огорчил Бальзака из-за его негативного отношения к гомосексуалистам.

Гурни улыбнулся. Было приятно видеть, как начинает складывается уголок этого пазла.

— Есть кое-что еще, — добавил Хардвик.

— От психотерапевта?

— От моего дружка, который готов помогать нам во всем, чего на самом деле делать не должен. Он сказал, что за несколько часов до самоубийства Бальзак уволился с работы. Отправил хозяину табачной лавки имейл. «С настоящего момента я отказываюсь от должности управляющего в магазине „Счастье курильщика“. С уважением, Лео Бальзак». Коротко и ясно, да?

— Странный поступок.

— Вот и мой друг-детектив так подумал.

— Он что-нибудь выяснил?

— Ему сказали, что подробности дела его больше не касаются.

— Поскольку за дело взялись мудрые умы сверху?

— Что-то в этом духе.

— Люди на грани самоубийства обычно не тратят время на написание заявлений об увольнении.

— Это точно.

— И обычно люди увольняются по двум причинам. Либо они терпеть не могут свою работу, либо нашли местечко получше.

— Так, и что из этого?

— Может, и ничего. — Гурни задумался. — Если он хотел бросить курить, он мог захотеть уволиться, чтобы быть подальше от сигарет. А с другой стороны, кажется, родители Стивена Пардозы говорили, что он был на пороге новой жизни, что его ждали великие дела и все такое?

— Да, говорили, но я решил, что это все брехня. Типа того, что, если бы наш сынок остался жив, он бы открыл лекарство от рака. Подобная ахинея.

— Но давай предположим, что Пардоза действительно с нетерпением чего-то ждал. И что Лео Бальзак уволился, рассчитывая на какие-то перемены к лучшему. Интересно, а Кристофер Хоран во Флориде с таким же оптимизмом смотрел в будущее? Может быть, ты позвонишь Бобби Беккеру в отдел Палм-Бич и спросишь, нет ли у него каких-нибудь сведений на этот счет?

— А что ты хочешь выяснить? Что все четыре погибших были тупыми гомофобами, с оптимизмом глядевшими в светлое будущее?

— Я пытаюсь найти и сложить подходящие кусочки пазла. Кстати сказать, минут десять назад у меня был интересный разговор с Мо Блумбергом.

— Что-то дельное?

— Он вспомнил клички четырех мальчишек, которые состояли в тайном клубе в то лето, что пропал Скотт Фэллон. Лев, Паук, Волк и Хорек — так они себя называли.

— И каковы твои соображения?

— Насчет кличек — не знаю, разве что тот факт, что все эти звери — хищники. Ну и, само собой, «Волк» вызывает определенные ассоциации, но это может быть просто совпадением. Это первое, что пришло бы в голову пацану, выбиравшему себе устрашающее прозвище. Мне кажется важным то, что их было четверо. И что остальные ребята в лагере боялись их. Мне показалось, что Мо не особо и удивился бы, если бы выяснилось, что они как-то связаны с исчезновением Скотта Фэллона. Мы точно знаем, что Стивен Пардоза в то лето был в лагере. Надо выяснить насчет остальных трех жертв «самоубийств». Учитывая их возраст, вполне вероятно, что все они были там в одно время.

— Разве Итан не был чуть старше остальных?

— Да, на несколько лет. Может быть, он был вожатым.

— Узнай у Пейтона. Он-то должен знать.

— Попробую. Хотя я бы не стал особо полагаться на слова Пейтона. Кстати, Блумберг дал мне контакты матери Скотта. Думаю, я смогу выяснить, на верном ли я пути, если получится с ней поговорить.

— Желаю тебе удачи, Дэйви. Чую, она тебе понадобится.

Глава 38

Во время разговоров с Блумбергом и Хардвиком Гурни расхаживал по ванной комнате. Жучков он не опасался — дверь была закрыта, и говорил он вполголоса. Он решил, что и для звонка Кимберли Фэллон самым подходящим местом была ванная.

Но сначала нужно было пойти проведать Мадлен.

В свете прикроватной лампы он увидел, что она спит, но сон ее был тревожным. Глаза и уголки ее губ подергивались во сне. То и дело она тихонько постанывала. Он хотел было разбудить ее, но потом решил, что даже беспокойный сон для нее лучше, чем его полное отсутствие.

Гурни направился обратно в ванную, звонить Кимберли Фэллон.

Он удивился, когда услышал бодрый женский голос.

— Таши делек.

— Меня зовут Дэйв Гурни, и мне нужно поговорить с Кимберли Фэллон.

— Это Кимберли.

— Простите, Кимберли, я не понял, что вы сказали, когда подняли трубку.

— Таши делек. Удачи и счастья. Это тибетское приветствие.

— Ясно. Тогда и я вам желаю того же.

— Спасибо.

В ее интонации проскальзывало что-то странное, какая-то легкая отрешенность, которая у Гурни ассоциировалась с любителями покурить травку.

— Кимберли, я детектив. И я хотел бы поговорить о вашем сыне Скотте.

Она молчала.

— Я звоню, чтобы узнать, что случилось в лагере «Брайтуотер» тем летом, когда исчез Скотт. Я хотел узнать, не поможете ли вы мне, ответив на несколько вопросов.

Она все еще молчала.

— Кимберли?

— Мне нужно вас видеть.

— Простите, что?

— Я не могу говорить про Скотта, если я вас не вижу.

— Вы хотите, чтобы я приехал к вам домой?

— Я просто хочу видеть ваши глаза.

— Мои глаза?

— Ваши глаза — это зеркало вашей души. У вас есть скайп?

Гурни достал из сумки компьютер, убрал с низенького стола в ванной стопку полотенец, поставил туда компьютер, открыл скайп и устроился перед встроенной в экран камерой.

По просьбе Кимберли Фэллон он дал ей свои контакты в скайпе. Она хотела сама связаться с ним. Все подготовив, он стал ждать.

Он решил было, что она уже не позвонит, но тут раздался звонок.

На экране он увидел стройную женщину лет пятидесяти с большими голубыми глазами и рассеянной улыбкой. У нее были темно-коричневые волосы с медно-красными прядями. На ней была блузка в крестьянском стиле и крупные стеклянные бусы, отчего она немного смахивала на хиппи. Позади нее висела огромная картина, занимавшая почти всю стену, — кружащиеся на фоне лазурного неба зеленые листья.

Наклонив голову немного набок, она рассматривала его лицо.

— У вас потрясающие глаза, — сказала она.

Он понятия не имел, что на это ответить, и решил, что лучше промолчать.

— В вашей душе много горечи.

У нее же был немного отрешенный взгляд, как будто она смотрела на мир через линзу какого-то тайного знания, вполне возможно, навеянного психоделическими наркотиками.

— Что вы хотели узнать о Скотте?

Это был очевидный вопрос, и он должен был тщательно подготовиться, но у него не было на это времени.

— Кажется, события того лета привели к запоздалым последствиям. При подозрительных обстоятельствах погибли люди, которые, возможно, были в лагере «Брайтуотер» тринадцать лет назад, вместе со Скоттом. Вероятно, есть связь между событиями прошлого и тем, что происходит сейчас. Я понимаю, что возвращаю вас к тяжелым воспоминаниям. Мне очень жаль.

Она почти никак не отреагировала на его слова, так что он даже засомневался, услышала ли она его.

— Кимберли?

— Не о чем жалеть.

Не обратив внимания на эту странную фразу, он продолжил.

— Мо Блумберг сказал, что после того, как Скотт пропал, вы приезжали искать его в Брайтуотер. Это так?

Она почти незаметно кивнула.

— Это было так глупо с моей стороны.

— Сумели ли вы найти какие-нибудь следы?

— Ну, конечно, нет.

— Почему вы так говорите?

— Я не там искала. Он тогда уже перешел на другую сторону.

— Вы имеете в виду, что пришли к выводу, что ваш сын был мертв?

— Нет. Жизнь никогда не заканчивается. Скотт просто перешел туда, где спокойно и хорошо.

Что-то в ее голосе подтолкнуло его к следующему вопросу.

— Туда, где лучше, чем в «Брайтуотере»?

Она перестала улыбаться.

– «Брайтуотер» был пыткой. Скотт ненавидел это место.

— А зачем вы его туда отправили?

— Это была идея его отца. Спорт, необходимость выживать в жесткой, суровой атмосфере — все это должно было сделать из него настоящего мужчину. Но разве постоянные побои, насмешки и оскорбления могут сделать из тебя мужчину? Я его чуть не убила.

— Отца Скотта?

— Я хотела его убить. Но он ушел. А знаете почему? Потому что я все время ездила искать Скотта в Брайтуотер. И он не мог этого вынести. Знал, что во всем этом виноват он.

— Мальчишки, которые над ним издевались, — он не говорил, боится ли он кого-то?

Она медленно кивнула.

— Тех, со звериными кличками.

— Паук, Лев, Волк и Хорек?

— Точно.

— Он знал их настоящие имена?

Она покачала головой.

— Он не был уверен. Они носили черные капюшоны, закрывающие лица.

— Но у него были какие-то догадки?

— Он только один раз упомянул одно имя, когда звонил мне из лагеря. Неприятное имя. Но я сейчас уже не помню. Я стараюсь держаться как можно дальше от всей этой тьмы. Мой духовный наставник велел мне оставить ее в прошлом и двигаться вперед, к свету.

— Я понимаю, Кимберли. Но пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Это может существенно помочь делу.

Она обреченно вздохнула и подняла глаза к свету, исходившему откуда-то сверху. Медные пряди в ее волосах засверкали, словно небольшие огоньки.

— Мне кажется оно начинается на П… или на Б.

Она подняла руки к свету, словно надеясь, что имя снизойдет на ее ладони. В нетерпении Гурни собрался было подсказать ей имена четырех жертв, как вдруг с ненавистью в голосе она резко произнесла:

— Бальзак.

Глава 39

Закончив видеоразговор с Кимберли Фэллон, Гурни проверил свой мобильный и обнаружил сообщения от Джека Хардвика и Джейн Хэммонд.

Когда он увидел имя Джейн, его пронзило неприятное чувство досады, ведь он сразу догадался о причине ее звонка.

«Дэйв? Мадлен? У вас все в порядке? Мне казалось, что вы приедете к нам на ужин. Перезвоните, хорошо?»

Еще один промах, вследствие их вечернего переполоха. Ему придется извиниться и все объяснить. Он собрался прослушать сообщение от Хардвика, как вдруг прямо над ним, на потолке ванной, раздался странный звук.

Еле заметный скрип.

Гурни посмотрел наверх и увидел, или ему показалось, несколько белых частичек штукатурки, отлетавших от потолочного светильника прямо над ванной. Он внимательно вгляделся в то место, ожидая, что это произойдет еще раз. Спустя несколько мгновений он забрался на край ванны, и, одной рукой опираясь на стену, пытался удержать баланс и разглядеть светильник поближе.

Оттуда он увидел, что потолочный плафон не до конца прикрывает отверстие для проводов, оставляя небольшую, буквально в пару миллиметров щель. Снизу казалось, что это была просто тень.

Первое, что пришло ему в голову, — что там запросто можно спрятать аудио- или видеожучок. Но, с другой стороны, детектор должен был обнаружить любой прибор подобного рода. Ну и, конечно же, он не раз видел неровно установленные плафоны. Он бы и думать об этом не стал, если бы не этот приглушенный скрип и почти невидимая дымка пыли.

Он вернулся в спальный альков и надел ботинки. Пристегнув на лодыжку кобуру, он сунул в нее «беретту». Прислушавшись к дыханию Мадлен, он обрадовался — она дышала намного спокойнее. Но ее щека все еще подергивалась. Пока он размышлял, что еще может для нее сделать, зазвонил телефон.

Это снова был Хардвик.

Ванная больше не вызывала у него доверия. Он взял ключ от номера, вышел в коридор и запер за собой дверь.

— Какие новости? — полушепотом спросил он.

— Появилась кое-какая информация из Палм-Бич. Ты спрашивал, нет ли оснований думать, что Кристофер Хоран тоже с оптимизмом смотрел в будущее. Так вот, по словам Бобби Беккера, прямо перед тем, как уехать в Адирондак, он внес задаток за новую «ауди».

— Как же Беккер соотнес это с самоубийством Хорана, совершенном через неделю?

— Дело вообще досталось не Беккеру, так что сведения из вторых рук. Но похоже, что детектива по этому делу почти сразу же отстранили. Поэтому никому в отделении Палм-Бич не пришлось ломать голову над этим противоречием.

— Как объяснили его отстранение?

— Ему сказали, что дело сопряжено с вопросами национальной безопасности. И баста.

— То есть у нас повторяющийся сценарий.

— Оптимистичные парни, которые кончают с собой?

— И приостановленные расследования. Еще какие-нибудь новости от Беккера?

— Кое-что важное. Ты просил узнать, не было ли странных звонков кому-нибудь еще, кроме Пардозы. Так вот, как сообщил Беккер, есть данные о том, что за неделю до поездки на Волчье озеро Хорану звонили с предоплаченного мобильного. А сам он в тот же день связался со службой бронирования гостиницы.

— И откуда нам знать, что между этими двумя звонками есть причинно-следственная связь?

— Дай мне договорить. С этого номера ему звонили дважды. Первый раз — в день, когда он забронировал комнату, а второй — в день, когда он порезал вены. Исходящим пунктом обоих звонков была вышка сотовой связи на Волчьем озере. Зуб даю, что Бальзаку и Пардозе тоже звонили с этого неотслеживаемого номера.

Гурни задумался.

— Я не понимаю, что же это значит. Похоже, что кто-то в гостинице или, по крайней мере, в зоне покрытия сигнала вышки убедил троих жертв записаться на прием к Хэммонду.

— Верно. А потом позвонил снова, прямо перед их смертью.

— Вероятно, именно этот звонок Фентон считает контрольной постгипнотической сессией, «пусковым устройством», что бы это ни значило.

Держа телефон у уха, Гурни расхаживал по коридору. Весь свет был погашен, и в темноте красный ковер выглядел тусклым, словно засохшая кровь.

— Этот звонок может оказаться очень важной деталью, Джек, но мне нужно время, чтобы это переварить. А пока что давай расскажу, что я узнал от матери Скотта Фэллона.

— Ты что, действительно с ней поговорил?

— Да. Она хоть и с приветом, но, тем не менее, кое-что мне поведала и подтвердила мои догадки. Ее сын был геем, над ним постоянно издевались, и ему было страшно. Но вот что главное. Он особенно боялся одного мальчика. По имени Бальзак.

— Мать честная!

— Так что теперь мы знаем, что по крайней мере двое из наших жертв в одно и то же время были в «Брайтуотере». Стивен Пардоза и Лео Бальзак.

— Если были двое, я готов поспорить, что были и все четверо. Возможно, именно эту ниточку мы искали. И эта гомофобия везде вылезает.

— Да. История приобретает все более дурной привкус.

— То есть, вероятно, наши покойники имеют прямое отношение к исчезновению Скотта Фэллона.

— Это вполне рабочая гипотеза.

— Давай называть вещи своими именами. Ведь ты согласен, что в данном случае исчезновение значит смерть, хотя тело мальчишки так и не было найдено?

Этот вопрос напомнил Гурни о том, что произошло с Мадлен, и о другом теле, которое тоже никогда не было найдено.

Хардвик откашлялся.

— Ты еще здесь?

— Да, я тут.

— Говоря, что Скотт Фэллон пропал, мы же имеем в виду, что он умер, так?

— Вероятнее всего, да.

— Братишка, ты в порядке? Ты как будто немного не в себе.

Размышляя над тем, стоит ли обсуждать с Джеком произошедшее с Мадлен, Гурни снова услышал звук на чердаке.

Едва слышный скрип.

— Прости, Джек, мне нужно идти. Я перезвоню тебе, как только смогу.

Завершив разговор, он стал искать лестницу, ведущую наверх, или какой-то другой способ попасть на чердак. Проходя по коридору, он миновал восемь дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга, по четыре с каждой стороны, которые предположительно вели в комнаты для гостей. Из-под последней двери справа виднелась тонкая полоска света и доносилась музыка, что-то барочное.

Учитывая, что больше в гостинице никого не было, Гурни понял, что это, должно быть, комната Норриса Лэндона.

Дойдя, как он думал, до конца, он увидел, что коридор резко уходит направо, в неосвещенный тупик. Этот неуютный, тесный аппендикс заканчивался железной дверью. Такого рода двери обычно ведут в каморки уборщиков.

Удивившись, что дверь не заперта, Гурни открыл ее и увидел узкую лестницу на чердак.

Он почувствовал запах пыли и плесени и еще чего-то гниющего. Обнаружив выключатель, он нажал на него. Под потолком загорелась слабая лампочка в фарфоровом патроне. Поднявшись до конца по лестнице, Гурни увидел еще одну дверь. Она была слегка приоткрыта.

Он довольно громко крикнул:

— Здесь есть кто-нибудь?

Наверняка это было его воображение, но ему показалось, что тишина за дверью усилилась.

Машинально, низким командным голосом полицейского, он снова выкрикнул:

— Есть тут кто? Подайте голос и назовите себя!

Ответа не было.

Гурни толкнул дверь ногой.

Еще сильнее запахло плесенью. Слабая лампочка на лестнице еле освещала чердачное помещение. Он двинулся вдоль стены и наконец нащупал выключатель. Лампочка свисала с потолочной балки под самым коньком крыши этого, как видимо, подсобного помещения. Комната была заставлена угловатыми предметами, накрытыми белыми простынями, — видимо, сюда сваливали ненужную мебель. Под блестящими от влаги стропилами стояло ржавое ведро для сбора воды. Воздух в комнате был сырой и холодный.

Гурни остановился, чтобы определить свое местоположение. Он примерно представлял, каким образом пространство чердака соотносилось с пространством на этаж ниже. Он хорошо ориентировался и был уверен, что вскоре определит, какая часть чердака находится над их ванной комнатой.

Потратив какое-то время на расчет ракурсов и расстояний, он осторожно пробрался к двери в дальнем конце этой огромной кладовой.

Эта дверь, как и предыдущая, была слегка приоткрыта. Вся дверь была в толстом слое пыли, однако ручка была чистой.

— Здесь есть кто-нибудь?

Ответом ему была тишина, от которой по спине у него пробежал холодок. Ощущение это усилилось, когда он толкнул дверь и петли визгливо скрипнули.

Одной рукой держась за косяк двери, другой он попытался нащупать очередной выключатель, но не нашел его. Внезапно он услышал что-то и застыл на месте. Тихий звук. Словно кто-то выдохнул.

Шагнув вперед в темную комнату, он отошел на несколько метров в сторону вдоль стены. Опустившись на одно колено, он вытащил «беретту» из кобуры на голени.

Безуспешно он вглядывался в почти полную темноту, и вдруг ему показалось, что он снова услышал дыхание, уже не так близко, как в первый раз.

Он замер на месте.

Едва заметное движение привлекло его внимание, настолько неуловимое, что он не был уверен в том, что вообще что-то увидел. Затем он почувствовал дуновение воздуха и услышал, как где-то на расстоянии медленно закрылась дверь.

Он бесшумно поднялся на ноги, подняв «беретту» дулом вверх. Напряженно вслушиваясь в тишину, он неуверенно двинулся в направлении двери, которая, видимо, была в другом конце комнаты.

Он сделал шага три-четыре, и тут что-то коснулось его лица. Испугавшись, он отпрыгнул назад, приведя свободную руку в защитную позицию.

Прошло несколько секунд, он пришел в себя, и до него дошло, что, скорее всего, его лица коснулся какой-то выключатель, который он и искал.

Он протянул руку и схватился за болтавшийся шнур.

Легонько дернул за него. Высоко, на деревянном потолке, загорелся бледный свет, привлекший его внимание и на мгновение отсрочивший парализующий эффект того, что ожидало его на темном полу чердака.

Глава 40

Блестящие белые клыки, свирепые глаза янтарного цвета, жесткая серая шерсть, стоявшая дыбом и согнутые перед нападением лапы — метрах в трех от Гурни сидел, готовясь к прыжку, огромный волк. Гурни понимал — достаточно всего лишь одного прыжка.

Не отрывая от зверя глаз и сжимая в руке «беретту», Гурни понял, что волк не один.

Еще четыре твари, оскалив зубы и злобно глядя на Гурни, неподвижно, словно ожидая сигнала, полукругом выстроились позади своего предводителя.

Все это Гурни осознал, пока принимал надежное, устойчивое положение для выстрела. И вот, уже направив дуло пистолета в голову дикого чудовища, возглавлявшего стаю, положив палец на курок, он вдруг понял, почему волки, готовившиеся напасть на него, столь неподвижны.

Они все были неживые.

Выпотрошенные чучела.

Их телам придали потрясающе реалистичные атакующие позы.

Удивительно, но даже смерть не смогла лишить их свирепости.

Сотворил эту зверскую диораму явно мастер этого своеобразного ремесла. Но для чего она была создана? И для кого предназначалась?

Разве волки не охраняемый вид в этой части планеты? Как давно их убили? Кто их убил? И почему они здесь, в гостинице?

Поглощенный вопросами, возникшими из-за присутствия этих… набитых трупов… Гурни очнулся и, увидев дверь в конце комнаты, вспомнил, что изначально привело его на чердак. Он был почти уверен, что перед тем, как включить свет, он слышал, как открылась и закрылась именно эта дверь.

Все еще с пистолетом в руке, но поставив его на предохранитель, он робко обошел волчью стаю, которая все еще немного настораживала его, и направился к двери.

Не успев дойти до нее, он услышал тяжелые шаги и остановился.

Спустя мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Остен Стекл с мощным светодиодным фонариком в руках.

Мощный луч света метнулся по комнате, разбросав по стенам тени волков, и в конце концов остановился на пистолете, зажатом в руке Гурни.

— Господи! — он посветил фонариком в лицо Гурни. — Какого черта здесь происходит?

Гурни заморгал.

— Перестаньте светить мне в глаза!

Лишь когда Гурни двинулся ему навстречу, Остен быстро опустил фонарик.

— Простите. Что случилось?

— Вы кого-нибудь видели?

— Что? — Казалось, он действительно не понимает, о чем речь.

— Кто-то был в этой комнате и вышел через эту дверь меньше минуты назад. Вы кого-нибудь видели или слышали?

— Пока я поднимался — нет.

— В каком смысле?

— Снизу я услышал, как кто-то пару раз прокричал: «Здесь есть кто-нибудь?» Очень громко. Как будто что-то случилось. Сюда же никто не должен подниматься. Вход сюда запрещен.

— Именно поэтому мне и было странно услышать здесь шаги.

— Какие шаги?

— Шаги над нашей ванной. Медленные, осторожные, как будто кто-то не хотел, чтобы его услышали. У вас есть предположения, зачем кому-то сюда забираться?

Остен покачал головой, словно посчитав заявление Гурни нелепым.

— Кто бы это ни был, он только что был здесь. И вышел через эту дверь за минуту до того, как в нее вошли вы. Вы точно никого не видели и не слышали?

— Ни души, ни звука. Ровным счетом ничего.

— Эта часть чердака находится прямо над нашей комнатой, правильно?

Стекл провел рукой по бритой голове, которая, как всегда, потела, несмотря на прохладу на чердаке.

— Возможно.

— Вы не уверены?

— У меня нет никаких оснований знать, что именно над чем именно находится.

— А дверь, в которую вы вошли, — куда она ведет?

— На заднюю лестницу, к пожарному выходу, на первый этаж, к входной двери, в подвал. Много куда. Если этот кто-то вышел в эту дверь, может быть, потому я и не увидел его.

Гурни засунул «беретту» в задний карман джинсов и указал на волков, чьи тени зловеще появлялись на стене каждый раз, когда Стекл шевелил фонариком.

— А откуда здесь этот частный зоопарк?

Стекл издал резкий гортанный звук — Гурни никогда раньше не слышал такого неприятного смеха.

— Да это просто прикол. — Он чересчур нарочито направил фонарик поочередно на каждого волка. — Вы слыхали безумную легенду Голла?

— Вы имеете в виду легенду, что Далтон Голл был съеден волками, после того как они ему приснились?

— Ага. Так вот, сын Далтона унаследовал это имение. Эллиман Голл. Охотник на крупного зверя. Альпинист. Ну и все в таком духе. Отца его убили волки, и он решил самоутвердиться. И убил хренову тучу волков.

В глазах Стекла мелькнуло что-то, будто он и сам не прочь был убить хренову тучу волков.

— Из нескольких он сделал чучела. И поставил их в каминный зал, чтобы все восхищались. Вот такой Эллиман Голл. Очень уверенный в себе человек.

— У меня предчувствие, что у этой истории не очень счастливый конец.

И снова Стекл выдавил из себя этот рокочущий скрежет, который обозначал смех.

— Ему взбрело в голову установить фамильный герб Голлов на вершине Клыка Дьявола. Как заядлый альпинист, он решил сделать это в середине зимы, в такой же поганый денек, как сегодня, поскользнулся на льду и, пролетев двести пятьдесят метров вниз, упал прямо на камни. Его голову так и не нашли. Собственно говоря, ее сорвало, пока он летел вниз. — Стекл весело хихикнул. — Жизнь полна неожиданностей, правда?

— Судя по всему, ему страшно хотелось, чтобы им восхищались.

— До смерти хотелось. — И снова раздался этот ужасный смех.

— А как волки оказались здесь, на чердаке?

— Когда я только начал работать, я предложил Итану убрать этих жутких тварей из каминного зала. На улице и так полно всякой странной живности; на кой черт они будут мозолить нам глаза еще и в доме?

— Вы, кажется, не большой любитель природы.

— Я люблю цифры. Точные, предсказуемые цифры. А природа, по моему скромному мнению, это один сплошной кошмар.

— Гостиница в Адирондаке — довольно странное место работы для такого человека, как вы.

— Просто посвящаешь себя работе, не обращая внимание на то, где работаешь.

Гурни пришло в голову, что философия Стекла не сильно отличалась от его собственных взглядов. За годы работы в департаменте полиции Нью-Йорка, в отделе убийств, в каких только жутких местах он не побывал. При мысли об этом ему захотелось сменить тему разговора.

— Вы сказали про фамильный герб — что на нем было?

— Вот, посмотрите сами. — Стекл направил холодный луч фонарика в дальний конец этой длинной комнаты. Высоко на грубой сосновой стене, в треугольнике между темных стропил, висела табличка в форме щита. На ней был высечен поднятый вверх мужской кулак, который мог обозначать власть или непокорность, или и то, и другое вместе. Под изображением были написаны три латинских слова:

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Вспомнив уроки латыни в старших классах, Гурни задумался над тремя качествами, призванными олицетворять высшие принципы семьи Голлов:

Мужественность. Настойчивость. Власть.

Он посмотрел на Стекла.

— Интересный девиз.

— Как скажете.

— Вас подобные идеалы не впечатляют?

— Это просто слова.

— А слова почти ничего не значат?

— Слова ни черта не значат.

Этот крайне враждебный тон, казалось, исходил из очень темного места в душе Стекла, места, в которое не стоило лезть, находясь с этим человеком один на один в темном чердаке.

— Неважно, что говорят другие; рассчитывать можно лишь на самого себя. — Он снова взглянул на фамильный герб Голлов, висевший на дальней стене. — А все остальное — полная ерунда.

— Вроде восторгов, которых так желал Эллиман Голл?

Стекл кивнул.

— Что, черт возьми, может быть тупее, чем жажда восхищения.

Глава 41

Стекл провел Гурни на два пролета вниз по темной лестнице, к двери, которая вела в широкий коридор.

— Он ведет в холл. А чтобы вернуться в номер, вам надо подняться по главной лестнице.

Гурни, как бы невзначай, ответил:

— Возможно, перед сном я еще раз проверю чердак. Чтобы уже не нервничать насчет этих шагов.

— Я думал, вы только что все проверили.

— А что, нельзя, чтобы я еще раз посмотрел?

Стекл замялся.

— Я-то не против. Дело в юридической ответственности.

— Ответственности за что?

— Там проблемы со строительными нормами. Это закрытое для гостей помещение. Там могут быть хлипкие половицы. Обнаженные провода. Плохое освещение. Вам туда нельзя.

— Не волнуйтесь об этом. Вы уже дважды сказали мне, что это закрытое помещение. И если я подверну лодыжку, в этом буду виноват только я сам, нарушитель правил.

Стекл совсем скис, но больше ничего не сказал. Когда они дошли до стойки регистрации, он ушел к себе в офис и закрыл дверь.

Гурни же отправился к машине.

Пронзительный ветер заметал под навес снег. Он добежал до «аутбека», достал из бардачка большой фонарь «Мэглайт» и небольшой карманный фонарик из аварийного набора и бегом бросился обратно в гостиницу.

Вернувшись в номер, он удивился, увидев Мадлен, сидевшую на диване перед камином, в котором горел огонь. Лилась мелодия классической гитары. На Мадлен был один из огромных белых гостиничных халатов и теплые шерстяные носки. Волосы она немного привела в порядок. На столике между диваном и камином стояли две тарелки, накрытые фольгой.

Она встревоженно посмотрела на него.

— Где ты был?

Он не хотел беспокоить ее еще больше.

— Так, изучал гостиницу. Я не думал, что ты проснешься. Как ты себя чувствуешь?

— Мы забыли про Хэммондов. Мы же приглашены к ним на ужин. Приезжала Джейн, проверяла все ли у нас в порядке, привезла нам еду. И развела огонь.

— Спасительница Джейн спешит на помощь. — Произнеся это, он тут же пожалел о сказанном.

— Вообще-то человек от чистого сердца хотел нам помочь. — Взгляд ее упал на фонари. — А это еще зачем?

— На штукатурке в ванной небольшая трещина. Я хочу убедиться, что там нету очередного жучка.

Скептическое выражение на ее лице сменилось тревогой.

— Где в ванной?

— На потолке, возле светильника.

Глаза Мадлен широко раскрылись.

— Проверь всю ванную. Этому должно быть какое-то объяснение.

Он понял, что она имеет в виду тело Колина в ванне. Но он знал, что ни одно разумное объяснение ее сейчас не устроит.

— Мэдди, может, нам уехать?

Она молча глядела на него.

Он настаивал.

— Если бы я увидел привидение… здесь бы я точно не захотел оставаться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Давай поедем домой?

— Это неправда.

— Что неправда?

— Ты бы не сбежал, если бы это случилось с тобой.

Он попробовал снова.

— Знаешь, иногда нужно отойти подальше, чтобы разглядеть, в чем же…

Она перебила его.

— Я видела его здесь, а не дома. Значит, и разгадка тоже здесь.

Он сел на диван рядом с ней. Задумавшись, он уставился на тарелки, накрытые фольгой. Музыка на ее планшете вновь заиграла с нарастающей силой. Он перевел взгляд на догорающий огонь.

— Хочешь, я подкину пару поленьев?

— Нет. Я пойду в постель. Мы можем уже выключить музыку?

— Я выключу. А потом пойду быстренько осмотрю чердак над ванной.

Она поуютнее укуталась в халат и закрыла глаза.

Во второй раз чердак уже не казался столь устрашающим. Даже находясь в комнате с волками, Гурни, сосредоточенный на том, зачем пришел сюда, не позволил своему воображению разыграться.

Перед тем как подняться наверх, он установил более мощный фонарик на плоском бортике ванны, направив луч в щель возле светильника.

Теперь, стоя на чердаке, он выключил фонарик поменьше, которым освещал себе дорогу. Несколько секунд не было видно ничего, полная темнота. Он услышал, как над его головой о сводчатую крышу бился порывистый ветер, испытывая на прочность столетние балки.

Когда его глаза привыкли к темноте, он заметил то, что надеялся увидеть, — тонкую полоску света между двух половиц метрах в семи от того места, где он стоял. Он снова включил фонарик и, обогнув волков, подошел туда, где заприметил полоску света.

Пол был застлан широкими сосновыми досками, некоторые из них шатались под ногами. Взяв фонарик в зубы, он встал на колени, поддел ногтями одну из досок и осторожно приподнял ее. Когда стало возможно за нее ухватиться, он вытащил ее и отложил в сторону. Вторая доска вынулась так же легко.

Он вскрыл часть черновых балочных перекрытий, разделявших пол и потолочную плиту под ним. Прежде всего он оголил проводку и патрон светильника. Было видно, что круглый потолочный плафон, который должен был прикрывать отверстие для проводов, прикрывал его не до конца. Там был очень узкий зазор, всего в несколько миллиметров. Сквозь него и проникал свет фонарика из ванной.

Он осмотрел верхнюю часть патрона и балку, к которой он был прикреплен. Никаких приборов для наблюдения или прослушки он не обнаружил. Однако там присутствовали явные следы каких-то двух устройств, которые были там установлены, а потом, возможно в спешке, удалены.

Одним из них могла быть оптоволоконная камера с присоединенным к ней радиопередатчиком. На ближайшей к отверстию в потолке балке были налеплены куски свежей, липкой изоленты. Прямо над отверстием был приклеен небольшой пружинный зажим, который, скорее всего, фиксировал конец оптического кабеля, снабженного линзой. Гурни сообразил, что остальные кусочки изоленты удерживали кабель и ограничивали давление на зажим. Отпечатки кабеля на ленте подтвердили его версию. Два более крупных куска изоленты, должно быть, поддерживали камеру и радиопередатчик на другом конце кабеля.

В связи с этим у него возник вопрос. Почему радиопередатчик не был обнаружен вчера, при проверке комнаты на всевозможные прослушивающие устройства? Или к тому моменту его уже убрали? А может быть, тогда его еще не установили? А если так, то почему так быстро убрали?

Было очевидно, что совсем недавно там был установлен еще один прибор. Но какой — совершенно непонятно. Там же, над отверстием, были приклеены два хомутика, но определить, что же на них держалось, было невозможно.

Он измерил их диаметр, чтобы примерно понимать хотя бы какого размера устройство они держали. Он пришел к выводу, что это было нечто диаметром приблизительно с тюбик помады, неизвестной длины.

Довольный тем, что нашел все, что можно было найти, он вернул половые доски на место. Поднявшись на ноги, он еще раз оглядел эту огромную комнату. В рассеянном свете фонарика тени волков резко набросились на стену.

Он осветил герб Голлов.

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Его вдруг осенило, какое удивительно совпадение, что эти суровые заветы висели прямо над этими свирепыми чудовищами. Гурни обратил особенное внимание на последнее слово: Dominatus.

Он вспомнил, что переводилось оно по-разному. Но все переводы так или иначе сводились к одному объединяющему понятию: контроль.

Задумавшись, он вдруг осознал, что контроль сквозной линией проходил в этом деле: Эллиман Голл с его навязчивой идеей убивать волков, Итан, стремившийся изменить мир, исправив всех преступников, там же Пейтон и его неукротимое своеволие.

Этот лейтмотив выходил и за пределы семьи Голл. По словам Гилберта Фентона, суть дела заключалась в том, что все четыре жертвы попали под абсолютный контроль Ричарда Хэммонда.

Да и стратегия Фентона по общению с журналистами была направлена на то, чтобы контролировать восприятие дела публикой, влиять на обвинительный процесс и полностью руководить судьбой Ричарда.

Загадочные службы, руководившие Фентоном, контролировали ход расследований в четырех разных округах.

А возвращаясь на тринадцать лет назад в пресловутый лагерь «Брайтуотер», Гурни задался вопросами об анонимной четверке — Льве, Пауке, Волке и Хорьке. Мо Блумберг говорил, что все в лагере боялись их. Каким образом им удалось всех запугать? И что они сделали со Скоттом Фэллоном?

По ходу своих размышлений Гурни вернулся к четырем убийствам. Он был убежден, что «убийство» — единственное подходящее определение для того, что произошло с четырьмя мужчинами, умершими от кровопотери в результате поврежденных артерий на запястьях. И несмотря на то, каким именно таинственным образом они были убиты, весь процесс был явно спланирован с целью их гибели. По мнению Гурни, это называлось убийством.

А убийство — наивысшая степень контроля.

Глава 42

— И что, черт возьми, ты хочешь сказать? — спросил Хардвик. — Что это была эдакая борьба за власть? И мертвые ребята проиграли? А кто же победил?

Гурни сидел в каминном зале. Он зашел туда, чтобы позвонить Хардвику и рассказать о своих находках, а также поделиться с ним своей теорией о том, что элемент контроля, возможно, является одним из важнейших аспектов дела.

В этом-то Хардвик и усомнился. Он любил точные факты и ненавидел абстрактные измышления, поэтому реакция его была предсказуема.

— Что бы там ни было, Шерлок, я уверен, ты во всем разберешься, и, когда придет время, поведаешь обо всем нам, простым смертным. А пока хочешь выслушать мою блестящую версию про лагерь «Брайтуотер»?

— А как же!

— Тогда слушай. Лео — Лев.

Гурни призадумался.

— Ты считаешь, что Лео Бальзак — один из членов таинственной четверки? Потому что Лео значит «лев»?

— Ну прямая же связь! И я думаю, что Волк — это скорее всего Итан Голл.

— Потому что его родовое имение находится на Волчьем озере?

— По-моему вполне логично, нет?

— Не считая того, что у нас нет никаких доказательств, что Итан ездил в «Брайтуотер». Какие еще аналогии?

— А как тебе Хорек Хоран?

— Очень может быть. Остается одна жертва и одно прозвище. Пардоза и Паук. Ты видишь какую-нибудь связь?

— Пока нет. Но три из четырех — это что-то да значит.

— Это может значить и то, что мы отчаянно пытаемся найти хоть какую-то закономерность. Но чисто теоретически давай предположим, что те четыре паршивца из «Брайтуотера» — наши трупы. И что они виноваты в смерти Скотта Фэллона. Ты это хотел сказать?

— А что, вполне возможно, — воодушевленно ответил Хардвик.

— Ладно, — сказал Гурни. — Но даже если так, все это произошло тринадцать лет назад. Какое отношение это имеет к нынешним событиям?

— Может быть, кто-то еще знал о том, что произошло. Или узнал потом. Допустим, Ричард Хэммонд узнал, что произошло в «Брайтуотере» тем летом. Допустим, он выяснил, что Голл, Бальзак, Хоран и Пардоза до смерти забили мальчишку-подростка, который был геем. — Хардвик сделал многозначительную паузу. — И допустим, он решил что-то с этим сделать.

— Вместо того, чтобы сообщить обо всем в полицию?

— Возможно, зная, насколько никчемны были полицейские в первый раз, он решил сам отомстить за смерть Фэллона. Часть своей карьеры Хэммонд посвятил гомосексуалам. Мало ли как он мог отреагировать, узнав, что мальчишку убили за то, что он был геем? Возможно, он специально для этого принял предложение Итана. Может, это именно он по телефону зазвал всех остальных на Волчье озеро. Он даже мог придумать какую-нибудь денежную приманку, чтобы заманить их в ловушку.

В идее Хардвика была доля истины. Ведь у них были сведения о том, что финансовое положение Хорана, Бальзака и Пардозы улучшилось примерно в то же время, когда они ездили к Ричарду. Однако Гурни он не убедил.

Хардвик, казалось, почувствовал его сомнения.

— Слушай, я же тебя не уговариваю. Положа руку на сердце, я буду лишь рад оказаться неправ…

— Почему?

— Потому что если я прав, то прав и Фентон. А от одной мысли об этом мне тошно.

— Ну ты все-таки зашел не так далеко, как Фентон. Ты же не веришь, что их заставили покончить с собой с помощью гипноза?

Хардвик не ответил.

Будто звуковой эффект из фильма ужасов, из камина в другом конце комнаты раздался жалобный стон. Но Гурни сказал себе, что это просто ветер гуляет в трубе.

Глава 43

Мадлен лежала в кровати, а одна из прикроватных ламп все еще горела. Гурни хотел проверить, не прошел ли тик у нее в щеке, но она зарылась лицом в подушки.

Чтобы отогнать чувство беспомощности, он начал думать над версией Хардвика о том, что Ричард заманил Хорана, Бальзака и Пардозу сюда, на Волчье озеро. Да, были доказательства, что их финансовая ситуация улучшилась как раз в тот период времени, но трудно было представить, что Хэммонд имеет к этому какое-то отношение.

Раздумывая о денежной стороне дела, Гурни вспомнил замечание Анджелы Кастро в «Кукольном доме» о том, что Табита была столь внимательна к ним, потому что надеялась, что они купят еще одну куклу.

Он тогда не совсем понял смысл сказанного, но так и не спросил Анджелу об этом.

Он взял телефон и пошел в ванную, где обнаружил фонарик, все еще вертикально стоявший на бортике ванны и освещавший потолок. Выключив его, он осторожно закрыл дверь и набрал номер Анджелы.

Когда она подошла к телефону, сначала он услышал звук телевизора — все та же какофония голосов, смеха и аплодисментов, которая звучала на заднем фоне их предыдущего разговора. Ему стало любопытно, выключает ли она его хоть когда-нибудь.

— Детектив Гурни? — Ее слабый голос звучал так, словно она только что проснулась.

— Здравствуйте, Анджела. Простите, что разбудил вас.

— Что-то случилось?

— Ничего нового. Вы все еще там?

— Что? А, да, я все еще здесь.

— При нашей первой встрече вы говорили, что Табита, наверное, думала, что мы собираемся купить Барби. Помните?

— Конечно, помню.

— Потому что Стиви купил вам Барби?

— Да, я же говорила.

— Я хотел узнать… Вы не помните, сколько он заплатил за нее?

— Как я могу забыть? Около десяти тысяч долларов. И еще налог.

— За куклу Барби?

— За оригинал Барби. Того времени, когда их только начали производить! Да еще и в оригинальной одежде.

— Это очень дорого.

— Я так и сказала Стиви. Но он сказал, что купит ее, ведь я так давно о ней мечтала.

— Он не говорил, откуда у него столько денег?

— Он сказал, чтобы я об этом не думала, что меня это не касается.

— Как и телефонный разговор перед поездкой на Волчье озеро, который вас тоже не касался?

— Наверное.

— То есть он ни разу не говорил вам, откуда у него столько денег?

— Нет. Но он сказал, что Барби — это только начало.

Внезапно раздался громкий стук в дверь их номера.

— Анджела, мне нужно идти, но я скоро вам перезвоню.

Он вышел из ванной и услышал, как в дверь снова застучали, на этот раз более настойчиво.

Гурни поправил «беретту» в заднем кармане джинсов, так чтобы ее легче было выхватить, и подошел к двери.

— Кто там?

— Полиция!

Он узнал голос Фентона и открыл дверь.

Плосколицый, широкоплечий человек перед ним выглядел как помятый, изможденный двойник того Фентона, который приходил к нему всего двое суток назад. Его спортивная куртка была небрежно расстегнута так, что было видно «глок» в плечевой кобуре. Он холодно посмотрел на Гурни.

— Надо поговорить.

— Может, вы зайдете?

— Нет, вам придется спуститься вниз.

— Зачем это?

— Вы спуститесь или я арестую вас прямо здесь и сейчас, за воспрепятствование.

— Я буду готов через минуту.

Оставив Фентона в дверях, Гурни прошел в спальню. Мадлен все еще была в кровати, но не спала.

— Мэдди, мне надо спуститься вниз.

— Я слышала. Будь осторожен.

Гурни натянуто улыбнулся.

— Думаю, это не займет много времени.

Они сели в старенький внедорожник «эф джи крузер», припаркованный под самым краем навеса. Свет фар подсвечивал кружащийся на улице снег. В машине работал двигатель и было включено отопление.

Гурни сообразил, что это личный автомобиль Фентона, а значит, тот, скорее всего, был не при исполнении.

Воцарилось напряженное молчание. Фентон смотрел на снег, освещаемый фарами. Затем он повернулся к Гурни.

— Телефон у вас с собой?

— Да.

— Выключите его. Совсем. И положите на торпеду, чтобы я видел.

Гурни сделал, как он просил. В тусклом свете, исходящем от приборной доски, Гурни разглядел, как у Фентона напряглись, заходили желваки.

— Я не понимаю, — сказал Фентон, но его тон был скорее обвинительным. — Мы так славно с вами поговорили. Я думал, я объяснил вам, что ваша деятельность здесь неуместна. И более того, она вредит расследованию. Я думал, я выразился ясно.

Он сделал паузу, словно подбирая правильные слова.

— Ваше вмешательство дает подозреваемому ложные надежды. И затягивает процесс, подпитывая иллюзии подозреваемого о том, что у него, помимо чистосердечного признания, есть какой-то иной выход из столь трудного положения. Подпитывая эти иллюзии, вы пагубно влияете на следственный процесс. Чрезвычайно пагубно. Возможно, в прошлый раз я недостаточно ясно выразился. Надеюсь, сейчас я объясняю понятно.

— Очень понятно.

— Отлично. Рад это слышать. — Он снова устремил взгляд на метель. — Многое зависит от исхода этого дела. А вам стоит держаться подальше.

Гурни знал, что провоцировать этого человека опасно, но, с другой стороны, из этого можно извлечь и пользу.

— Должно быть, вы получаете инструкции от столь крупных шишек, что даже не сомневаетесь в том, что они правы, да? Неужели те, кому нужно, чтобы Хэммонд оказался виновен, настолько влиятельны, что вы решили, что он точно виновен?

— Ричард Хэммонд — лжец и убийца! И это факт. И никаких инструкций я, черт возьми, ни от кого не получал.

— Я слышал, что он прошел проверку на полиграфе. И удачно.

— Это абсолютно ничего не значит.

— А мне кажется, это небольшой аргумент в его пользу.

— Вы, похоже, не очень хорошо знаете своего клиента? — Фентон потянулся назад и достал из-под пассажирского кресла открытый портфель. Он вынул какие-то бумаги, сшитые вместе, и бросил их на колени Гурни. — Материалы для чтения, чтобы ввести вас в курс дела.

В слабом свете приборной панели Гурни смог разобрать лишь выделенный жирным шрифтом заголовок, по-видимому, копии какой-то научной статьи: «Нейропсихология полиграфа. Эксплуатируемые параметры».

Фентон ткнул в заголовок пальцем.

— Детекторы лжи и яйца выеденного не стоят, если тестируемый является экспертом по выявлению их слабых сторон.

Гурни вдруг пришло в голову, что Хэммонд, кажется, специалист во всех областях, которые выставляют его не в лучшем свете.

Словно адвокат на суде, подводящий итоги обвинения, Фентон залез в свой портфель и достал еще один листок бумаги.

— Это — копия написанного рукой Итана Голла описания его сна, сна, который снился всем жертвам после сессии гипноза с Хэммондом. — Он протянул листок Гурни. — Возьмите его с собой. И перечитывайте по утрам, чтобы не забывать о том, каким был ваш худший выбор клиента.

Гурни взял бумагу.

— А это не может быть подделкой?

— Никаких шансов. Его подробно и не один раз обследовали. Характер нажима, динамика движений в определенных буквосочетаниях, ни один фальсификатор не справился бы. Помимо того, кто этот умозрительный мошенник с доступом в кабинет Итана? Пейтон обычно вообще не в состоянии передвигаться. Для Хэммонда это, так или иначе, стало бы последней каплей. Как и для его любящей сестры. Остен Стекл в тот момент носил гипс — у него был какой-то нарыв на запястье. Кто еще? Барлоу Тарр? Я сомневаюсь, что этот недоумок вообще умеет писать. Совершенно очевидно, что это — написанное рукой Голла описание его же сна. И все эти омерзительные образы и подробности совпадают со снами остальных жертв.

Он сурово посмотрел на Гурни.

— С меня хватит разговоров. Еще немного, и вас обвинят в препятствии следствию. Это понятно?

— Мы закончили?

— Вам нужно заканчивать со всем этим. — Фентон молча уставился в окно на усиливавшуюся бурю, а потом медленно покачал головой. — Я не понимаю вас, Гурни. Вы что, эгоцентрик, который считает, что он все время прав, а все коллеги не правы?

— Зависит от послужного списка коллег.

Взгляд Фентона завис на снежном вихре. Обеими руками он держался за руль.

— Скажите мне: где вы были одиннадцатого сентября?

Гурни моргнул, удивившись столь неожиданному переходу.

— Мы с женой были в отъезде, когда башни рухнули, но уже вечером я был на месте. А что?

— В то утро я был в Нижнем Манхэттене. На совместных учениях департамента полиции Нью-Йорка и полиции штата. Нас отправили к башням сразу, как только врезался первый самолет. — Костяшки его пальцев побелели — с такой силой он вцепился в руль. — И до сих пор, столько лет спустя, мне снятся кошмары. Я все еще слышу этот звук.

Гурни знал, что это за звук. Он не раз слышал об этом дне от других копов и пожарных. Огонь распространялся с этажа на этаж, и люди выпрыгивали из окон.

Это был звук человеческих тел, падающих на асфальт.

Гурни промолчал.

Через какое-то время Фентон прервал молчание.

— Вы поняли к чему я это, Гурни? Это — наш новый мир. Новая реальность. И никто не имеет права занимать выжидательную позицию. Речь идет о спасении Америки. Это война, а не игра. И нужно понимать, на чьей ты стороне.

Гурни кивнул, вроде как согласившись.

— Скажите, Гилберт, а те влиятельные, всемогущие, безымянные люди, которые так заинтересованы делом Хэммонда, — вы уверены, что они на стороне праведников?

Фентон, не поверив своим ушам, с гримасой ярости резко развернулся на своем кресле.

Глава 44

По дороге обратно в номер Гурни остановился в каминном зале, чтобы позвонить Хардвику.

— Ситуация обостряется. Ко мне снова приходил Фентон. На него явно оказывают сильное давление, чтобы он избавился от меня.

— Как ты думаешь, что ты такого делаешь, что их так будоражит?

— Они очень хотят, чтобы Хэммонд признал вину, и думают, что я мешаю.

— Неужто эти ублюдки и правда думают, что он загипнотизировал четырех человек, чтобы они покончили с собой?

— Похоже на то.

— Так, что требуется от меня?

— Просто будь рядом на случай, если ад таки разверзнется.

— Что-нибудь еще, что мне нужно знать?

Гурни вспомнил про психическое состояние Мадлен. Но он пока что не был готов ни с кем это обсуждать.

— Пока что нет.

Он закончил разговор и поднялся в номер. Подмышкой он держал статью Хэммонда о полиграфе и копию письма Голла.

Мадлен спала. На столике в гостиной стояли нетронутые тарелки с едой, которые принесла Джейн. Он устроился на диване. Обратив внимание, что в статье одиннадцать страниц, а описание сна занимает всего полстранички, он решил начать со второго.

«По вашей просьбе, вот главные подробности сна, который приснился мне ночью после нашей последней сессии. Он начинается с иллюзии, что я лежу в своей кровати. И вдруг понимаю, что в комнате есть кто-то еще. Испугавшись, я пытаюсь подняться, но понимаю, что парализован. Я хочу позвать на помощь, но слова застревают в горле. Затем я вижу, как из темноты появляется некое лохматое существо. Каким-то образом я догадываюсь, что это волк. Я слышу, как он рычит. Вижу, как блестят в темноте его красные глаза. Затем я чувствую на себе его вес, его горячее дыхание. У него изо рта пахнет гнилью. Из его пасти на меня капает какая-то вязкая жидкость. А затем волк превращается в кинжал. На рукояти — голова волка с рубиновыми глазами. Я чувствую, как что-то вонзается в меня. Я истекаю кровью. А затем вижу человека с кинжалом, который протягивает мне маленькие яркие таблетки. Я просыпаюсь и чувствую себя просто ужасно. Так ужасно, что мне хочется умереть».

Гурни перевернул листок и увидел заметку, написанную другой ручкой, неровным почерком, вероятно, Фентоном: «Кинжалы, подобные описанному, были найдены на всех четырех местах самоубийств».

Он снова перевернул листок и перечитал содержание сна.

Столько зловещих подробностей.

Возможно ли, что Хэммонд внедрил этот сон в подсознание четырех человек?

Мог ли сон в буквальном смысле убить их?

Безумная идея.

Настолько безумная, что Гурни не мог в нее поверить.

Отложив бумагу с описанием сна, он перешел к статье Хэммонда.

Начал читать он внимательно, а затем стал просто просматривать текст, не находя ничего важного. Статья была написана много лет назад, когда Хэммонд был еще кандидатом в доктора наук, и исследовала как случайные, так и обусловленные факторы, способствующие возникновению ошибок в полиграфе. Из простых факторов упоминались трюки вроде канцелярской кнопки, спрятанной под одеждой для того, чтобы причинять боль в определенные моменты и сбивать показания устройства о психологической реакции. Среди более сложных факторов были упомянуты определенные психические состояния, как медитативные, так и клинические, устраняющие различия между честными и обманными ответами.

— Который час?

Вздрогнув от звука голоса Мадлен, Гурни повернулся и увидел, что она стоит около дивана, с таким видом, словно только что очнулась от кошмарного сна.

Он проверил телефон.

— Начало десятого.

Она моргнула, замешкавшись.

— Дэвид?

— Да?

— Ты думаешь, я схожу с ума?

— Конечно, нет.

— Я видела Колина в ванне. И я в этом уверена. Но это какой-то бред.

— Мы просто еще не нашли этому объяснения. Но мы найдем.

— Ты правда думаешь, что все можно объяснить?

— Я не думаю. Я знаю.

— И даже способность видеть привидений?

— Теперь ты думаешь, что это было привидение? Не настоящее тело?

— Я не знаю. Знаю лишь то, что это был Колин. Но в нем было что-то от привидения. Словно свечение, как будто я вижу не только его тело, но и душу. Ты веришь, что мы продолжаем существовать, даже когда наши тела умирают?

— Не знаю, что ответить, Мэдди. Я даже не уверен, понимаю ли, что значит этот вопрос.

Она потерянно взглянула на него.

— С тобой такого никогда не случалось?

— Нет.

Зазвонил его телефон. Он немного подождал, прежде чем проверить, кто ему звонит.

Это была Ребекка Холденфилд.

Как бы страстно он ни желал получить новую информацию, которая могла сдвинуть дело с мертвой точки, он просто не мог сейчас отвернуться от Мадлен. Звонок перешел в голосовую почту.

Мадлен поежилась.

— Мне холодно. Пойду обратно в кровать.

Вдруг она остановилась.

— Я забыла тебе сказать. Джейн пригласила нас на завтрак.

Учитывая ситуацию с Фентоном, визит к Хэммондам был не лучшей идеей. Но, с другой стороны, Мадлен пойдет на пользу выбраться из гостиницы хотя бы на часок.

— Хорошо.

Она кивнула и пошла в спальню.

Гурни остался сидеть на диване, пытаясь унять свои беспокойные мысли. Вспомнив, что простейшие дела помогают успокоиться, он решил развести огонь.

Стоя у камина, он вздрогнул, когда услышал глухой удар о балконную дверь.

Сначала он подумал, что это птица врезалась в стекло. Затем понял, что птицы не летают ночью, в снежную бурю.

Подойдя к двери, он посмотрел за окно. Из-за слоя льда невозможно было ничего разглядеть. Тогда он осторожно приоткрыл дверь.

На снегу что-то валялось. Чтобы получше разглядеть, он вышел на балкон.

Оказалось, что это посылка необычной формы, сантиметров тридцати длиной и около десяти сантиметров шириной, неумело запакованная в газету и заклеенная изолентой.

Сделав еще один шаг к перилам балкона, он всмотрелся в заснеженную даль.

Он никого не увидел и не услышал ничего, кроме ветра.

Подняв посылку, он прикинул, что весит она меньше фунта.

Убрав тарелки с едой с журнального столика, он положил на него посылку и снял с нее изоленту, вместе с которой снялась и газета.

Перед ним лежали два устройства.

Одно из них он тут же узнал — это была оптоволоконная камера для наблюдения.

Второй прибор был ему незнаком. Это был черный матовый предмет, по размеру чуть больше зажигалки. Сбоку было что-то написано, вероятно, серийный номер. На одном конце было восемь малюсеньких дырочек, в каждой из которых блестел кружочек изогнутого стекла.

Какие-то линзы? Он никогда раньше не видел таких маленьких линз. Но что еще это могло быть? В одном Гурни был уверен, изучив размеры обоих устройств. Почти наверняка это были те самые предметы, которые были установлены, а потом изъяты из того самого места на чердаке, между опорными балками.

Вдруг он увидел кое-что, чего сначала не заметил, увлекшись изучением приборов.

На внутренней стороне одной из газет, использованных в качестве упаковочной бумаги, корявыми печатными буквами было написано одно слово.

берегитесь

БЕРЕГИТЕСЬ

Глава 45

Стиль письма явно указывал на Барлоу Тарра.

Но зачем ему было так рисковать? И о чем он так упорно пытался предупредить Гурни? А если это был не он, кому нужно было убеждать Гурни в обратном?

Эти вопросы не давали ему уснуть до раннего утра. Урывками проспав пару часов, он снова проснулся еще до рассвета. Почувствовав, что опять погружается в водоворот бездоказательных предположений, он решил подняться с кровати, принять душ и одеться.

Подойдя к балкону, он выглянул в окно. Снежинки, кружившиеся в свете прожекторов, сверкали в сухом воздухе. Наполовину покрывшийся коркой льда термометр, прикрепленный к перилам балкона, показывал двадцать два градуса ниже нуля. Гурни вышел на воздух, чтобы убедиться, что правильно увидел температуру.

Он развернулся, чтобы зайти обратно внутрь, но краем глаза заметил что-то на дороге, спускающейся к гостинице с гор.

Мерцающую точку.

Устремив взгляд в темноту, он увидел еще одну, в нескольких метрах от первой. Они синхронно двигались вперед, словно фары, только поменьше и послабее.

Гурни понял, что это габаритные огни.

Он ждал, наблюдал и прислушивался.

Огни приближались. Вскоре он сумел разглядеть, что это габаритные огни небольшого пикапа.

Машина повернула на дорогу, шедшую вдоль озера, медленно проехала мимо гостиничных прожекторов и двинулась в сторону… в сторону чего?

Лодочного домика?

Одного из шале?

Особняка Голла?

Грузовик исчез в снежном вихре; Гурни отметил, что задние фары не горели.

Он вошел обратно в комнату и запер дверь.

Следующие полчаса он провел за компьютером, просматривая товары, предлагаемые на сайтах шпионского оборудования, пытаясь найти хоть что-то похожее на маленький прибор в виде цилиндра, который не давал ему покоя.

Оказалось, это процветающая индустрия. Сотни компаний, многие из которых в названии имели слово «шпион», продавали довольно сложное оборудование по вполне доступным ценам.

Продукция разделялась на две большие категории. Устройства, которые якобы позволяли пользователю следить за кем угодно и где угодно. И устройства, которые нейтрализовали действия приборов первой категории. Сайты пестрели слоганами вроде «Следи за всеми. Но не дай никому проследить за тобой». Идеальный бизнес для мира параноиков.

Гурни не нашел ничего похожего на маленькое черное устройство с восемью миниатюрными линзами, если это, конечно, были линзы.

Он снова осмотрел его со всех сторон. Похоже было, что оно не открывалось. Он не почувствовал тепла, обычно исходящего от батареи. Выбитый сбоку номер ни о чем не говорил. Тем не менее Гурни решил попытаться найти хоть что-нибудь и забил серийный номер в поисковик.

Нашелся только один сайт с непонятным адресом — «www.alz2b3y4c5x.net».

Он зашел на сайт и увидел пустую страничку с четырьмя полями для ввода данных — новый логин, старый логин и новый и старый пароли.

С одной стороны, это был тупик. Но с другой — уровень защиты сайта уже говорил о многом. Как минимум подтверждалось предостережение Робин Вигг. Да и Фентона. Не говоря уже о послании, нацарапанном на газете.

Вспомнив о Вигг, он схватил телефон, сфотографировал устройство со всех сторон и отправил ей имейл с фотографиями, серийным номером и ссылкой на вебсайт.

Не прошло и двух минут, как пришел ответ: «Фотографий недостаточно. Сайт под замком. Пришли прибор на экспертизу». Он был рад проявленному интересу, но понимал, что вряд ли успеет выполнить ее просьбу.

— Ты давно проснулся?

Гурни вздрогнул от неожиданности.

Он повернулся и увидел Мадлен, стоявшую около двери в ванную в футболке и пижамных штанах.

— Где-то час назад.

— В восемь нам надо быть у Хэммондов.

Она зашла в ванную, оставив дверь открытой, и сразу устремилась к душевой кабине.

Гурни вдруг понял: одно то, что она готова войти в ванную, уже хороший знак.

Пока Мадлен принимала душ, он задумался о совместном завтраке с Джейн и Ричардом и о том, какую пользу можно извлечь из этой нежеланной им встречи. Он мог задать еще немало вопросов, изучить реакции. А также изложить версию о том, что четыре трупа — месть за стародавнюю трагедию с исчезновением паренька-гея. Было бы интересно послушать, что на это скажет Ричард.

Порывистый ветер, гуляющий над дорогой, еще не до конца успел замести следы от колес пикапа, который чуть раньше уехал в ту же сторону. Любопытство Гурни усилилось, когда он увидел, что следы вели к шале Ричарда и огибали его. Автомобиль, оставивший эти следы, должен был все еще стоять за домом. Гурни хотел пойти посмотреть, но, заметив, что Мадлен замерзла, передумал.

Джейн, беспокойно улыбаясь, как всегда встречала их у входа. Они повесили куртки, и она проводила их в гостиную со сводчатыми потолками.

— Я попросила шеф-повара приготовить нам на завтрак всего понемножку — омлет, сосиски, бекон, тосты, овсянку, фрукты. И он сам все привез. Из-за этой ужасной погоды помощник по кухне и горничная остались дома, в Бирстоне, да и сам шеф вот-вот уедет, пока не стало еще хуже. По совету вашего друга я попросила повара отнести все вниз, в комнату отдыха.

— Прошу прощения?

Послышался знакомый голос.

— А я говорил, что ты сразу поймешь, ведь ты же понятливый парень.

Джек Хардвик, ослепительно улыбаясь, поднялся с кресла, стоящего возле камина.

— Собственно говоря, — сказал он, многозначительно посмотрев на торшер с флероном из кровавой яшмы, — я подумал, ты наверняка захочешь позавтракать внизу, поближе к котельной. Там теплее и уютнее.

— Ричард пошел в душ. Пойду узнаю, готов ли он, — объявила Джейн.

Как только она вышла из комнаты, Хардвик прошептал:

— Надеюсь, от нас двоих толку будет в два раза больше.

— Ты не боишься, что Фентон узнает, что ты здесь?

— Мне надоело волноваться из-за Фентона. Как только мы докопаемся до правды, его корабль пойдет ко дну. А если он попытается уплыть — я нассу ему на лицо.

— Только в том случае, если наша правда отличается от его.

Иначе и не может…

Его прервала Джейн, стоявшая в дверном проходе.

— Ричард сейчас спустится. Пойдемте скорее вниз, завтрак остывает.

Как только Джейн скрылась из виду, к Хардвику повернулась Мадлен.

Она спокойно, тихо сказала:

— Ричард Хэммонд ни в чем не виновен.

Он с беспокойством посмотрел на нее.

— Ты очень бледная. С тобой все в порядке?

— Нет. Мне нехорошо. Но это никак не связано с Ричардом.

— Ты больна?

— Возможно.

Хардвик был совершенно сбит с толку.

— А почему ты так уверена насчет Хэммонда?

— Я просто знаю.

Хардвик, как бы ища объяснений, взглянул на Гурни.

Так называемая «комната отдыха» была просторным квадратным залом. Там было место для занятий спортом с силовым тренажером и парой беговых дорожек, киноуголок с плюшевыми пуфами напротив большого экрана, диван и кресла для посиделок с друзьями и обеденный стол с шестью виндзорскими креслами.

Ричард и Джейн сели напротив Дэйва с Мадлен, а Хардвик устроился во главе стола. Все взяли себе с буфета еды и коротко обсудили погоду — жуткую метель. Довольно быстро стало ясно, что никому не хочется больше об этом говорить, и в комнате воцарилось напряженное молчание.

В конце концов Джейн заговорила.

— Я бы хотела узнать… о ходе вашего расследования… Может быть, есть какие-то хорошие новости?

– «Новости» есть, — ответил Гурни. — Мы выяснили, что четыре смерти могут быть связаны с исчезновением мальчика-подростка на севере штата тринадцать лет назад.

Ричард посмотрел на него с любопытством, а Джейн — с недоумением.

Гурни во всех подробностях, полученных от Мо Блумберга и Кимберли Фэллон, пересказал им историю того рокового лета в лагере «Брайтуотер».

При упоминании вероятной гибели Скотта Фэллона Джейн схватилась за сердце.

— Какой ужас!

Выражение Ричарда была непроницаемым.

— То есть Хоран, Бальзак и Пардоза, все трое в то лето были в «Брайтуотере»?

— Похоже на то.

— А при чем здесь Итан?

— Мы подозреваем, что и он мог быть там в то же время.

— Вы, наверное, шутите.

— Почему это?

— Каждое лето, с двенадцати лет и до двадцати одного года, Итан проводил в Швейцарии. Потом, когда умерла его мать и он унаследовал имение на Волчьем озере, он находился здесь день и ночь, пятьдесят две недели в году, преображая это место в процветающее предприятие, каким оно и является сейчас.

— А что он делал в Швейцарии?

— Школа верховой езды, курсы французского и немецкого, стрелковый спорт, спортивная рыбалка и тому подобное. Возможность находиться в обществе других хорошо воспитанных молодых людей. Идея о том, что Итана Голла могли отправить в лагерь для детей рабочего класса в Катскиллах, абсурдна. — Хэммонд притих, слабая улыбка исчезла с его лица. — Подождите-ка, насчет «Брайтуотера» — вы думали, что Итан мог быть замешан в этой кошмарной истории?

— Я вынужден был рассмотреть и такую возможность.

Ричард осуждающе взглянул на Хардвика.

— И вы тоже?

— По моему опыту любой человек может оказаться совсем не тем, кем кажется, — сказал Хардвик и холодно, оценивающе посмотрел на Ричарда.

— Теоретически я соглашусь. Но мысль о том, что он имел отношение к банде, издевавшейся над геями… это… — Он осекся, а затем продолжил: — Пару лет назад, когда Итан убедил меня приехать сюда, он собирался отказаться от всего, от всех своих активов. Он намеревался передать безотзывный траст всего имущества своему фонду «Новая жизнь», оставив лишь небольшой ежегодный доход от инвестиций, который они с Пейтоном получали бы на протяжении всей жизни.

Хардвик приподнял бровь.

Гурни одобрительно заулыбался.

— Очень щедро с его стороны.

— Вот и я о том же. Вот кем был Итан. Богачом, которого волновало лишь то, как его деньги могут изменить этот мир к лучшему.

Хардвик как-то чересчур громко кашлянул.

— Вы же сказали, он «собирался»? Значит, на деле он этого так и не сделал, да?

— Остен убедил его, что будет больше пользы, если Итан сохранит контроль над активами.

— Что вы подразумеваете под словом «польза»? — перебил его Гурни.

— Если бы все активы безотзывно перешли фонду, Итан уже никак не смог бы контролировать поведение Пейтона.

— Он не мог бы лишить его наследства, если бы от наследства ничего не осталось?

— Именно. А последним доводом Остена, который окончательно переубедил Итана, была идея о том, что основная поддержка фонда не должна исходить от его основателя. Она должна складываться из пожертвований успешных «выпускников» программы реабилитации. Остен очень настаивал на этой идее «отдачи».

— Каким образом все это касалось Остена?

— Это касалось денег, а значит, и Остена. Конечно, Итан сам принимал решение. Но всегда прислушивался к мнению Остена.

Джейн теребила салфетку.

— Вы сказали, эти три молодых человека были в том лагере… а потом приехали сюда, к Ричарду? А что еще удалось про них узнать?

— Странные подробности. Например, все трое ненавидели геев. И по крайней мере один из них знал, что вы гей, еще до того, как записался к вам на прием. Возможно, и все трое располагали этой информаций — ведь всем им перед приездом сюда звонили с одного и того же номера.

Хэммонд и Джейн недоумевающе переглянулись.

Джейн задала очевидный вопрос.

— Как человеку с подобными взглядами могло прийти в голову обратиться именно к Ричарду?

— У нас есть сведения, что у всех троих значительно улучшилось материальное положение примерно в то же время, когда они сюда приезжали.

Хэммонд, казалось, был ошарашен.

— Вы думаете, им заплатили за встречу со мной?

Гурни пожал плечами.

— Я лишь рассказываю, что нам известно.

Хардвик испытующе посмотрел на Хэммонда.

— Предположим, вы узнали имена трех подонков, забивших мальчишку до смерти лишь за то, что тот посмел быть геем. И точно уверены в том, что они виноваты. Но доказать это в суде невозможно из-за несоблюдения каких-то формальностей. И вы убеждены, что они избегнут наказания. Что бы вы сделали?

Хэммонд печально взглянул на Хардвика.

— Это, вероятно, задумывалось как вопрос с подвохом. Но это очень болезненный вопрос.

— И ваш ответ…

— Ничего. Я бы ничего не стал делать. Я бы хотел убить их, но не смог бы.

— Почему?

Необыкновенные сине-зеленые глаза Хэммонда наполнились слезами.

— Мне просто не хватило бы храбрости.

Комната погрузилась в тишину.

Хардвик задумчиво кивнул, будто ему все стало ясно, будто теперь он доверял Хэммонду больше, чем раньше.

Гурни чувствовал то же самое. Он вдруг понял, что Хэммонд, скорее всего, ни в чем не виноват.

А если виноват, то он самый талантливый лжец на земле.

Глава 46

Полчаса спустя, сидя в «аутбеке» перед шале с Мадлен и Хардвиком, Гурни говорил о том, как важно было оставаться объективными.

Хардвик согласился.

— У меня создалось впечатление, что он говорил правду. А что говорит твоя печенка?

— По большому счету, моя печенка согласна с твоей, — ответил Гурни. — Но мозг подсказывает мне, что нельзя давать печенке право окончательного решения.

Гурни открыл бардачок и достал маленький цилиндрический предмет из посылки, которая прилетела к нему на балкон. Он рассказал Хардвику, что почти уверен, это одно из устройств, которые были установлены в потолке над их ванной, и спросил, не сталкивался ли тот прежде с подобными приборами.

Хардвик зажег лампочку на потолке машины и осмотрел устройство.

— Никогда. Ты отправил Вигг фотографию?

— Да. Но дело в том, что она сама хочет осмотреть эту штуку.

Хардвик скорчился.

— Ты хочешь, чтобы я лично доставил ей эту фигню?

— Ну а что, быстренько смотаешься в Олбани.

Хардвик убрал цилиндрик в карман куртки.

— Очередной геморрой. Ты же понимаешь, что это немного противоречит твоей просьбе о том, чтобы я держался неподалеку?

— Мне тревожно, когда тебя рядом нет. Но эта штука тревожит меня куда больше.

— Ух, я тебе не завидую, если окажется, что это гребаный фонарик.

— Кстати, этот пикап на заднем дворе, это же твой?

— Он принадлежит Эсти Морено, женщине всей моей жизни.

— Вы до сих пор вместе?

— Ты что сомневаешься в моей способности поддерживать стабильные отношения?

— Ага.

— Я дал ей список наших главных действующих лиц. Она попытается что-нибудь раскопать. Кстати, это она узнала о том, что Стекл торговал наркотиками. Она же и тачку мне одолжила. Горько было бросать «понтиак» дома, но, увы, моя любимая машина совершенно не годится для снега. А в прогнозе обещали метель. Что, кстати, напоминает мне о Мо Блумберге.

— Что?

— Совпадение. Не стоит ли нам волноваться, что бывший директор лагеря, который наверняка знает намного больше, чем рассказывает, именно сейчас уезжает в теплые края, подальше от снега?

— Я как-то и не думал об этом волноваться, но теперь, когда ты сказал, наверное, буду.

— А как насчет мамы погибшего парнишки? Ведь из всех возможных мотивов преступления, у нее самые веские основания — отомстить уродам за смерть сына?

— Я, конечно, могу не вычеркивать ее из списка. Но дело в том, что у нее был мотив убить тех троих, что были в «Брайтуотере». Но зачем она ждала тринадцать лет? И зачем ей убивать Итана?

— Этот вопрос применим не только к Кимберли Фэллон, но и ко всякому, кто хотел бы отомстить. Я сомневаюсь, что кто-либо стал бы руководствоваться в этом деле старой пословицей «Месть — блюдо, которое нужно подавать холодным». Так что мотив мести мне вообще кажется маловероятным.

— Не спорю, Джек. Но если это не месть, то при чем тут вообще «Брайтуотер»?

— Хрен его знает. В этом деле слишком много вопросов. И вот тебе еще один. Почему письмо, в котором Итан описывает свой сон, так и не было отправлено?

— Может быть, он собирался передать его лично в руки адресату?

— Какому-нибудь психотерапевту, с которым он тайно встречался в Платтсбурге?

— Или Ричарду — вариант, который мы почему-то исключили.

— Наш разговор состоит из сплошных знаков вопроса. Мне пора ехать, чтобы успеть в Олбани и обратно перед тем, как все заметет. Пойду скажу Хэммондам, что уезжаю.

— Будем на связи.

Хардвик кивнул, вылез из машины и пошел к шале.

Гурни же вырулил на приозерную дорогу.

Когда они приехали обратно в гостиницу, напольные часы в холле пробили ровно десять утра. В доме стояла полная тишина, возникало ощущение пустоты. Они поднялись наверх. Мадлен крепко обхватила себя руками.

— Ты можешь что-нибудь сделать с ванной?

— Да там особо нечего делать.

— Ты сказал, что на потолке дыра.

— Да, совсем небольшая щель между потолком и плафоном.

— Ты можешь ее закрыть?

Это было первое, что он сделал, когда они пришли в номер. Нужно было лишь слегка сдвинуть плафон в сторону на несколько сантиметров. Он нанес пару четких ударов ручкой зубной щетки, и все стало на место.

Выйдя из ванной, он увидел, что Мадлен стоит у окна и смотрит на Клык Дьявола. На лицо ее падал свет, и было видно, как подергивается щека. Она все еще была в куртке и в перчатках.

— Ты не мог бы помочь мне написать имейл моей сестре? Я не хочу снимать перчатки. Пальцы даже ломит от холода.

— Конечно. Только возьму свой компьютер. Ненавижу эту экранную клавиатуру на твоем планшете.

Когда он был готов, она, все еще глядя в окно, стала диктовать ему письмо.

«Знаю, мы давно не говорили. И я прошу за это прощения. Наверное, это покажется странным после такого долгого перерыва, но у меня к тебе огромная просьба. Мне нужно, чтобы ты вспомнила время, когда я была подростком, когда мне четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать. Что ты помнишь обо мне? Что за человек я была? Переживала ли ты за меня? Что, как тебе казалось, мне было нужно от тебя, от мамы с папой, от моих друзей… от мальчиков? Ты помнишь, что выводило меня из себя? А что радовало? От чего я грустила? Мне необходимо узнать об этом. Пожалуйста, подумай и расскажи мне как можно больше. Мне необходимо знать, кем я была тогда».

Мадлен глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Не снимая перчаток, она вытерла лицо, утирая слезы.

Гурни чувствовал себя абсолютно беспомощным. Через несколько секунд он спросил:

— Как подписать?

— Просто сохрани его, а я потом сама допишу и отправлю. Мне просто нужно было записать эти вопросы, пока они у меня в голове, — наконец она отвернулась от окна. — Пойду приму горячий душ, мне нужно согреться.

Оставив дверь открытой, она включила душ. Отойдя в самый дальний от ванны угол, она стала раздеваться.

Гурни сохранил письмо для ее сестры и включил на компьютере спящий режим. Вдруг он вспомнил, что вчера вечером ему звонила Ребекка, и решил прослушать ее сообщение.

«Дэвид, помнишь, ты спрашивал меня про суицид в состоянии транса и я сказала, что где-то это уже слышала. Я вспомнила где. Перерыла онлайн-архив „Нью-Йорк таймс“. Почти четыре года назад у них вышел репортаж с одним из осведомителей, сливавших государственные тайны.

Бывший сотрудник ЦРУ утверждал, что в секретном подразделении отдела психологических исследований проводили несанкционированные эксперименты по управлению сознанием с помощью гипноза. Ничего удивительного. Однако цель эксперимента заключалась в том, чтобы проверить, возможно ли привести здорового человека в суицидальное состояние. Согласно источнику, которого звали Сильван Маршалк, на этот проект были выделены значительные средства. Вероятно, идея о том, что можно как по волшебству заставить человека покончить с собой, была весьма привлекательна. Звучит нелепо, но не более нелепо, чем план убить Кастро с помощью взрывной сигары. Судя по всему, к проекту отнеслись довольно серьезно, выделив под него строго засекреченный бюджет, а также отдельную аббревиатуру — ССТ, суицид в состоянии транса.

Спустя неделю его труп нашли в Центральном парке, передозировка наркотиками. Ну и, само собой, официальная версия отрицала существование данного проекта и экспериментов и утверждала, что обвинения Маршалка были просто наркоманскими бреднями.

Такие вот дела, Дэвид. Если вдруг ты вступил в борьбу с этими же ребятами… Бог тебе в помощь. Позвони, как сможешь. Дай знать, что ты жив. Я серьезно».

Гурни взял компьютер и забил в поиск «Сильван Маршалк». Первой выскочила статья в «Нью-Йорк таймс». Даже две статьи. В первой рассказывалось о признаниях бывшего аналитика ЦРУ. Вторая же, вышедшая на неделю позже, была посвящена его смерти от передозировки. Гурни внимательно прочитал обе статьи, но не нашел ничего, о чем не упомянула бы Ребекка. Затем он проверил другие результаты поиска, но все остальные публикации были короче, чем первые две. Никакой более свежей информации он не нашел.

История была весьма пугающей не только из-за своего печального конца, но и потому, что рассказы Маршалка об исследованиях в области «суицида в состоянии транса» придавали достоверности версии Фентона.

Когда из ванной вышла Мадлен, завернутая в полотенце, он все еще сидел на диване, размышляя над тем, что только что узнал.

— Можешь переслать мне имейл для моей сестры?

— Не хочешь отправить его с моего компьютера?

— Нет, я хочу, чтобы ее ответ пришел на мой планшет.

Он открыл черновик письма, ввел имейл Мадлен и нажал кнопку «Отправить». Убедившись, что письмо ушло, он закрыл свой компьютер.

И в этот момент его озарило.

На несколько секунд он замер, почти не дыша, обдумывая столь поразившую его мысль.

Если бы кто-то нашел в папке «Черновики» этот неадресованный документ, они запросто могли бы решить, что он писал про себя, про свои эмоциональные переживания.

Возможно, такой же неверный вывод был сделан насчет документа, написанного рукой Итана? Может быть, это описание сна, приснившегося кому-то другому, кто по непонятным причинам просто продиктовал его Итану, как Мадлен ему?

Эта гипотеза захватила разум Гурни. Вскоре он был уже на сто процентов уверен, что все так и произошло. Кто-то пришел к Итану и попросил помочь ему — написать письмо психотерапевту, после встречи с которым начались «кошмары». Итан под диктовку все записал.

Гурни был настолько уверен в своей новой гипотезе, что даже усомнился в собственной беспристрастности. По опыту он знал, что лучший способ испытать версию на прочность — подвергнуть ее безжалостной критике Хардвика.

Но звонить Хардвику из номера, напичканного жучками, ему не хотелось. Просить Мадлен включить маскирующую музыку на планшете именно сейчас, когда она редактирует на нем столь эмоциональное письмо для своей сестры, показалось ему неуместным. А на его далеко не новом компьютере динамик работал очень плохо.

Он зашел в альков.

Мадлен сидела на краю постели и, поджав губы, беспокойно перечитывала свое письмо.

— Мэдди?

— Да?

— Мне нужно сходить вниз.

Она едва заметно кивнула.

— Я ненадолго.

Она ничего не ответила. Он взял ключ и вышел из комнаты, заперев за собой дверь.

В каминном зале все еще витала холодная атмосфера опустошенности. Гурни устроился в кожаном кресле у стены напротив входа, откуда он мог наблюдать за тем, что происходит у стойки регистрации. Надеясь, что Хардвик находится в зоне действия сети, он набрал его номер.

Тот немедленно поднял трубку — ему явно не терпелось поворчать.

— Дорога с Волчьего озера была просто жуткой. А сейчас я ползу по шоссе за громадным снегоочистителем. Обогнать его невозможно. Что у тебя?

— Я хотел посоветоваться с тобой насчет одного момента.

— Ты сейчас про затрахавшую меня невероятность происходящего?

— Нет, я насчет написанного рукой Итана письма.

В трубке Гурни слышал шум снегоочистителя.

Когда Хардвик заговорил, он казался немного спокойнее.

— С письмом явно что-то не так. А ты что думаешь?

Гурни поделился с ним новой гипотезой и рассказал о том, как его натолкнула на эту мысль Мадлен, продиктовавшая ему свое письмо.

Хардвик откашлялся.

— Ну… такое возможно.

Гурни не смутило полное отсутствие энтузиазма со стороны Хардвика. Он объяснил это тем, что тот просто крепко задумался над его версией.

— Такое возможно, — повторил Хардвик. — Но если это был не сон Итана, то чей же тогда? И как так вышло, что обстоятельства смерти Итана во многом повторяют детали сна?

— Вроде того кинжала с головой волка, которым, как считает Фентон, Итан перерезал себе вены? Я не знаю. Безусловно, версия о надиктовывании сна — не окончательная, но она подтверждает, что роль Итана во всей истории сильно отличается от остальных. Мне с самого начала показалось, что он не вписывается в эту компанию.

— Получается, у нас есть три жертвы, которым приснились одинаковые сны, в результате которых они умерли, и еще один человек, который под диктовку записал чей-то сон и тоже умер. Но мне до сих пор не дает покоя наш главный вопрос. Мог ли Ричард или какой-то другой гипнотерапевт вызвать кошмары и последовавшие за ними самоубийства?

— Забавно, что ты сейчас к этому вернулся. Я только что прослушал сообщение от Ребекки Холденфилд о бывшем цэрэушнике, слившем секретные сведения о том, что в агентстве активно изучали этот вопрос — явно полагая, что это действительно возможно.

— Они, естественно, все отрицали?

— Разумеется. Но мне кажется, что интерес, который проявляет к этому делу служба национальной безопасности, может быть связан с этой конкретной программой.

Хардвик с досадой вздохнул.

— В версии о смертоносном гипнозе меня не устраивает, что все стрелки снова указывают на Хэммонда, ведь тогда получается, что Фентон был прав. А это, как я уже говорил, неприемлемый исход дела! Подожди минутку, дружище. Я отложу телефон. Кажется, у меня появился шанс обогнать это чудовище.

Где-то через полминуты Хардвик снова был на связи, а Гурни услышал удаляющийся грохот снегоуборочного монстра.

— Так что нам на данный момент известно, Шерлок?

— Если пока что убрать из этого уравнения Итана, у нас есть три гомофоба, которым предложили денежное вознаграждение за визит к гипнотерапевту-гею. Мы знаем, что все они позднее рассказали о своих кошмарах и в скором времени были найдены мертвыми. Также мы знаем, что следователь, ведущий дело, сосредоточил свое внимание исключительно на Ричарде Хэммонде, который, как он убежден, все и провернул.

— В чем мы и усомнились?

— Именно.

— Хорошо, — теряя терпение, сказал Хардвик. — Давай снова вернемся к главному вопросу. Если это не Хэммонд нашептал им про кошмары, то кто? Это же самое важное, что необходимо узнать. Я прав?

Если это не Хэммонд им нашептал, то кто?

Если это не Хэммонд им нашептал…

Черт возьми!

Уже во второй раз за сегодняшнее утро Гурни чуть не задохнулся от волнения. Он смотрел перед собой, но ничего не видел. Он был полностью сконцентрирован на словах, произнесенных Хардвиком. Он снова прокрутил их в голове.

Если это не Хэммонд им нашептал, то кто?

— Эй, Шерлок, ты еще здесь?

Гурни рассмеялся.

— Какого черта ты ржешь?

— Твой вопрос. Он только звучит как вопрос. Но самом деле это ответ. Более того, возможно, это ключ к разгадке всей этой истории.

Глава 47

Хардвик оказался вне зоны доступа до того, как Гурни успел подробнее объяснить внезапно озарившую его мысль. Зато теперь у него было время хорошенько все обдумать и убедиться в состоятельности версии.

Спустя двадцать минут Хардвик перезвонил.

— Счастлив знать, что ты считаешь меня чертовым гением. Но тем не менее объясни, что за подсказку я тебе дал?

— То, как ты сформулировал свой вопрос. Ты спросил, кто, если не Хэммонд, нашептал жертвам про кошмары.

— И что?

— А то, что это ключ к разгадке проблемы, над которой мы бились с самого начала. Жертвам в буквальном смысле нашептали, то есть наговорили содержание кошмаров. — Гурни замолчал в ожидании реакции.

— Продолжай.

— Хорошо. И снова оставим Итана, потому что с ним все явно было иначе. Что касается трех остальных, я думаю, каждому дали описание кошмара. А им эти сны, на которые они жаловались, никогда и не снились. Они просто запомнили подробности и пересказали их так, будто это были их собственные сны.

— На хрена?

— Именно за это им и заплатили. У нас есть доказательства, что у всех троих примерно в то время появились деньги. Но мы не знали почему. Так вот и объяснение. Я уверен, им заплатили за то, чтобы они приехали в гостиницу, сходили на прием к Хэммонду, а потом жаловались на странные сны. И не просто жаловались — каждый из них в пикантных подробностях описал свой кошмар надежному свидетелю: Хоран — проповеднику-фундаменталисту с нужной репутацией, Бальзак — психотерапевту, а Пардоза — своему хиропрактику.

— Вот так схема. А какова цель?

— Есть несколько вариантов. Может, они хотели подать какой-нибудь фиктивный иск против Хэммонда? В связи с недобросовестной практикой? Или липовые обвинения в сексуальном насилии? Возможно, в их планы входило полностью разрушить карьеру Ричарда? Если судить по словам преподобного Кокса, в определенных кругах к Хэммонду относятся с большой неприязнью, так что все это вполне вероятно. Более того, я сейчас подумал, а не сыграл ли преподобный Кокс во всем этом более значительную роль, чем мне показалось поначалу.

— Боже, Дэйви, у меня все это в голове не укладывается. Если никому ничего не снилось, то…

— Подожди минутку.

Он увидел в фойе Мадлен, которая шла к выходу, запакованная в лыжные штаны, куртку, шарф и шапку.

— Джек, я перезвоню тебе через несколько минут.

Гурни поймал ее на выходе.

— Все нормально?

— Да, мне просто нужно на свежий воздух. Снег перестал.

— Ты могла бы выйти на балкон.

Она покачала головой.

— Я хочу на улицу. Скоро наверняка снова пойдет снег, надо воспользоваться моментом.

— Давай я схожу с тобой?

— Нет. Возвращайся к своим делам. Это важно. И перестань так смотреть на меня.

— Как — так?

— Как будто я вот-вот сойду с ума. Со мной все будет в порядке.

Он кивнул.

— Если что-то понадобится, я буду здесь.

— Хорошо.

Она толкнула тяжелую дверь и вышла на морозный воздух.

Скрепя сердце Гурни вернулся в кожаное кресло у камина и перезвонил Хардвику.

— Прости, что прервался. Ну что ты думаешь насчет новой версии?

— Частично она мне очень нравится. Я счастлив избавиться от версии о том, что кого-то заставили видеть сны, которые довели их до самоубийства.

— А что тебя в ней смущает?

— Ты говоришь, это был тщательно продуманный план с участием трех гаденышей, которые ненавидели геев, возможно, тех же гаденышей, которые убили мальчишку в «Брайтуотере». И вот они приезжают на прием к Хэммонду, чтобы потом обвинить его в том, что он засрал им мозги, вызвав у них кошмарные, омерзительные сны. А их тайной целью было погубить репутацию Хэммонда… или же засудить его… или даже возбудить против него уголовное дело… а может быть, шантажировать его. Я все правильно понял?

— Джек, да ты, похоже, попал в яблочко. Шантаж. Думаю, все дело в этом. Все идеально сходится. Они наверняка были без ума от идеи выманить целую кучу денег у доктора-гея, известного пособника извращенцев. Не удивлюсь, если они считали, что совершают богоугодное дело. Бьюсь об заклад, лишь при одной мысли об этом их распирало от осознания собственной власти.

Хардвик ответил не сразу.

— Но вот чего я не пойму. Как вышло, что сейчас все эти безжалостные ублюдки-гомофобы мертвы, а их предполагаемая жертва живет и процве…

Связь снова оборвалась.

В дом вошел Остен Стекл в меховой шапке и тяжелой шубе; за собой он тянул двухколесную тележку с порубленными дровами. Он протащил ее через холл в каминный зал, к дровнице, стоявшей рядом с креслом Гурни.

Он шмыгнул носом и вытер его рукой в толстой варежке.

— Друг мой, вам следует поговорить с вашей женой.

— Прошу прощения?

— Я ее предупреждал насчет льда.

Дальше Гурни слушать не стал. Без куртки он выскочил из гостиницы и перебежал дорогу. Хоть снег и не шел, шквальный ветер поднимал снежные вихри над поверхностью озера, так что невозможно было ничего разглядеть.

— Мэдди, — позвал он и прислушался.

Слышен был лишь ветер.

Он прокричал ее имя.

Ответа не последовало.

Почувствовав легкую панику, он собирался вновь прокричать ее имя, как снежные вихри вдруг поутихли и он увидел ее — она стояла спиной к нему на заметенном снегом льду, где-то метрах в двухстах от берега.

Гурни снова окликнул ее.

Она не пошевелилась и не ответила.

Тогда он ступил на поверхность озера.

Сделав несколько шагов, он заметил какое-то движение в небе.

Это был ястреб, вероятно, тот же, которого он уже несколько раз видел летающим над озером, над острой вершиной Клыка Дьявола и вдоль гряды Кладбищенского кряжа. Но в этот раз он кружил намного ниже, на высоте около семидесяти метров.

Он продолжил наблюдать за птицей, и ему показалось, что следующий круг ястреб описал еще ниже.

А следующий еще ниже.

Наклонив голову немного набок, Мадлен, видимо, тоже наблюдала за ним.

Гурни был уверен, что птица плавно двигается вниз по сужающейся спирали — радиус сокращался с каждым последующим кругом. Он наблюдал такое поведение у хищных птиц над полями в Уолнат-Кроссинге. Обычно так они готовились к нападению на жертву. Однако замерзшее озеро было сомнительным местом для охоты. По правде говоря, кроме Мадлен, Гурни больше не видел ничего на белой гладкой поверхности озера.

А ястреб все снижался.

Он был на высоте не более двенадцати метров над озером.

Гурни быстро двигался в сторону Мадлен.

Ястреб, казалось, немного поколебался, раскачиваясь на своих широких крыльях из стороны в сторону, словно оценивая важность второй фигуры, появившейся на горизонте.

Гурни было решил, что отпугнул ястреба, как внезапно тот бросился в сторону Мадлен, с невероятной скоростью пикируя на нее.

В отчаянии кинувшись на помощь Мадлен, Гурни поскользнулся и упал. Поднявшись на колени, он достал «беретту» и крикнул: «Ложись!»

Когда Мадлен оглянулась на его крик, стремительно падающий ястреб вытянул свои когти-бритвы, а Гурни выстрелил.

При звуке выстрела Мадлен пошатнулась, чудом увернувшись от промелькнувших над головой когтей.

Но к его удивлению, ястреб вернулся и, поднявшись на десять-пятнадцать метров над ней, снова бросился в атаку.

На этот раз Мадлен, поскальзываясь и падая, побежала в сторону середины озера. И снова ястреб спикировал прямо на нее, лишь немного промахнувшись мимо ее головы. Гурни, поднялся на ноги и побежал за ней, крича, чтобы она остановилась и не выходила дальше на лед.

Когда ястреб в третий раз заложил вираж в сторону Мадлен, Гурни, широко расставив ноги на льду, занял стрелковую позицию и, обхватив рукоятку пистолета двумя руками, прицелился. Когда птица пронеслась мимо него, он выстрелил. Мельком он увидел хвостовое перо, которое закрутилось в проносившемся мимо снежном вихре, а потом опустилось на лед.

Ястреб пролетел прямо над головой Мадлен. Но вместо того, чтобы начать очередную атаку, он устремился вверх и улетел, вскоре исчезнув над верхушками деревьев на другом берегу озера.

Мадлен остановилась. Между ними было около двадцати метров. Она то ли запыхалась, то ли плакала, а может, и то, и другое.

Он крикнул:

— Ты в порядке?

Она повернулась к нему и кивнула.

— Иди сюда. Нам нужно уйти со льда.

Она медленно двинулась в его сторону. Когда она была уже совсем близко, метрах в четырех от него, он услышал звук, от которого у него перехватило дыхание.

Глава 48

Когда она перенесла вес на переднюю ногу, раздался приглушенный звук треснувшего льда.

— Стой! Не двигайся! — заорал Гурни.

Она замерла, словно картинка, застывшая на экране.

— Все будет в порядке. Только постарайся не шевелиться.

Гурни искал решения, но в голову ему пришла только сцена из приключенческого фильма, который он смотрел в детстве. Полицейский из канадской конной полиции преследовал грабителя банка по замерзшей реке. Внезапно лед под беглым преступником начал трескаться. Полицейский велел ему лечь на лед, чтобы равномерно распределить вес. А затем бросил ему веревку и вытянул его на берег.

Сцена была дурацкая, но идея с распределением веса показалась Гурни вполне разумной. Он уговорил Мадлен осторожно опуститься на лед и распластаться, раскинув ноги и руки в стороны.

В поисках чего-то, что могло заменить ему веревку, он вышел к берегу, надеясь найти достаточно длинную сосновую ветку. Он схватил самую длинную из тех, что увидел, вытащил ее на поверхность озера и протянул ее конец Мадлен.

— Схватись за нее обеими руками. И не отпускай.

Казалось, это длилось целую вечность. Для большей силы сцепления усевшись на лед и отталкиваясь пятками, он потихоньку вытянул ее в безопасное место.

Наконец-то добравшись до берега, они поднялись на ноги и увидели, что от гостиницы к ним бегут Остен Стекл и Норрис Лэндон.

У Лэндона на руку была намотана длинная буксирная цепь.

— Вы целы! Слава богу! Простите, что я не сразу пришел на помощь. Проклятый дверной замок на «ровере» замерз.

Стекл выглядел мрачно.

— Что, черт возьми, произошло?

— Вы видели, как это проклятый ястреб нападал на мою жену?

Лэндон выпучил глаза.

— Ястреб?

— Крупный такой, — сказал Гурни, — спикировал прямо на нее. А она пыталась от него убежать. И оказалась на середине озера. Я не думал, что ястребы нападают на людей.

— Вообще это ненормально, — сказал Лэндон.

— Здесь, на Волчьем озере, нет ничего нормального, — пробормотал Стекл. — Прошлым летом, например, чертова сова напала на маленькую девочку прямо на берегу озера, расцарапала ей лицо. А позапрошлым черный медведь хорошенько позабавился с одним туристом…

— А что это были за выстрелы? — спросил Лэндон. — Вы стреляли в ястреба?

— Только так получилось его отпугнуть.

Лэндон повернулся к Мадлен.

— Вы, наверное, жутко перенервничали. Что, неужели лед под вами действительно треснул?

— Я думала, я погибну.

Гурни взял Мадлен за руку. Съежившись от ветра, они пересекли дорогу, ведущую вдоль озера, и, вернувшись в гостиницу, пошли в каминный зал, где горел недавно разведенный камин. Лишь когда они остановились около огня, Гурни заметил, что стучит зубами.

Лэндон сразу устремился к бару. Минуту спустя он подошел к камину и протянул им по хрустальному стакану с янтарной жидкостью.

— Коньяк. Лучше средство отогреть кости.

Он и Гурни выпили. Мадлен принюхалась, сделала маленький глоток, сморщилась и сделала еще один глоток.

Лэндон допил свой напиток.

— Очень даже неплохой коньяк.

Он долго изучал дно своего стакана, а потом спросил:

— Как идут дела с расследованием?

— Пазл потихоньку складывается.

— Это хорошо. Если я чем-то могу помочь…

— Спасибо. Я дам вам знать, если что-то будет нужно.

— Каково же положение Ричарда?

— Лучше, чем раньше.

Лэндон, казалось, был удивлен.

— Хотите еще коньяку?

— Спасибо, не сейчас.

— Ну ладно. Постарайтесь согреться. — Шутливо отдав им честь, он покинул каминный зал.

Мадлен грела ладони у огня. Гурни придвинулся к ней поближе. Его голос был мягче, чем его слова.

— Мэдди, какого черта ты вышла туда, на лед?

— Я не думаю, что смогу объяснить.

— Ну хотя бы попытайся.

— Я честно просто хотела подышать воздухом, прогуляться, как и сказала тебе.

— Но потом оказалась на льду.

— Да.

— О чем ты думала?

— Я думала, что в своих мыслях и воспоминаниях я всегда оставалась на берегу.

— На берегу озера Грейсон?

— Да.

— И ты решила выйти на лед?

— Да.

— Это Хэммонд посоветовал тебе?

— Нет. У меня не было никакого плана. Я стояла перед гостиницей. Потом посмотрела на озеро. И внезапно мне захотелось оказаться там.

— Как Колину?

— Может быть. Может, мне захотелось почувствовать то, что чувствовал он.

Глава 49

Несмотря на то что в камине горел огонь, завывающий в трубе ветер создавал довольно мрачную атмосферу в каминном зале, по сравнению с которой перспектива подняться в начиненный жучками номер показалась им весьма заманчивой.

Проходя через холл, Мадлен остановилась у огромной двери со стеклянными вставками. Гурни остановился вместе с ней.

При мысли о том, как он аж два раза выстрелил в ястреба, он вдруг вспомнил закружившееся в воздухе потерянное перо.

— Подожди минутку, — сказал он. — Мне нужно кое-что подобрать там, на улице.

Он распахнул дверь, и морозный воздух ударил его в лицо. Перебежав дорогу, он вышел на ледяную поверхность озера в том месте, где, как ему казалось, приземлилось перо. Оно все еще было там, слегка припорошенное только что выпавшим снегом. Он схватил перо и поспешил обратно в гостиницу, где быстро осмотрел его — отломленный кончик красновато-коричневого хвостового пера. Гурни сунул его в карман, и они с Мадлен пошли наверх.

Перед тем как войти в комнату, Гурни попросил Мадлен найти на планшете подборку какой-нибудь зажигательной музыки на ютубе, объяснив ей, что ему нужна звукомаскировка, чтобы спокойно поговорить с Хардвиком.

Она выбрала концерт атональной музыки для фортепьяно, такой неистовой и порывистой, что она могла заглушить даже перестрелку. Гурни устроился на диване, включил настольную лампу, чтобы разбавить серый свет, падающий из окна, и позвонил Хардвику.

Тот сразу же ответил.

— Ну что, Джек, как там дороги? Мы остановились на том странном обстоятельстве, что все злодеи склеили ласты, а их предполагаемая жертва жива-здорова. У тебя есть какие-то мысли на этот счет?

— Да. В мою новую версию трудно поверить, но в ней есть логика.

— Допустим. Что за версия?

— Я думаю, Джейн Хэммонд вполне могла шлепнуть всех четверых парней. Ну, или по крайней мере троих.

Гурни ждал продолжения.

— Ты еще там?

— Я жду ту часть, в которой есть логика.

— Давай предположим, что они действительно устроили гнусный заговор против Ричарда с целью шантажа. А Джейн об этом узнала. Или шантажисты сами с ней связались и рассказали, что собираются подать иск на Ричарда и разрушить его карьеру. А потом намекнули, что дело можно решить полюбовно.

— И что потом?

— А потом Джейн включила режим обороны медведя гризли и решила, что хороший шантажист — мертвый шантажист. И что ни одно, даже самое кровавое преступление не было бы настоящим преступлением, соверши она его, защищая своего драгоценного братика от злобных хищников.

— Ты правда можешь себе это представить?

— Гризли способен на многое.

Гурни пытался уложить в голове версию Хардвика.

— Теоретически я понимаю возможный мотив. Но меня смущают средства и возможности для преступления. Она решила, что Итан тоже был участником заговора, и убила и его?

— Не знаю пока что. Роль Итана остается загадкой.

— А зачем ей было обставлять убийства под стать снам, про которые они рассказывали? Если она пыталась защитить Ричарда, зачем было таким образом втягивать его во все это?

— Может быть, она просто пыталась правдоподобно инсценировать самоубийства. Может, решила, что, если им снились сны про кинжалы, будет логично сделать вид, что именно кинжалами они и перерезали себе вены.

— Джек, ты вообще слышишь себя? Ты правда можешь представить себе Джейн Хэммонд, разъезжающую по стране, в Нью-Джерси, на Лонг-Айленд, во Флориду, и вскрывающую вены этим мужикам, предварительно накачав их снотворным? А если и так, то зачем ей нужно было привлекать к делу нас с тобой?

— Твой последний вопрос вообще элементарный. Она не сумела предугадать, как пойдет официальное расследование. Кто бы, черт возьми, мог догадаться, что следователь БКР зациклится на весьма диковинной версии «суицида, совершенного в состоянии транса»? А когда Фентон со своей бредовой идеей ополчился на Ричарда, что ей оставалось делать? Она решила рискнуть собственной свободой. Куда лучше, чем смотреть, как Ричарда наказывают за ее преступление. А то бы у нее вообще крышу сорвало.

— Джек, твои доводы очень увлекательны, но…

Он остановился на полуслове, прислушавшись — на фоне музыки он с трудом различил звук льющейся воды в душе.

Снова? Боже мой! Сначала эти бесконечные ванны. Теперь — душ.

— Старик, ты тут?

— Что? Да. Я просто задумался. Прокручиваю в мозгах твою версию.

— Согласен, она не безупречна. Не все детальки сходятся. Эта мысль пришла мне в голову всего двадцать минут назад. Нужно тщательно все обдумать. Но я считаю, что не стоит недооценивать нашу милую нянечку. То, что она разговаривает с интонациями социального работника, еще не значит, что при определенных обстоятельствах она не сможет перерезать парочку запястий.

Гурни многое смущало в версии Хардвика о том, что убийца — Джейн, но он ничего не сказал. Он хотел обсудить с Джеком более актуальные аспекты дела. Но прежде, чем он успел заговорить, Хардвик огорошил его удивительно своевременным вопросом:

— Мадлен, кажется, сама не своя, что с ней?

Гурни не был уверен, стоило ли вдаваться в подробности, да и надо ли было вообще что-либо рассказывать Хардвику.

— Думаешь, она выглядит встревоженной?

— Не только выглядит. То, как говорит, как ведет себя. Просто странно для жены человека, проработавшего всю жизнь в отделе убийств. Казалось бы, она и не такое видала. Вот я и недоумеваю, откуда вдруг такая тревога.

Гурни помедлил. Он не хотел об этом думать. Он огляделся по сторонам в поисках выхода или вдохновения, и его взгляд упал на портрет Хардинга. Человека, который старался избегать трудностей.

Он вздохнул.

— Это длинная история.

Хардвик рыгнул.

— Все истории — длинные. Но у каждой есть сокращенная версия, правда же?

— Проблема в том, что это не моя история.

— Хочешь сказать, она не только с приветом, но и еще и с секретом?

— Вроде того.

Он посмотрел в сторону ванной и увидел, что Мадлен все еще в душе.

— Эта ее тайна как-то влияет на наше расследование?

Гурни замялся, а потом решил без особых подробностей рассказать Хардвику, в чем дело.

— В детстве она приезжала сюда, в Адирондак, к родственникам на рождественские каникулы. В последний раз, когда она здесь была, случилось кое-что плохое. А сейчас она пытается справиться с тяжелыми воспоминаниями.

— Может быть, тебе лучше увезти ее домой?

— Она хочет разобраться со всем этим здесь, поставить точку. А еще она хочет, чтобы мы «спасли» Хэммонда.

— Почему?

— Мне кажется, чтобы загладить вину за того, кто не был спасен много лет тому назад.

— Да уж, дела.

Гурни замялся.

— У нее было видение.

— Какое еще видение?

— Труп. Или призрак. Она не уверена.

— И где она его видела?

— В ванне.

— Ты что, прикалываешься?

— Нет.

Оба замолчали.

— И чей это был труп?

— Одного человека из ее прошлой жизни. Отсюда, из Адирондака.

— Он как-то связан с тем событием из прошлого?

— Да.

— И она считает, что спасение Хэммонда сможет как-то искупить ошибку прошлого?

— Мне кажется, что да.

— Вот дерьмо. Совсем не похоже на ту Мадлен, что я знаю.

— Согласен. Она сама не своя. Она словно во власти… не знаю чего.

— И что ты думаешь делать?

— Я хочу выяснить, что здесь происходит. Докопаться до истины. И увезти ее отсюда.

Бросив взгляд на ванную, он увидел, что она все еще стоит под душем за запотевшей стеклянной дверью. Он внушил себе, что это хорошо. Первородная, целительная сила горячей воды.

— Так, к делу, — резко переключился Хардвик, — помимо моего курьерского задания, каков наш следующий шаг, Шерлок?

— У меня есть вопрос.

— У нас уже до хрена вопросов.

— Может быть, неправильных. Мы потратили пять дней, ломая голову над тем, как один и тот же сон мог присниться четверым. Неверный вопрос. Правильный вопрос звучал бы так: зачем три человека утверждали, что видели один и тот же сон, а четвертый изложил детали этого сна на бумаге? Ведь у нас не было никаких доказательств, что они действительно видели эти сны, кроме их собственных слов и публичного заявления об этом Фентона. Мы поверили в рассказы о кошмарах, поскольку «носители» снов погибли, и мы, конечно же, приняли их за жертв, а не за злодеев. Нам и в голову не пришло, что они одновременно были и тем, и тем. И я больше не хочу так ошибаться.

— Я тебя понял. Мы облажались. Так что за вопрос?

— Что мы видим — неудачу или успех?

Гурни услышал в трубке автомобильный гудок, а затем свирепый рык Хардвика: «Шевелись, баран!»

Спустя мгновение он вернулся к Гурни.

— Неудача или успех? Что ты имеешь в виду?

— Все просто. Предполагается, что в планы шантажистов входили сеансы гипноза с Ричардом и последовавшие за этим рассказы о ночных кошмарах, но явно не их гибель. По-твоему, наветы на Ричарда — это непредвиденное последствие поступка Джейн. Короче говоря, ты описываешь неудавшийся заговор с ироничным финалом, в котором жертва шантажистов становится жертвой полиции. Сразу все оказываются в проигрыше.

— И что?

— Чисто теоретически, давай представим, что все прошло успешно, по разработанному плану. И инсценированные самоубийства с самого начала в него входили.

— По чьему плану?

— По плану того, кто позвонил Хорану, Бальзаку и Пардозе и убедил их прийти на прием к Ричарду.

— И сочинил для них сказку про то, как они разбогатеют, скомпрометировав Ричарда?

— Именно.

— А на самом деле изначально собирался их убить?

— Да.

— А что насчет участия спецслужб? Все эти передовые технологии для слежки? И намеки Вигг? Как ты это объяснишь?

— Для начала нужно разобраться с четырьмя трупами.

— Насчет трупов — у меня появилась еще одна мысль. Шантаж оставляем, но шантажисты обращаются не к Джейн, а напрямую к Ричарду.

— И?

— И он их убивает.

— И Итана?

— И Итана.

— Зачем?

— Ради денег. Чтобы получить двадцать девять миллионов баксов, пока Итан снова не переписал завещание на Пейтона. Думаю, в этом Фентон может оказаться прав.

Гурни задумался.

— Это уже больше похоже на правду, чем твоя версия с Джейн.

— Но?

— Но наша интуиция подсказывает, что Ричард невиновен. И многие важные вопросы остаются без ответа. Кто задумал шантажировать Ричарда? Как объяснить написанное рукой Итана письмо? Кому он помогал и почему?

— Насколько я понимаю, твоя гипотеза тоже не дает ответов на эти вопросы.

— Думаю, ответы появятся, нужно просто хорошенько все обмозговать.

— Карты в руки, старик. Я открыт для любых версий.

— Начнем с того, что, если все вышло именно так, как было задумано, значит, Итан и остальные изначально были под прицелом. Под прицелом одного и того же убийцы, но, скорее всего, по разным причинам.

— Как ты к этому пришел?

— Хоран, Бальзак и Пардоза явно были приспешниками преступника до того, как стали его жертвами. Итана же явно хитростью заставили записать сон, вероятно, затем, чтобы создать впечатление, что он был как-то связан с тремя другими жертвами и погиб по тем же причинам, что и они.

— Я размышлял над твоей идеей о продиктованном письме, в ней есть одна нестыковка. Ты же отдал Мадлен письмо, которое записал под ее диктовку, чтобы она отправила его сестре, да? В подобной ситуации обычно делают так. Тогда зачем Итан оставил это письмо у себя?

— Я тоже задавался этим вопросом. И мне в голову пришли два объяснения.

— Ты как обычно.

Гурни пропустил его замечание мимо ушей.

— Так вот, возможно, что письмо было продиктовано по телефону. А может быть, Итан отдал письмо тому, кто его продиктовал, а этот кто-то, убив Итана, вернул бумагу в его кабинет.

— Хм.

— Я что-то упускаю?

— Нет. Ты ухитрился очень логично разложить всю эту кучу дерьма по полочкам, выстроив вполне правдоподобную цепочку мотивов и действий. В ней есть логика.

— Но ты сомневаешься?

— Логика, увы, ничего не доказывает. Как ты с помощью логики собираешься прищучить этого ублюдка?

— Теоретически есть два пути. Первый — долгий, систематический и безопасный. Второй — быстрый, но весьма рискованный.

— И мы, как я понимаю, выбираем второй?

— К сожалению, да. У нас просто нет возможности сделать все по уму. Мы не можем допросить каждого гостя и сотрудника гостиницы, которые были здесь в день смерти Итана. И не можем съездить в Вест-Палм, в Тинек, и Нью-Джерси, чтобы поговорить со всеми знакомыми Хорана, Бальзака и Пардозы. И, конечно, нам не под силу допросить всех, кто отдыхал или работал в лагере «Брайтуотер». Увы, не получится со всей тщательностью…

— Ладно, ладно, я понял.

— Хуже всего то, что у нас очень мало времени. Фентон и те, кто им управляет, вот-вот серьезно возьмутся за то, чтобы выдворить меня отсюда. И потом, пребывание здесь не очень хорошо сказывается на Мадлен. По правде говоря, очень плохо.

Не вставая с дивана, он повернулся и посмотрел в ванную. Мадлен все еще стояла под душем. Он вновь попытался успокоить себя, что это хорошо, что вода тонизирует.

— Хорошо, Дэйви, я все понял. Медленный и безопасный подход нам не годится. В чем же суть быстрого и рискованного?

— Бросить камень в осиное гнездо и посмотреть, кто из него вылетит.

— Что ты собираешься сделать?

Связь стала прерываться, Гурни с трудом смог разобрать вопрос.

Хардвик снова въехал в мертвую зону.

Глава 50

Когда у Гурни появлялось слишком много неотвеченных вопросов, он частенько писал списки, чтоб привнести некоторую ясность.

Мадлен наконец-то вышла из ванной, а он залез в свою спортивную сумку и достал оттуда блокнот. Усевшись на диван, он стал записывать то, что, как ему казалось, он знал об убийствах и стоящем за ними искусном манипуляторе.

Он записал все, что узнал от Анджелы Кастро, родителей Стивена Пардозы, Мо Блумберга, Кимберли Фэллон, преподобного Баумана Кокса, лейтенанта Бобби Беккера из отдела полиции Палм-Бич, и детектива из отдела Тинека, с которым связался Хардвик; а также свои выводы, основанные на этих сведениях. Затем он составил еще один список — важных вопросов без ответа.

Второй список получился длиннее первого.

Просмотрев свои записи, Гурни решил показать их Хардвику. Он открыл компьютер, перепечатал списки и отправил имейл.

Он снова перечитывал написанные от руки списки, проверяя, что не забыл ничего важного, и тут к дивану подошла Мадлен, завернутая в полотенце.

Гурни решил рассказать ей о своем новом видении дела: о том, что так называемые кошмары на самом деле никому не снились и были частью хитроумного плана, а написанное рукой Итана письмо было, скорее всего, кем-то продиктовано.

По ходу его рассказа скептическая ухмылка на лице Мадлен медленно сменилась на выражение искреннего интереса, а затем на гримасу отвращения.

— Ты думаешь, я на ложном пути? — спросил Гурни.

— Я думаю, что ты прав. Я просто представить себе не могу, что же это должен быть за человек, который на такое способен. Столько вранья и такая жестокость.

— Это правда.

На мгновение он немного смутился от того, насколько сильно его взгляд на дело как на запутанную головоломку, которую нужно разгадать, отличался от ее восприятия ситуации как чего-то ужасного.

Она посмотрел на списки, лежавшие на столе.

— А это что?

— Это подготовка.

— К чему?

— Нужно устроить небольшую встряску. Я хочу систематизировать все, что мне известно и неизвестно, — в качестве инструкции к разыгрываемому для жучков разговору. Я хочу, чтобы тот, кто за всем этим стоит, подумал, что мне все известно. Но я хочу быть уверен в том, что говорю. Если облажаюсь, он поймет, что он вне опасности. Мне же нужно, чтобы он почувствовал угрозу.

— Но ты до сих пор не знаешь, кто он и каков был его основной мотив.

— С мотивом все сложно. С точки зрения финансов, лишь Итан — жертва с немалым капиталом, а его единственные бенефициары — Пейтон и Ричард, ну и, конечно, Джейн, учитывая степень ее вовлеченности в жизнь Ричарда.

— Я бы сказала, что степень ее вовлеченности бесконечна, абсолютна и совершенно нездорова.

Гурни продолжал рассуждать.

— Только в случае убийства Итана можно рассматривать корыстный мотив, но для трех других жертв он не подходит. С лагерем «Брайтуотер» все наоборот — здесь лишний Итан.

— А может, у убийцы был не один мотив.

Гурни кивнул. Это был достаточно простой вывод. В каком-то смысле, даже очевидный.

Разные мотивы для разных жертв.

В их последнем разговоре с Хардвиком он уже затрагивал этот вопрос. А сейчас он вспомнил о массовом убийстве в деле с гангстерами, которое расследовал вскоре после того, как получил должность следователя отдела убийств.

На первый взгляд, эта кровавая бойня выглядела как типичная гангстерская разборка за территорию для торговли наркотиками. Одна развивающаяся бандитская группировка захватила заброшенное помещение, находившееся на границе с территорией противоборствующей группировки, — весьма дерзкий ход.

Однажды, июльской ночью, четыре гангстера, вооруженные пистолетами-пулеметами, находились в штаб-квартире банды. В здание ворвались трое аналогично вооруженных бандитов из вражеской группировки и вышибли дверь в квартире. Через тридцать секунд шесть человек из семи были мертвы. Лишь один член нападавшей группировки сумел сбежать.

Небрежно окинув взглядом изувеченные трупы, полы, пропитанные кровью и изрешеченные пулями стены, напарник Гурни, следователь Уолтер Кулидж, человек выдохшийся, перегоревший, решил, что это была очередная безумная перестрелка, в которой не было победителей. А если кому-то и удалось улизнуть, то наверняка он вскоре словит пулю в очередной перестрелке.

Гурни проводил необходимый в начале каждого расследования убийства опрос соседей. В тот вечер он позвонил в дверь маленькой щуплой черной женщине с живыми глазами и отменным слухом, которая утверждала, что точно знает, что слышала.

Она сообщила, что пулеметная очередь длилась девять или десять секунд и стреляли, как она утверждала, из трех одинаковых автоматов. После этого наступило десять секунд тишины. После чего раздалась еще одна очередь, длившаяся семь или восемь секунд. И она была уверена, что во второй раз стреляли уже из одного автомата.

Мадлен, сидя на ручке дивана, слушала его рассказ. Она непонимающе заморгала, глядя на Гурни.

— Как она это поняла?

— И я задал ей именно этот вопрос. А в ответ она спросила, как бы она стала джазовой барабанщицей, если бы не могла отличить один инструмент от трех.

— Она была барабанщицей в джаз-оркестре?

— В прошлом. Когда я с ней говорил, она уже работала органисткой в церкви.

— Но какое отношение…

— Это имеет к нашему составному мотиву? Я дойду до этого. Так вот, меня смутила последовательность выстрелов. Сначала — стреляют три автомата. Тишина. И затем один автомат. Все, кроме одного, погибли на месте. Я добился более тщательного осмотра места преступления, анализов траектории, баллистической и медицинской экспертиз. И провел кучу времени в разговорах с местными гангстерами. В итоге нарисовался совершенно другой расклад.

Глаза Мадлен загорелись.

— Тот парень, что сбежал, всех застрелил, да?

— Да, но не все так просто. Когда нападавшие ворвались в квартиру, они застали своих врагов врасплох. Они мгновенно открыли по ним огонь из трех автоматов «УЗИ» и в мгновение ока выполнили свое задание. Но у одного из бандитов, Девона Сантоса, был еще один повод для беспокойства. Гангстерам частенько приходится соперничать за определенные вышестоящие позиции. И один из его братков претендовал на ту же вакансию, что и он сам. Как только они расстреляли своих противников, Девон подошел к ближайшему трупу, взял в руки его «АК-47», обернулся и расстрелял своего соперника, а вместе с ним и другого братка, который стал свидетелем его злодеяния. Затем положил автомат обратно в руки его мертвому владельцу и поскорее слинял.

— Как ты можешь быть уверен в том, что все было именно так?

— Баллистики обнаружили, что двое нападавших были застрелены из автомата «АК-47», который был у мертвого парня, на руках которого не было следов пороха. А это значит, что он не стрелял. В остальном помог анализ входных и выходных отверстий ран. Однако последней каплей стала эта странная задержка между двумя пулеметными очередями — те десять секунд, за которые Девон убедился, что враги уничтожены, и взял в руки «АК-47».

Мадлен задумчиво посмотрела на Гурни.

— То есть суть в том, что у Девона был не один мотив. Он ворвался в квартиру, чтобы расправиться с врагами. А также, чтобы уничтожить конкурента из своих же.

— Все верно. Он застрелил и второго товарища, чтобы сохранить в секрете убийство первого. Так что на самом деле у него было целых три мотива. И, по мнению Девона, все они были достаточно вескими основаниями для убийства.

— И это вполне могло сойти ему с рук, если бы не ты.

— Если бы не наблюдательная соседка с потрясающим слухом.

Мадлен настаивала.

— Но далеко не каждый полицейский стал бы все так вынюхивать.

Гурни смущенно опустил глаза в блокнот.

У похвалы был один побочный эффект. Он сразу начинал бояться неудачи.

Глава 51

— Здорово, старик. Я снова в зоне доступа.

— Ты проверил имейл?

— Если ты про эти списки потенциальных фактов и открытых вопросов, то да, я их получил. И у меня есть для тебя одна новость, которую ты сможешь добавить в список фактов.

— Да ну?

— Услышал в новостях по радио. Во Флориде, в каком-то парке развлечений погиб мальчишка, его укусил паук. Причем паук даже не ядовитый, просто оказалось, что у парнишки аллергия именно на этот вид. Ну и, конечно, не помогло то, что паук сидел на чем-то съестном. Он укусил парня прямо в язык. Горло отекло, и тот задохнулся. Черт. Страшно себе представить.

— Мне тоже, Джек. Но какое отношение…

— Эта печальная новость принесла нам запоздалый подарочек от богов удачи.

— В каком смысле?

— Пардоза.

— О чем ты, Джек?

— Это вид паука. Название. Это был паук пардоза.

Гурни задумался.

— Думаешь, Стивен Пардоза, узнав, что его фамилия совпадает с названием вида пауков, решил взять кличку «Паук»?

— А может один из его дружков в «Брайтуотере» или какой-нибудь задрот в школе стал называть его Стиви Паук. Хрен его знает. Но теперь я уверен, что это не просто совпадение.

— Лео Лев, Хоран Хорек, Пардоза Паук…

— Осталось найти последнего ублюдыша. Волка.

— Да.

— Жаль, что это не Итан. Было бы складно.

— Это точно.

— Если повезет, личность Волка тоже приплывет к нам в руки, как и вышло с Пауком.

— Возможно.

— Ладно, Шерлок, держи кулачки. Возможно, удача поджидает нас за углом. Я перезвоню тебе после встречи с Вигг.

Гурни был доволен находкой Хардвика. Однако держать кулачки он не собирался. Ему вообще была чужда концепция удачи. В конце концов, это просто недопонимание статистической вероятности и критерия случайности. Или дурацкий термин, используемый людьми, когда происходит что-то, чего они хотели. Но даже те, кто верит в удачу, знают одну неприятную деталь.

Неизбежно удача заканчивается.

Пока Гурни говорил с Хардвиком, Мадлен оделась. Она подошла поближе к дивану, чтобы он, несмотря на музыку, смог услышать, что она говорит.

— Похоже, процесс пошел.

— Возможно, мы подобрались чуть ближе.

— Ты что, не рад?

— Я бы хотел, чтобы события развивались побыстрее.

— Ты сказал, что хочешь заставить убийцу почувствовать… угрозу, да?

— Да. Создать впечатление, что я раскрыл его секреты. Для того я и написал эти списки — чтобы решить, что я могу говорить, не рискуя сделать ошибку. А иначе он поймет, что я ошибаюсь, и задуманного мной эффекта не получится.

Мадлен нахмурилась.

— Мне кажется, чем меньше ты скажешь, тем лучше.

— Почему?

— Страх произрастает в сумраке. Просто слегка приоткрой дверь. Позволь ему самому додумать, что ждет с другой стороны.

Гурни не понаслышке знал о том, сколько вопросов и предположений возникает, когда находишься в неизвестности.

— Мне нравится твой подход.

— Ты хочешь, чтоб он услышал все через один из жучков?

— Да. Когда человек считает, что подслушал то, чего ему не захотели рассказывать, для него это звучит очень правдоподобно. Эдакая игра разума — мы верим, что все, что от нас скрывают, правда. Поэтому я и не стал снимать жучки. Это самое действенное оружие в мире против того, кто их установил.

— Когда ты хочешь это провернуть?

— Как можно скорее. У меня ощущение, что еще немного, и Фентон арестует меня за воспрепятствование следствию.

Тик в ее щеке было видно невооруженным глазом.

— А он может?

— Может. Ненадолго, но это все равно будет очень некстати. И единственный способ его нейтрализовать — это доказать, что его версия о «смертоносных кошмарах» полная чушь. А для этого нужно установить личность убийцы и его истинный мотив. Точнее мотивы, во множественном числе.

— Как у Девона Сантоса?

— Почти как у Девона Сантоса.

Глава 52

Гурни не любил наспех принятых решений. Обычно он откладывал вопрос до утра, чтобы при свете нового дня посмотреть на него свежим взглядом.

Однако сейчас на это не было времени.

С планшета Мадлен громко играла музыка, пока он, придумывая на ходу, рассказывал ей план дальнейших действий.

Спустя полчаса, одетые в лыжные костюмы, они сидели в «аутбеке» и были готовы записывать свой аудиоспектакль, который потом собирались проиграть в номере. Гурни нажал кнопку «Запись» на своем телефоне и положил его на приборную панель.

Уставшим и расстроенным голосом (по совету Гурни) Мадлен произнесла:

— Ты не хочешь растопить камин?

— Что? — раздраженно переспросил Гурни, словно его отвлекли от важных мыслей.

— Камин.

— Да, можно.

— Ну вот и затопи.

— Ага. Хорошо. Только не сию минуту.

— А когда?

— Ради бога, Мэдди, не мешай мне думать.

Оба замолчали. Мадлен снова заговорила.

— Ну хочешь, я разведу огонь?

— Ты можешь подождать одну минуту? Я должен кое-что хорошенько обдумать, убедиться, что я прав.

— Прав насчет чего?

— Насчет мотива для убийств.

— Ты что, догадался, почему их убили? И кто?

— Все они были убиты одним человеком, но не все по одной и той же причине.

— Ты знаешь, кто стоит за всем этим?

— Мне кажется, да.

— Кто?

— Прежде чем рассказать тебе или кому-то еще, мне нужно сделать еще одну вещь.

— Я не понимаю. Если ты знаешь, кто убийца, скажи мне.

— Сначала мне нужно посоветоваться с Хардвиком. Сегодня вечером, когда он вернется из Олбани.

И снова повисло молчание.

— Дэвид, это просто бред, почему ты не можешь сказать мне, кто это?

— Сначала я должен обсудить это с Джеком. Убедиться, что я объективен. Я расскажу тебе вечером. Всего каких-то четыре-пять часов.

— глупости! если знаешь — говори!

— Мадлен, ради бога, потерпи. Всего несколько часов.

— А ты не хочешь позвонить в полицию?

— Вот уж чего совершенно не стоит делать. Все, что связано с этими убийствами, будет тут же передано Фентону. Это все усложнит.

— Ненавижу, когда ты так делаешь, — гневно прошипела Мадлен. — Как будто ты не знаешь, как я себя при этом чувствую? — На мгновение она затихла. — Ну и пусть это все усложнит. Я считаю, ты должен позвонить в штаб-квартиру БКР в Олбани и все им рассказать. Ну почему нельзя по-человечески? Почему ты вечно один на один противостоишь всем этим маньякам? Мы уже все это проходили, Дэйв. Видит бог, мы не раз это проходили. Далеко не раз. Тебе просто необходимо каждое расследование превратить в «Перестрелку у корраля О-Кей».

— Я не хочу, чтобы сюда прибыл весь арсенал автомобилей и вертолетов БКР. По правде говоря, я хочу сам показать этому уроду, где раки зимуют.

Гурни испугался, что, возможно, переборщил с последним замечанием, но потом решил, что в контексте их спора подобная бравада была вполне правдоподобна. К тому же противник мог отреагировать эмоционально и начать действовать сгоряча, безрассудно.

Он колебался, стоит ли упоминать «Брайтуотер» и звериные прозвища; но решил послушаться совета Мадлен и свести содержание их разговора к минимуму. Пусть у слушающего, кем бы он ни был, будет больше вопросов, чем ответов. Пусть в темноте разрастается страх.

Как раз когда он начал размышлять о том, как лучше всего завершить их диалог, Мадлен злобным голосом сказала:

— Вечная история, снова и снова. Все, как хочешь ты — твои цели, твои обязательства, твои приоритеты. Нас — как будто и нет. Что насчет нашей с тобой жизни? Ты хоть когда-нибудь задумываешься о нас?

Гурни на мгновение оторопел от ее слов, настолько безжалостно она говорила о проблеме, которая действительно существовала в их жизни. Его вечное внутреннее противостояние — детектив против мужа. Он очень надеялся, что ярость в ее голосе была частью спектакля. Если так, то именно эта «спонтанная» эмоция кого угодно убедила бы в подлинности их разговора. Ее слова подсказали ему, как закончить запись.

Он довольно громко вздохнул.

— Не уверен, что я сейчас готов к таким вопросам и к таким сильным эмоциям.

— Конечно же, — резко ответила Мадлен, — конечно, ты не готов.

— Просто нервы ни к черту, и потом прошлой ночью я почти не спал. Приму пару таблеток валиума и прилягу ненадолго, пожалуй.

Мадлен промолчала.

Он громко зевнул и остановил запись.

Глава 53

Вернувшись в номер, они действовали оперативно. Мадлен так бойко помогала ему, что он решил, что ее эмоциональный выплеск был, по крайней мере, отчасти наигранным. Возможно, он выдавал желаемое за действительное, но сейчас времени размышлять об этом не было.

Мадлен достала свой телефон, который лежал укутанный в толстый шерстяной шарф на самом дне сумки, стоявшей в углу комнаты. Гурни предложил положить его на столик около дивана. Он надеялся, что устройство, установленное вместо микрофона, действует в качестве универсального передатчика, улавливающего все звуки, вне зависимости от того, работает ли телефон.

Он решил проиграть запись для обоих жучков. Он предполагал, что один из них был установлен преступником, а второй — Фентоном или кем-то из нынешнего теневого начальства. Ничего плохого в том, чтобы «швырнуть камень» в оба гнезда, нет. Чем больше шершней вылетит, тем лучше.

Он перезарядил «беретту», заменив две пули, которыми отстреливался от ястреба, и положил пистолет в правый карман куртки. В левый карман он положил фонарик. Второй, большой фонарь он отдал Мадлен. Когда он объяснял ей, как можно использовать фонарь в качестве оружия, ему на телефон пришло сообщение с неизвестного номера.

xBb770Ae

TellurideMichaelSeventeen

MccC919

LimerickFrancisFifty

Он понятия не имел, что это значит. В сообщении были определенные повторяющиеся элементы, но что обозначала данная последовательность слов и знаков, он понять не мог. Зато сигнал сообщения напомнил ему отключить звук на телефоне.

Он отправил аудиозапись их разговора в машине с телефона на планшет Мадлен. Через минуту, получив имейл, он положил планшет на кофейный столик.

Выбрав новоприбывший аудиофайл, Гурни нажал кнопку воспроизведения. Дождавшись открывающей диалог фразы Мадлен «Ты не хочешь растопить камин?», он немного прибавил звук, подозвал Мадлен, и они вышли из номера. Гурни, как мог тихо, запер дверь.

Они дошли до конца тускло освещенного коридора и свернули в небольшой темный тупик, в котором была дверь на лестницу, ведущую на чердак. Он открыл ее.

— Мы останемся здесь, около лестницы, так чтобы нас не было видно. Если кто-нибудь заявится в номер, я сам со всем разберусь. А ты будешь ждать здесь, пока я не вернусь. Как только я все улажу, приду за тобой.

После напряженного молчания она спросила:

— И все?

— В смысле?

— На этом все? Мы прячемся в темноте. Ждем пока бог знает кто явится к нам в номер. Потом ты пойдешь туда и… что? Припрешь его к стенке? Устроишь допрос? Арестуешь? Будешь просто импровизировать? План таков?

Гурни задумался. Пока он бесстрастно излагал ей свой замысел, он казался ему достаточно разумным. Но сейчас все стало рассыпаться на глазах. Он вдруг осознал, что это действительно эдакая вынужденная импровизация, которую он оправдывал тем, что вариантов становилось все меньше и меньше.

Его телефон вдруг завибрировал, тем самым избавив его от необходимости отвечать на вопрос Мадлен.

Он посмотрел на экран. Пришло сообщение от Хардвика.

«Взгляни-ка на анонимное сообщение, которое я получил пару минут назад, вероятно, от нашей подружки-хакерши из Олбани. „неподходящее время для встречи. попроси у г ключи от дома“. Не знаешь, что она имеет в виду? Помимо того, что не сможет со мной встретиться. Что за ключи? От какого дома? Что за хрень? Я уже на пути обратно. Надвигается адская метель».

Сообщение, которое получил Хардвик, озадачило Гурни не меньше, чем то, которое чуть раньше пришло ему.

Но немного подумав, он понял, как они могли быть связаны между собой и что могли обозначать.

Он предположил, что оба, по ясным причинам анонимных, сообщения пришли от Робин Вигг — сначала ему, а потом Хардвику. И во втором сообщении, скорее всего, говорилось о первом. Вероятнее всего, «дом» — этой закрытый сайт, про который он у нее спрашивал. А «ключами» она называла логины и пароли — комбинации букв и цифр из первого сообщения. Он открыл его и снова посмотрел на эти четыре строчки.

xBb770Ae

TellurideMichaelSeventeen

MccC919

LimerickFrancisFifty

Мадлен, заглянув в его телефон, полюбопытствовала:

— Что ты там делаешь?

Полушепотом он рассказал ей, как пытался разузнать в интернете, что за устройство было установлено на потолке в ванной.

Она указала на экран телефона.

— И это подсказка?

— Подозреваю, что это учетные данные для входа на нужный сайт.

Он нашел свой имейл для Вигг с серийным номером устройства и ссылкой на сайт. Перейдя на него, он ввел в соответствующие окошки два логина и пароли. Спустя несколько секунд открылась новая страничка с очередным пустым полем, обозначенным тремя словами: введите код инструмента.

Он скопировал серийный номер из имейла и вставил его в окошко.

Открылась следующая страничка. Сверху было прикреплено легко узнаваемое изображение устройства. Под ним была замысловатая таблица с непонятными сокращениями, математическими символами и цифрами, вероятно, обозначавшими технические и эксплуатационные характеристики. В заголовках столбцов и строк стояли совершенно незнакомые термины; ему непонятно было даже, к какой области техники они относятся.

Он уже было отчаялся разобраться во всем этом, когда заметил в нижнем правом углу непонятной таблицы простое слово: «Сравнить».

Он нажал на него.

Открылась очередная таблица. Было похоже, что в ней сравниваются характеристики нескольких устройств. Наверху странички был заголовок: «Лазерные микропроекторы псевдообъема».

Мадлен так же внимательно, как и он, смотрела на экран.

— Что это значит?

— Понятия не имею.

Он скопировал заголовок и скопировал ее в поисковую строку.

Не нашлось ни одного сайта, упоминавшего заголовок полностью. И больше миллиона сайтов, содержавших хотя бы один из терминов, — в данный момент совершенно бесполезная куча информации.

Сохранив это название, он взялся писать сообщение Хардвику. Он отправил ему адрес сайта, логины, пароли и заголовок последней таблицы, а также попросил его поподробнее разузнать про все это. В конце сообщения он кратко описал, чем они с Мадлен заняты в данный момент.

Мадлен положила руку ему на плечо.

— Ты уверен, что мы все правильно делаем?

Ее вопрос усилил его сомнения.

— Сейчас у нас, похоже, уже нет выбора.

Он открыл дверь, ведущую на чердачную лестницу, и еще раз осветил фонариком пыльные ступени. Он не увидел ничего необычного и не услышал ничего, кроме пугающей глухой тишины. Они осторожно присели на одну из нижних ступенек и, прислушиваясь, в полной темноте стали ждать.

Глава 54

В темноте и в тишине Гурни все думал о вопросах без ответов.

Сидя рядом с Мадлен в мрачной тишине чердачной лестницы, он размышлял над тем, что не давало ему покоя еще с тех пор, как он осмотрел межэтажные перекрытия над их ванной.

Не может ли это маленькое неопознанное устройство, которое Хардвик увез в Олбани, быть каким-нибудь крошечным проектором?

Если бы не размер устройства, было бы вполне разумно предположить именно это. Белая светоотражающая поверхность ванны могла быть использована в качестве экрана.

Проецируемая картинка выглядела бы еще более реалистично, будучи слегка искаженной из-за вогнутой поверхности дна ванны, воды и поднимающихся клубов пара. К тому же мы привыкли видеть в ванне тела, правда живые. Скорее всего, сознание приняло бы эту иллюзию за реальность.

Но какова цель столько жестокого фокуса? Довести Мадлен до нервного срыва? Гурни сомневался, что Фентон мог быть настолько одержим идеей избавиться от него. А помимо Фентона, кто еще стал бы так заморачиваться? Убийца? Один из анонимных руководителей Фентона? Но как они могли узнать про Колина Бантри? Откуда узнали, что сейчас именно эта история была самым уязвимым местом Мадлен?

Затем ему в голову пришел очень неприятный вопрос: что бы он предпочел в качестве правды? Что произошедшее с Мадлен было плодом ее воображения? Или же что это были плоды высоких технологий?

Он задумался, а не потому ли он так зациклился на первом варианте, что второй сильно попахивал паранойей. А может, потому что второй вариант еще больше усложнял дело, которое уже, как он опасался, было ему не под силу.

Он почувствовал, как закипает от гнева.

На собственную некомпетентность.

На бесконечно возникающие вопросы.

На то, что кто-то, возможно, повредил психическое здоровье Мадлен.

Ее голос внезапно прервал поток его самобичевания.

— Ты в порядке?

— Я думал о том, что ты видела в ванне. Мне кажется, это мог…

Его перебил звук тяжелых шагов — кто-то торопливо поднимался по главной лестнице.

— Возможно, это тот, кого мы ждем. Оставайся здесь. Сиди тихо.

Гурни бесшумно спустился вниз с лестничного пролета так, чтобы видно было весь коридор. Он проверил часы. В темноте было трудно разглядеть циферблат, но он рассчитал, что аудиозапись должна была закончиться пару минут назад.

Низкорослый человек плотного телосложения, тяжело дыша, подошел к двери их номера и постучал.

— Мистер Гурни?

Это был голос Стекла. Он снова постучал.

Гурни ждал и наблюдал.

Стекл постучал в третий раз, подождал и отпер дверь своим ключом.

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?

Немного помедлив, он зашел в номер и закрыл за собой дверь.

Гурни вернулся к Мадлен.

— Это Остен Стекл. Он у нас в номере.

— Что он там делает?

— Сейчас я выясню. Но мне было бы спокойнее, если бы ты отошла еще подальше. Может быть, поднимешься на самый верх этой лестницы? — Он достал фонарик и осветил дверь, ведущую на чердак. — Видишь эту дверь? Если услышишь внизу шум, зайди на чердак и закрой за собой дверь.

— А что ты собираешься делать?

— Проверю, не является ли Стекл одним из наших шершней.

Он снова осветил фонариком лестницу, ведущую наверх.

Когда Мадлен поднялась до конца, он спустился в коридор и быстро направился к номеру.

Дверь была не заперта. Он приоткрыл ее и вошел в комнату. В холодном сером свете Стекл шнырял по большой комнате. В руке он что-то держал.

Гурни сжал «беретту» в кармане куртки.

— Не меня ищете?

Стекл развернулся на месте, вытаращив глаза.

— Мистер Гурни, я думал… в смысле… вы в порядке?

— В полном. Что вы делаете?

— Я пришел предупредить вас, — он показал руку, в которой что-то держал. — Посмотрите.

— Сделайте мне одолжение. Включите лампочку возле дивана.

— Хорошо. Конечно.

Свет лампы осветил блестящий топорик.

— Тарр перерубил кабели аккумулятора на вашем «аутбеке». И на всех джипах. И на «лэндровере» Лэндона. Я хотел остановить его, а он метнул в меня этой штукой. Вполне мог снести мне голову. Этот сукин сын убежал в пургу. Черт! Я хотел убедиться, что вы и миссис Гурни в порядке.

— С нами все нормально.

Стекл бросил взгляд в сторону спальни.

— Я знал, что надо было давно избавиться от этого ублюдка.

— Как вы думаете, куда он мог пойти?

— Черт его знает! Он убежал в пургу, в лес, как зверь. — Стекл поднял руку с топориком.

— Положите его на журнальный столик.

— Зачем?

— Я хотел бы взглянуть на него, но не хочу его трогать.

Стекл положил топорик возле планшета Мадлен.

— Вот так штука, да?

Гурни подошел ближе, все еще сжимая в руке «беретту».

— Вы сказали, он перерубил кабели аккумулятора?

— Фигачил изо всех сил, когда я его увидал.

— На черта он это сделал?

— Ну мне-то откуда знать, что творится в голове у этого психа?

Гурни не столько интересовала история Стекла про изувеченные провода, а то, насколько правдива была его версия событий. Сложно было представить, что Барлоу Тарр и есть один из шершней, растревоженных их аудиоспектаклем, а уж тем более что он — главный злодей, стоящий за самым запутанным делом из тех, что когда-либо попадались Гурни.

— Вы же детектив. Как вы думаете? — спросил Стекл.

— Давайте это обсудим. Может быть, вместе мы что-нибудь поймем. У меня есть несколько вопросов, с которыми, мне кажется, вы сможете помочь. Садитесь, пожалуйста.

Стекл замешкался, будто собираясь возразить Гурни, а потом с явной неохотой все-таки сел.

Гурни присел напротив, на ручку дивана.

— Сначала, пока я не забыл… Что это за имя — Альфонс Вук?

— Это не мое имя. Моя мать вышла замуж за Вука.

— Да, вы говорили. А кто он был по национальности?

— Я не знаю. Хорват, может. Откуда-то оттуда. А зачем вам?

— Просто любопытно. — По многолетнему опыту Гурни знал, что неожиданная смена темы во время допроса часто приносит хорошие результаты. — Так что вы думаете насчет Тарра, учитывая, что он не просто псих, который делает все, что ему в голову взбредет?

— Я не знаю. Но машины теперь не заведутся. Может, он хотел, чтобы никто не мог уехать отсюда.

— А как вы думаете, зачем ему нужно держать нас всех здесь?

Стекл покачал головой.

— Понятия не имею.

— Как вы думаете, он мог убить Итана?

— Думаю, это вполне вероятно, правда же?

— А зачем ему нужно было убивать Итана?

— Может быть, он понял, что Итан наконец-то решил избавиться от него?

— Думаете, он убил его, чтобы избежать увольнения?

— Возможно.

— Только вот Тарр никогда не ездил в лагерь «Брайтуотер». А убийца ездил.

На долю секунды Стекл оцепенел.

— Туда, где убили Скотта Фэллона. Где заварилась вся эта каша.

Стекл сдвинулся на самый краешек стула.

— Я вас не понимаю.

Гурни прокручивал в голове, подходит ли Стекл под сложившийся образ убийцы. Он вполне мог оказаться четвертым членом тайного клуба в «Брайтуотере», мальчишкой по кличке Волк. Он мог пригласить трех старых друзей сюда, в гостиницу. Заманить, посулив немалые деньги, которые они бы получили в результате шантажа. И мог убить их после того, как они растрезвонили про свои кошмары. Ну и, конечно, он мог убить Итана. Средства и возможности у него были.

Оставался один большой вопрос — мотив.

Гурни вспомнил их разговор на чердаке про семейный герб Голлов и историю Эллимана Голла. Разговор про власть и контроль. Также Гурни учел практические последствия четырех смертей.

Чем больше он думал об этом, тем яснее становилась картинка. И последний аргумент, такой простой. Он кинул камень в гнездо шершней, и оттуда вылетел Остен Стекл.

Всему нашлось объяснение.

Однако не было никаких доказательств.

Пока он соображал, как действовать дальше, он услышал легкую вибрацию телефона на деревянной поверхности. Не сводя глаз со Стекла, он подошел к приставному столику и проверил телефон.

Пришло сообщение от Хардвика.

«Дорога кошмарная. Остановился на обочине и изучил технические характеристики на сайте. Возможно, что эта штука — микромодель засекреченного проектора изображений с высоким разрешением, используется военными».

Стекл беспокойно заерзал на стуле.

Гурни посмотрел на него, оторвавшись от экрана телефона.

— Почему вы были так уверены, что мы в комнате?

— В каком смысле? Где же вам еще было быть?

— Большую часть времени нас здесь не было. Мы уезжали и приезжали, спускались вниз в каминный зал, ходили к озеру, ездили в шале к Хэммондам и много куда еще. Вы постучали. Три раза. Вы даже позвали нас. И вам не ответили. Очень странно, что вы решили, будто мы в номере.

— Ну что вы раздуваете из мухи слона?

— А еще вы очень удивились, увидев меня, входящего в номер. Даже больше, чем удивились, вы были ошеломлены — словно не могли понять, как такое могло произойти.

— Что вы несете?

Гурни достал из кармана «беретту», дав Стеклу понять всю серьезность ситуации.

Стекл выпучил глаза.

— Какого хрена?

Гурни заулыбался.

— Даже немного смешно, правда? Разработать такой план, столь тщательно продуманный обман. А потом споткнуться о камушек. Всего один неверный взгляд в неподходящий момент. И все разваливается. Вы были уверены, что мы в номере, поскольку подслушали наш разговор через жучок, который установили здесь. Прослушивающее устройство — очень надежный инструмент. Однако у него есть один большой недостаток. Он не может отличить живую речь от аудиозаписи.

Стекл побледнел так, что его лицо стало того же серого цвета, что и небо за окном.

— Полнейший бред.

— Не утруждайтесь, Альфонс.

— Остен. Меня зовут Остен.

— Нет. Остен — имя другого, исправившегося человека, хорошего человека. Которого на самом деле никогда и не было. Внутри вы всегда оставались Альфонсом Вуком. Аферистом, манипулятором, да и просто мерзавцем. Вы — плохой человек, убивший хороших людей. А это уже серьезная проблема.

Гурни поднялся с ручки дивана.

Он подошел к окну, оторвал веревки от жалюзи, а потом подошел к камину и взял в руки железную кочергу. Он бросил одну из длинных веревок Стеклу на колени.

— Зачем это?

Гурни был пугающе хладнокровен.

— Веревка? Так будет проще.

— Проще… сделать что?

— Проще связать вас, чтобы вы не сбежали.

Гурни бросил мимолетный взгляд на кочергу, но ничего не сказал. Было предельно ясно, какова альтернатива веревкам. А от многозначительного молчания становилось еще страшнее.

Гурни улыбнулся.

— Пожалуйста, свяжите себе ноги, да потуже.

Стекл уставился на веревку.

— Я не знаю, что, вы думаете, я сделал, но гарантирую, что вы ошибаетесь.

— Сейчас же свяжите себе ноги, — скомандовал Гурни, еще крепче сжав в руке кочергу.

Стекл покачал головой, но сделал, как ему было велено.

— Туже, — прибавил Гурни.

Стекл послушно затянул веревку. Его голова блестела от пота.

Когда Стекл крепко связал ноги вместе, Гурни велел ему убрать руки за спину. Тот повиновался, и Гурни вторым шнуром связал ему запястья, пропустив конец под сиденьем стула и привязав к ногам.

Стекл тяжело дышал.

— Это же просто дурной сон, да?

Гурни обошел стул, чтобы посмотреть в глаза Стеклу.

— Как тот, который вы продиктовали Итану?

— Что? Зачем мне это?

— Это как раз понятно. Сначала я не понимал, почему Итан взялся вам помогать. Но затем я вспомнил слова Фентона о том, почему вы не могли подделать письмо. Он сказал, что вплоть до прошлой недели у вас на руке был гипс. Он-то думал, что нашел для вас алиби. Но на деле он дал ответ на мой вопрос. Итан записал изложенный вами сон, потому что вы были в гипсе.

— Гурни, это полная чушь. Какие у вас доказательства?

Гурни улыбнулся.

— А доказательства нужны только в суде.

У Стекла напряглась челюсть.

Голос Гурни сделался резким и холодным.

— Система правосудия не работает. Это игра. Побеждают умные, а проигрывают дураки. Безвредные идиоты, попавшись с парой таблеток в кармане, получают сроки, а отъявленные злодеи, убивающие хороших людей, ловко облапошивают систему с помощью дорогих адвокатов.

Он направил «беретту» в правый глаз Стекла, затем в левый, затем в горло, в сердце, в живот и в пах. Стекл дернулся. Гурни продолжал.

— А мне очень не нравятся мерзавцы, которые убивают порядочных людей. Я не могу не замечать их и не доверяю суду выбирать для них наказание.

— Что вам от меня нужно?

— Ничего, Альфонс. С тебя нечего взять. У тебя нет ничего, что мне нужно.

— Я не понимаю.

— Все просто. Мы не ведем переговоры. Это — казнь.

— Я никого не убивал.

Гурни, казалось, не слышал его.

— Я не могу оставаться в стороне, когда мерзавцы вроде тебя убивают хороших людей. Я делаю то, чего не могут сделать в суде. Плохие люди не должны избегать наказания за убийство хороших людей. Я такого не допущу. Это — цель моей жизни. А у тебя есть цель?

Гурни внезапно поднял пистолет и прицелился Стеклу между глаз.

— Подождите! Боже! Подождите секунду! Кто, мать твою, эти хорошие люди, про которых вы твердите?

Гурни с трудом скрывал свое торжество. Он заставил Стекла поверить, что тот сможет избежать расправы, доказав, что его жертвы недостойны возмездия. И в попытке спастись он, скорее всего, изобличит себя.

— Я имею в виду Итана Голла и ваших приятелей из «Брайтуотера». Но в особенности Итана. Он был святым человеком.

— Хорошо, подождите секунду. Вы хотите знать правду?

Гурни ничего не ответил.

— Давайте я расскажу вам про святошу Итана.

Стекл с жаром принялся поносить Итана за то, что тот был патологически одержим идеей всех контролировать и манипулировать жизнями окружавших его людей. Тиран, который превратил свой фонд «Новая жизнь» в тюрьму, где его причуды стали законами.

— Ежедневно, ежеминутно он пытался унижать нас, он ломал нас на маленькие кусочки, чтобы потом заново склеить так, как захочется ему — как будто мы чертовы игрушки. Великий небожитель Итан. На самом деле он был мерзким чудовищем. Мир должен быть благодарен за то, что его больше нет!

Гурни нахмурился, будто обдумывая новую важную информацию, и немного опустил пистолет. Этот незначительный жест играл огромную роль. Он намекал на то, что Гурни можно было убедить.

— А как насчет Хорана, Бальзака и Пардозы? Они что, тоже всеми манипулировали?

По глазам было видно, что Стекл просчитывает, что можно рассказать, не изобличая себя окончательно.

— Нет. Я бы так не сказал. Вы хотите знать мое мнение о них? Судя по моим наблюдениям за ними здесь, в гостинице? Так, букашки. Мелкие уголовники. Не страшная потеря. Поверьте мне.

Гурни печально кивнул, как человек, узнавший горькую правду.

— И никто не будет по ним скучать?

Стекл одобрительно цокнул языком.

— По сути, нет.

— А что насчет Хэммонда?

— А с ним-то что?

— Из-за всей этой бредовой истории про кошмары ему был причинен немалый вред.

— Да? А как насчет непоправимого вреда, который причинил этот лучезарный педик, изгадив жизни стольких людей своими проповедями о том, «как здорово быть геем»?

— То есть, по-вашему, он заслуживал быть арестованным за четыре убийства, совершенных вами?

— Ну, полегче! Я всего лишь говорил о том, что все возвращается на круги своя. Вы сказали, что были убиты порядочные люди. Я хотел внести некоторую ясность. Они были подонками.

Гурни опустил пистолет еще ниже, создавая впечатление, что доводы Стекла смягчили его твердое намерение осуществить казнь. Затем он нахмурился и снова поднял пистолет, словно вот-вот собирался принять окончательное решение.

— А Скотт Фэллон? Он тоже был подонком?

Он направил пистолет Стеклу прямо в сердце.

— Я тут ни при чем! — воскликнул он в приступе паники, подтвердив, сам того не желая, что он бывал в «Брайтуотере».

Гурни недоверчиво вскинул бровь.

— Лев, Паук, Хорек, но не Волк?

Стекл, казалось, осознал, что, пытаясь сбежать от огня, угодил в зыбучие пески.

Он покачал головой.

— Они были просто психи. Все трое.

— Твои дружки из тайного клуба были сумасшедшими?

— Я тогда не понимал насколько. Адская жуть. Они совершали ужасные, абсолютно бессмысленные поступки.

— Вроде того, что они сделали со Скоттом?

Стекл уставился в пол. Вероятно, он размышлял, насколько глубоко увяз.

Гурни повторил свой вопрос.

Стекл глубоко вздохнул.

— Однажды ночью они притащили его на озеро.

— И?

— Они говорили, что хотят научить его плавать.

Гурни почувствовал, как его захлестывает отвращение от картины, которую рисовало его сознание. Он заставил себя вернуться к реальности.

— Я слышал, что полицейские прочесали озеро, но тела так и не нашли.

— Они выловили его и закопали в лесу.

— Они — это Хоран, Бальзак и Пардоза?

Стекл кивнул.

— Больные ублюдки. Они ненавидели гомиков. Реально ненавидели.

— Что и делало их идеальными героями для вашего… проекта.

— Они были абсолютно никчемными тупыми уродами.

Гурни кивнул.

— Нехорошие люди. А потому и убить их…

Внезапно он услышал что-то похожее на слабый крик. Он раздался издалека, из другой части дома — откуда-то сверху.

Он оставил Стекла, привязанного к стулу, и, выбежав в коридор, помчался к темной лестнице, ведущей на чердак, туда, где оставил Мадлен.

Глава 55

Ее не было на лестнице, где он видел ее в последний раз.

Он позвал ее. Ответа не последовало. Он вспомнил, что на стене был выключатель. Он нащупал его и включил свет — лампочку, болтавшуюся под потолком. Зажав в руке «беретту», он взбежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени.

Он распахнул дверь на чердак и нашел рукой очередной выключатель. Наверху, под самой крышей загорелся светильник. В мутном свете он увидел все те же накрытые простынями предметы — как он предполагал, ненужную мебель.

Он двинулся в дальний конец этого огромного складского помещения, к двери в следующую комнату.

Он снова позвал Мадлен.

Откуда-то из-за дальней двери раздался сдавленный голос.

— Я здесь.

Гурни подбежал к двери и толкнул ее.

Сначала ему в глаза бросились лишь согнувшиеся волки, чьи тени под лучом фонарика судорожно двигались по стене.

А затем в углу он увидел Мадлен с фонариком в руке и тотчас же пожалел, что умолчал про эту живописную сцену с волками, когда рассказывал про свой поход на чердак, побоявшись, что этим встревожит ее еще сильнее.

Отыскав шнур, свисающий с потолка, он дернул за него. Огромное, похожее на пещеру помещение наполнилось бледным грязноватым светом.

Он подошел к Мадлен.

— Ты как?

Фонариком она указала на волков.

— Это что?

— Волки. Их убил дедушка Итана. Обрывки их странной семейной истории. — Тут он перевел дыхание. — Как ты здесь оказалась?

— Я сидела на верхних ступеньках. Мне показалось, что я услышала кого-то внизу, и я вошла на чердак, в комнату с белыми простынями. Потом я снова услышала, как скрипит лестница, и перешла в эту комнату. Сначала я не заметила волков. Но потом — господи, как же я испугалась! А что ты? Что произошло внизу, в номере?

Гурни как можно более кратко пересказал ей основные моменты их разговора с Остеном — начиная с якобы перерубленных Тарром проводов и заканчивая отчаянным признанием Стекла в том, что он был раньше знаком с Хораном, Бальзаком и Пардозой, знал о смерти Скотта Фэллона и ненавидел Итана Голла. Мадлен была поражена.

— И он сейчас там, внизу? В нашей комнате? Боже, что же нам теперь делать?

— Не знаю. Главное — он обезврежен. Но мне интересно узнать, что же на самом деле случилось с проводами. Пойдем вниз и посмотрим.

Внизу, на улице перед гостиницей все было точно так, как описал Стекл. Капоты «аутбека», «лэндровера» и трех джипов были открыты, провода всех пяти аккумуляторов были перерублены, а корпуса аккумуляторов пробиты чем-то острым, вроде топорика или какого-то другого подобного орудия.

— Похоже, он говорил правду, — заявила Мадлен и наглухо застегнула куртку, защищаясь от ветра со снегом.

— Да, все так, как он говорил. Но вопрос, кто это сделал, остается открытым.

— Думаешь, Стекл сам перерубил провода, чтобы подставить Тарра?

— Возможно.

— Но…

— У него могла быть и другая причина. Например, чтобы не дать нам уехать отсюда.

— Ты имеешь в виду, не дать нам сбежать?

— Да.

Он вспомнил, что с собой у них были снегоступы, однако ближайший городок находился по крайней мере в двадцати километрах отсюда — в условиях мороза и снежной бури, которая усиливалась с каждым часом, подобная затея могла быть не просто опасной, а даже смертельной опасной.

— Боже, как же холодно, — процедила Мадлен. — Может, пойдем обратно в дом?

Гурни не успел ответить, как свет в гостинице погас.

Рокот генератора заглох.

Слышно было лишь как ледяной ветер качает сосны.

Глава 56

Освещая себе дорогу фонариками, они вернулись в гостиницу.

Обогнув стойку регистрации, Гурни подошел к старомодной полке с ячейками и достал ключ из ячейки с надписью «Общий». Он надеялся, что этот ключ подойдет ко всем гостевым комнатам. Идея провести ночь в комнате со Стеклом не вызывала у Гурни восторга. Он решил, что лучше всего будет запереть его обездвиженным в соседней комнате.

В коридоре наверху Гурни остановился около двери в соседний номер и попробовал ключ. Дверь открылась. Он рассказал Мадлен о своем плане, и они вошли в номер, чтобы осмотреть его.

В луче фонарика Гурни заприметил на каминной полке две керосиновые лампы и пропановую зажигалку, с помощью которой он зажег обе лампы, выкрутив фитили на максимум. Комната была меньше их номера, но обстановка была очень похожей.

Из-за сломанного генератора центральное отопление не работало, и в комнате было уже достаточно зябко. Гурни решил разжечь камин. Его не особенно волновало благополучие Стекла, но, если за ночь тот околеет, возникнут лишние неприятности.

Мадлен встревоженно наблюдала за тем, как он присел у камина, складывая дрова в виде пирамиды над горсткой щепы для розжига.

— Может быть, все-таки надо кому-нибудь позвонить? В полицию штата? Шерифу?

— Как? Вышка сотовой связи работает от генераторов.

— Неужели тут нет городского телефона?

— Ближайший телефон в Бирстоне. В нашем положении это все равно что на Луне.

— А что ты собираешься делать с Тарром?

— Увы, сейчас я мало что могу сделать.

— А что насчет остальных?

— В каком смысле?

— Норрис? Ричард? Джейн? Разве не нужно рассказать им про Стекла? И предупредить их насчет Тарра — на случай, если это он хочет нас здесь задержать?

Гурни начинал выходить из себя.

— Конечно, нужно. — Он поднялся на ноги и глубоко вздохнул. — Но сначала мне нужно рассказать тебе нечто очень важное. Мы кое-что выяснили с помощью Робин Вигг. Пока я был со Стеклом, Джек прислал мне сообщение. Это касается того, что ты видела в ванне.

Мадлен стояла неподвижно.

— Скорее всего, ты видела объемное изображение, спроецированное на ванну из щели в потолке.

Она растерянно заморгала.

— Вигг предоставила нам доступ к закрытому сайту. Там была фотография одного из приборов, которые, как я думаю, были установлены на чердаке над нашей ванной. Это высокотехнологичный проектор.

Мадлен, казалось, была ошеломлена.

— Велика вероятность, что тело, которое ты видела в ванне, — просто обработанная фотография. Возможно, один из старых снимков Колина Бантри оцифровали, добавили резкость, цвет… и отредактировали так, чтобы было похоже на эффект утопления.

— Но то, что я видела, было совершенно не похоже на фотографию.

— Оно и не должно было. Все должно было выглядеть очень правдоподобно. Очень убедительно.

Она с ужасом в глазах, казалось, вспомнила то, что увидела.

— Господи, но кто же такое мог сделать?

— Кто-то, кто пойдет на все, чтобы добиться своего.

— Кто-то? Ты думаешь, это был не Остен Стекл, а кто-то другой?

— Стекл, безусловно, очень умен и беспощаден, и готов убить, чтобы получить желаемое, но этот проектор с ним не вяжется, здесь что-то другое. Во-первых, это засекреченные технологии, и потом это просто на него не похоже. Стекл — человек практичный, а я не понимаю, какую выгоду он мог получить, установив это устройство над нашей ванной. И еще один вопрос: откуда ему было знать про тебя и Колина Бантри?

Мадлен закивала.

— Хорошо. Я поняла. Но кто тогда?

— Есть некий тайный манипулятор. С неограниченными возможностями. Кто-то, кто всеми силами пытался как можно скорее выкурить нас отсюда.

— Напугав меня?

— Да. Создав эту жуткую иллюзию в ванне.

Она покачала головой, не зная, что сказать.

— Прости, что раньше не докопался до правды.

— Но сейчас ты уверен? Уверен, что все так и было?

— Да.

— Боже мой… Я просто… просто… Я не знаю. Я в шоке? В ярости? Или я рада? — Она нервно хихикнула. — То есть все-таки я не сумасшедшая?

— Да, Мэдди, ты в полном порядке.

— Мы должны его поймать. Мы должны поймать этого ублюдка.

— Должны. И поймаем.

Она кивнула, и глаза ее целеустремленно загорелись.

Огонь в камине разгорелся, и, подбросив достаточно дров, чтобы хватило на всю ночь, Гурни решил, что пришло время переселить Стекла в эту комнату.

Вдруг он услышал, как в дальнем конце коридора хлопнула дверь и послышались шаги. Затем шаги затихли, и раздался резкий стук — как предположил Гурни, стучали в дверь их номера.

Он вышел в коридор. В свете фонарика он увидел знакомые резиновые сапоги, куртку «Барбур» и клетчатый шарф.

Норрис Лэндон в одной руке держал фонарик, а в другой — винтовку.

— Гурни? Какого черта?

— Долго рассказывать. Что вы делаете?

— Кто-то вывел из строя наши машины. Аккумуляторы раздолбаны топором или чем-то вроде того. Я пытался найти Остена, но его нигде нету. Я нашел следы, ведущие от места преступления, и собираюсь пойти по ним, чтобы разобраться, что произошло. Я подумал, что оружие мне не помешает, — он кивком указал на винтовку. — Перед выходом решил заглянуть к вам, проверить не в курсе ли вы, что случилось.

Гурни не видел никаких причин скрывать от Лэндона информацию. Он кратко, но достаточно точно пересказал ему свой разговор со Стеклом. Упомянул также столкновение Стекла с Барлоу и его топориком, но добавил, что вполне возможно, что это сам Стекл перерубил провода. В заключение он сказал, что в столь непредвиденной ситуации Стекл находится в их номере под арестом и пробудет там до появления уполномоченных органов.

Лэндон был потрясен.

— Черт возьми, Остен. Значит, вся эта история про кошмары была просто фикцией?

— Похоже на то.

— Господи, получается, он так ловко обвел Фентона вокруг пальца, да? Сделал из него полного идиота? Все эти пресс-конференции, репортажи — все это и яйца выеденного не стоит?

— Получается, что да.

— Дьявольски умен.

— Да.

Он покачал головой и задумался.

— И что теперь?

— Все зависит от погоды. И, кстати говоря, вы что, серьезно собираетесь пойти по следу? В темноте? В снежную бурю?

— Я охотник, мистер Гурни. И я намерен разобраться с тем, кто раскурочил наши машины. Вы думаете, это мог быть и Стекл. Но я готов поспорить, что это Тарр. Судя по повреждениям. Я нутром чую, что это он. Полный разгром, куча обломков. Явно дело рук психа. — Он сделал паузу. — Надо бы еще взглянуть на генераторы. Возможно, просто снег попал в вентиляционные отверстия.

— Будьте осторожны. Вы преследуете человека с очень острым охотничьим топориком.

Лэндон улыбнулся.

— Вы когда-нибудь ходили ночью на кабана?

Гурни молчал в ожидании кульминации.

— Я ходил. Так что поверьте, я справлюсь с Тарром.

Улыбка сошла с его губ, он развернулся и ушел по темному коридору.

Гурни оставил дверь приоткрытой, пока не услышал, как Лэндон спустился вниз и вышел в метель.

— Тот еще персонаж, — прокомментировала Мадлен.

Гурни подошел к окнам, выходившим на балкон, такой же, как у них в номере. Сквозь метель он вскоре сумел разглядеть свет фонарика Лэндона, исходивший из-под навеса, а затем удаляющийся от гостиницы, когда Лэндон, видимо, пошел по следу, который ветер еще не успел замести.

— Так, — сказал Гурни, — вернемся к делу.

С фонариком в руке он вышел из комнаты и по темному коридору дошел до двери их номера. Он отпер дверь и вошел, Мадлен следовала за ним. В комнате было холодно.

Он осветил комнату. Ему показалось, что все в порядке. Огромный торшер частично загораживал Стекла, но Гурни увидел руки, связанные за спинкой узкого деревянного стула, на котором он оставил его сидеть, чтобы тот точно не смог сбежать.

— Здесь жутко холодно, — сказала Мадлен.

Гурни вдруг осознал, что в комнате холоднее, чем должно было быть, даже несмотря на отсутствие отопления в последние полчаса.

Он направил фонарик на окна. Все они были закрыты, как и дверь на балкон. Но вдруг он с беспокойством обнаружил источник холодного воздуха. В большой стеклянной панели балконной двери, рядом с замком, виднелась рваная дыра.

Кто-то залез или пытался залезть в номер. Он снова осветил комнату.

С чувством тошноты он обошел торшер и приблизился к фигуре, привязанной к стулу, не до конца уверенный в том, что видел то, что видел.

— Стекл! — закричал он.

Ответа не последовало.

Когда он понял, что перед ним, его чуть не стошнило. Он попытался оттолкнуть Мадлен, которая подошла к нему. Но было поздно.

Она увидела ровно то, что увидел он. Зажав рукой рот, она простонала, а другой рукой вцепилась в Гурни.

Крепкое телосложение и запоминающаяся одежда почти не оставляли сомнений, что тело, привязанное к стулу, принадлежало Остену Стеклу.

Абсолютной уверенности быть не могло — потому что голова его была отделена от туловища и лежала на полу, порубленная на кусочки.

Глава 57

Гурни попытался уговорить Мадлен вернуться в соседнюю комнату, но она отказалась.

Она попросила остаться с ним и, поджав губы, наблюдала за тем, как он обыскивает гостиную, альков, ванную и балкон, чтобы убедиться, что убийцы нет в номере. Она не отвела глаз и с трудом и отвращением смотрела, как он начал осмотр обезображенного тела.

За годы службы в отделе убийств Гурни не раз сталкивался с жуткими зрелищами вроде этого.

Он достал смартфон и сделал несколько фотографий тела, уделив особое внимание гротескности нанесенных повреждений. Несмотря на отсутствие сигнала и доступа в интернет, батарея телефона все еще работала и позволяла пользоваться остальными функциями.

Он сфотографировал и пространство вокруг трупа, и разбитое стекло в балконной двери, и сам балкон — изнутри, чтобы сохранить нетронутым место преступления.

Гурни не видел смысла проверять трупные пятна, температуру тела и другие признаки трупного окоченения, которые помогли бы установить время смерти. Убийство произошло в относительно короткий промежуток времени, пока Гурни не было в номере.

С помощью фонарика он более тщательно осмотрел остатки головы. Несомненно, окончательное заключение выдаст медэксперт, но у него не было сомнений, что он смотрел на результат многочисленных ударов, нанесенных толстым и острым лезвием вроде топора.

Наподобие топорика Барлоу Тарра.

Топорика, который Стекл принес с собой в номер.

Топорика, который исчез.

Чтобы сохранить место преступления максимально нетронутым, они оставили труп точно в том же месте, где и обнаружили его. Они не собирались оставаться здесь, и им нужно было только собрать свои вещи.

Гурни достал из комода свежую простыню и расстелил ее на кровати. Положив на нее их сумки, одежду, туалетные принадлежности, компьютер и планшет, он связал вместе уголки простыни, соорудив огромный мешок, в котором они за один раз могли перенести все, что им было нужно.

Они перетащили все в комнату, где собирались держать Стекла. Их действия не совсем соответствовали протоколу поведения на месте происшествия, но в данных обстоятельствах они сделали все, что могли.

Когда шок и ужас от произошедшего стал проходить и они с некоторой опаской заняли свою новую комнату, Гурни почувствовал себя загнанным в тупик. Казалось, он не может ничего из того, что было необходимо срочно сделать.

Нужно было отловить этого безумца с топориком. Дать знать полицейским, что ситуация изменилась. Нужно было предупредить Хэммондов. Но телефоны не работали, наступала ночь, дороги заносило снегом, а все машины были изувечены.

Он чувствовал себя обязанным сообщить обо всем Ричарду и Джейн, но как? Он не оставит Мадлен одну в гостинице, пока где-то здесь ходит убийца с топором. Но и брать ее в поход в минусовую температуру, в метель он не собирался.

Он знал, что, несмотря на собственное бессилие, должен подчиниться ситуации и сосредоточиться на том, что можно сделать.

Огонь, который он разжег, разгорелся, и в комнате стало теплее. Он проверил запас керосина для ламп и прикинул, что его хватит на несколько дней. В ванной он включил краны и, пока не кончилось давление в баке, сумел набрать несколько галлонов воды.

Чтобы сохранить тепло, он закрыл все шторы на заледенелых окнах, запер двери на балкон и в коридор и подставил к дверям стулья в качестве самодельных распорок.

Он отлаживал тягу в камине, чтобы растянуть время горения дров, а Мадлен стояла около кровати, глядя на простыню со всеми вещами, которые они принесли из своего номера. Она взяла в руку перо, которое он подобрал на озере.

— Это отвалилось от той твари, когда ты в нее стрелял?

Он оглянулся.

— Да. По-моему, это хвостовое перо.

— Может быть, оно и с хвоста, но на ощупь на перо не похоже.

— То есть как не похоже?

— Потрогай его.

Текстура была жесткая, больше похожая на пластик. Но он про перья не знал ничего. Мадлен же, наоборот, знала предостаточно. Каждый раз находя новое перо на их участке в Уолнат-Кроссинге, она приносила его домой и собирала о нем информацию в интернете. У нее собралась целая коллекция: перья индюка, тетерева, ворона, голубой сойки, кардинала и даже ястреба и совы.

— А каким оно должно быть?

— Не таким. И еще кое-что. Что произошло там, на озере? Ястребы так себя ведут, только если их гнезду угрожает опасность.

Тут он вспомнил слова Барлоу Тарра. Что-то про «повелителя ястреба», который отпускает птицу. «К солнцу и к луне». Тогда это прозвучало как полная ахинея. Ведь ястребы не летают ночью, так что эта фраза тогда не имела никакого смысла.

Разве что, как предположила Мадлен, это был вовсе не ястреб.

Настроить мини-дрон так, чтобы он двигался, да и еще и выглядел как птица, — не самая простая техническая задача. Хотя для секретных операций дрон, замаскированный под птицу, был бы идеальным прибором с кучей преимуществ, которые стоили бы затрат на его разработку, особенно при условии, что никто бы и предположить не смог, что такое возможно.

Мадлен нахмурилась.

— На озере Грейсон над нами кружил ястреб.

— Я помню. И по дороге к озеру. И здесь, над озером, каждый день.

— Неужели он следил за нами?

— Возможно.

— То есть за нами наблюдают с воздуха, прослушивают нашу комнату и следят за передвижениями нашей машины.

— Получается, что так.

— И все это делает тот же тип, который спроецировал фотографию Колина?

— Скорее всего.

— Господи, Дэвид, кто же это?

— Кто-то, кто ужасно нервничает, пока мы здесь. Кто-то с колоссальными возможностями. Кто-то, чьи приказы охотно выполняет Гилберт Фентон.

— Кто-то, кто хочет, чтобы Ричарда судили и признали виновным в этих четырех убийствах?

Он почти было согласился с ней. Но вдруг вспомнил странную подробность, о которой Хэммонд упомянул за ужином. Якобы больше всего Фентон хочет, чтобы Ричард признал свою вину, и даже пообещал ему, что, если тот признается, все будет хорошо.

Тогда Гурни счел это жалкой попыткой обманом выбить признание и очень удивился, что Фентон решил проделать подобный финт с таким образованным человеком, как Хэммонд. Но самое странное — сам Ричард был убежден, что Фентон действительно верит в то, что признание вины избавит Ричарда от дальнейших неприятностей.

Что, если целью действительно было чистосердечное признание, а не приговор? Что тогда?

— Дэвид?

— Что?

— Я спросила тебя: как ты думаешь, кто стоит за этими шпионскими делами?

— Возможно, я смогу ответить на этот вопрос, когда пойму, зачем им так нужно признание Ричарда.

Мадлен, казалось, была сбита с толку.

Гурни напомнил ей о том, что Ричард говорил за ужином. И пока рассказывал, вспомнил, как Фентон злился на него за то, что он подает ложные надежды и продлевает мучения человека, чей единственный выход — полное признание вины.

— Поэтому они и хотят от нас избавиться? Потому что ты не даешь ему прийти с повинной?

— Думаю, да. Но чтобы докопаться до сути, мне необходимо понять, в чем ценность этого признания.

— Между тем, — промолвила Мадлен, — думаю, нам действительно стоит предупредить Хэммондов.

— Я бы рад. Но я смогу добраться до них только пешком. А оставлять тебя здесь одну я не могу. Особенно после того, что произошло со Стеклом.

— Тогда я пойду с тобой.

— В такую метель?

— У нас с собой лыжная одежда. И маски. И снегоступы.

— Там темно.

— У нас есть фонарики.

По настойчивому тону Мадлен Гурни понял, что продолжать спор не имеет смысла. Спустя десять минут, вопреки всему здравому смыслу, они были внизу, в холле гостиницы, и пристегивали снегоступы к ботинкам. Надев лыжные штаны поверх джинсов, куртки с капюшонами поверх свитеров и натянув лыжные маски, они двинулись по приозерной дороге.

В лучах света фонариков, Гурни разглядел слегка заметенные снегом очертания следов. Когда они дошли до угла гостиницы, Гурни заметил, что едва заметные следы сворачивают, огибая здание гостиницы, и ведут в направлении генераторов. Это напомнило ему о Лэндоне, который, собираясь в погоню за Тарром, хотел заодно проверить генераторы.

В надежде, что Лэндон еще мог быть там, Гурни уговорил Мадлен сделать небольшой крюк.

С трудом пробираясь через сугробы, они обошли дом. На краю участка, отделявшего гостиницу от окружавшего ее леса, стояли два больших прямоугольных ящика. Подойдя ближе, Гурни увидел вентиляционные отверстия, силовые кабели и топливные цистерны. Сооружение, похожее на навес для автомобиля и предназначавшееся для защиты генераторов от снега, было частично разрушено — покатую металлическую крышу на высоких столбах придавило деревом.

Мадлен дернулась, услышав, как где-то неподалеку в лесу с треском сломалась ветка.

Не найдя никаких следов Лэндона и решив, что более тщательный осмотр генераторов, скорее всего, мало что даст, Гурни в последний раз осветил участок фонариком.

— Что это? — спросила Мадлен.

Он посмотрел в ту сторону, куда она указывала.

Сначала он ничего не увидел.

Но потом заметил, что за ближайшим генератором на земле лежит что-то темное.

Это было что-то, очень похожее на руку в перчатке.

— Стой здесь.

Он осторожно обошел генератор, чтобы было лучше видно, что находится с другой стороны.

И все стало ясно.

Это действительно была рука в перчатке. Рука принадлежала телу, лежавшему животом на снегу. Ветер припорошил одну сторону трупа снегом. Но оно все равно было легко узнаваемо: высокие резиновые сапоги, роскошная куртка «Барбур», клетчатый шарф.

Подойдя поближе, Гурни осветил фонариком все тело. И отшатнулся назад.

Голова была разрублена по крайней мере на шесть окровавленных частей.

— Что там? — спросила Мадлен, двинувшись к нему.

— Стой на месте, — машинально рявкнул Гурни. А затем более человеческим голосом добавил: — Тебе этого лучше не видеть.

— Что там?

— Примерно то же самое, что мы видели в нашем номере.

— О боже. Кто…

— Похоже, что Тарр нашел Лэндона раньше, чем Лэндон нашел Тарра.

Гурни с трудом заставил себя осмотреть изувеченную голову. Похоже, она была разрублена таким же образом, как и голова Стекла, и скорее всего, тем же оружием. Кровь пропитала снег вокруг этого жуткого месива, образовав причудливый ореол из красного льда.

Снова осветив труп фонариком со стороны, припорошенной снегом, он разглядел ствол винтовки. Он наклонился и расчистил снег. Это была сделанная на заказ «уэзерби», с изготовленной вручную рукояткой из светлого каштана. Он попытался поднять ее с земли, чтобы проверить, стреляли ли из нее, но она примерзла к земле.

Он понял, что и само тело, вместе с отрубленной головой, почти наверняка тоже примерзло к земле.

Ничто не могло заставить Гурни перенести останки тела в дом — ни острозубые падальщики, которые наверняка наведались бы туда в ночи, ни желание помочь медэкспертам.

Он вернулся к Мадлен.

— Нам нужно вернуться в гостиницу.

— Но мы должны предупредить Ричарда и Джейн.

Он покачал головой.

— Нет. После того что я сейчас видел, нет. Я не собираюсь рисковать твоим благополучием ради их благополучия. Перед тем как помогать другим, нам необходимо обеспечить собственную безопасность.

— Собственную безопасность…

Она повторила его слова, словно хотела перенять его уверенность. Она кивнула и поглядела на примерзшую к земле винтовку Лэндона, которую было уже почти не видно под снегом.

— Как ты думаешь, может, у него в комнате есть еще оружие?

— Весьма вероятно. Нам нужно его найти, чтобы было чем обороняться, и важно сделать это до того, как до них доберется Тарр или еще кто-то.

— Еще кто-то?

— Скорее всего, Лэндона и Стекла убил Тарр, но мы не знаем наверняка. В конце концов, это может быть Пейтон или кто-то, кто на него работает. Я пока что не осмыслил эти два новых убийства.

Глава 58

Кроме того, чтобы отыскать оружие, которое Лэндон привез с собой в гостиницу, Гурни надеялся найти ключ к разгадке его гибели, а возможно, и гибели Стекла.

Судя по времени убийств, у убийцы был доступ к передаваемым с одного из жучков данным, и он слышал не только как Стекл сознался в содеянном, но и как Гурни покинул номер. Неужели они так сильно недооценивали Тарра?

К его удивлению, Мадлен захотела остаться в их новой комнате, пока он проводил обыск у Лэндона в номере.

Прежде чем выйти в коридор, Гурни еще раз в целях безопасности осмотрел балкон и окна. Комната отличалась от президентского номера, и в данных обстоятельствах эти отличия были им только на руку — балконная дверь была целиком деревянная, без стеклянной вставки, а окна были намного меньше. Забраться сюда с улицы было бы намного сложнее.

Он проверил «беретту», чтобы убедиться, что она заряжена и в магазине все пятнадцать патронов. Он хотел было убрать пистолет в кобуру на голени, но передумал и положил его в карман, чтобы было сподручнее.

Взяв с собой большой фонарь «мэглайт» и ключ, открывающий все двери, он вышел в темный коридор. Он дождался, пока Мадлен запрет за ним дверь на два замка, и направился к номеру Лэндона.

Гурни подергал ручку, но дверь, как он и предполагал, была заперта. Он вставил ключ, повернул его, и дверь открылась.

Он вошел и осветил фонариком комнату, которая оказалась уменьшенной версией президентского номера, очень похожей на комнату, которую они занимали сейчас. Даже мебель была расставлена так же. На каминной полке стояли две керосиновые лампы. На дровнице лежала пропановая зажигалка. Гурни зажег лампы.

На столике между диваном и камином лежали три ноутбука, три смартфона, стоял сканнер и металлическая коробка для документов под замком — весьма необычная экипировка для отдыхающего охотника.

Затем он осмотрел спальный альков. Кровать была аккуратно застелена, а шкаф набит, судя по всему, довольно дорогой спортивной одеждой. За вешалками с рубашками и куртками стоял переносной ореховый футляр для ружья с кодовым замком.

В целом комната выглядела роскошной и изысканной.

Если бы не запах.

Он был едва уловим, но при этом омерзителен.

Словно запах прокисшего пота. С ноткой гниения.

Не забывая, зачем пришел сюда, он достал из шкафа футляр для ружья и отнес его в большую комнату. Положив его на пол, он взял у камина железную кочергу. Он собирался было сорвать с футляра замок, как вдруг заметил красный мигающий огонек на одном из ноутбуков. Это говорило о том, что компьютер не выключен, а просто закрыт и находится в спящем режиме.

Он открыл его. Загорелся экран. На рабочем столе было около двадцати папок и дюжина файлов, в основном фото и видео.

Перед тем как открыть их, он включил два других ноутбука. На экране каждого из них появились окошки для ввода логина и пароля. Не успел он ничего сообразить, как через несколько секунд оба экрана погасли и компьютеры выключились. Заново включить их ему не удалось.

Подобный уровень безопасности, мягко говоря, интриговал.

Он вернулся к первому ноутбуку. Ему было любопытно, почему этот компьютер не защищен паролем, — может, на нем не было ничего важного? Или же Лэндон в спешке забыл выключить его надлежащим образом? Надеясь на последнее, Гурни начал открывать файлы с фотографиями.

Первые девять были аэроснимками загородных дорог. Присмотревшись поближе, он заметил одну объединяющую их деталь. Присутствие на каждой из них его «аутбека».

На следующих десяти снимках «аутбек» был запечатлен в разных уголках Волчьего озера: выезжающий из-под навеса, по дороге к шале, припаркованный у шале, по дороге обратно.

Он собирался открыть следующую фотографию, как вдруг заметил дату в названии одной из папок. Сегодняшний день. Он открыл папку, в которой лежал аудиофайл. Он открыл его и нажал кнопку «Прослушать». Он тут же узнал свой собственный голос и голос Стекла — это была запись их разговора в номере. Самообличительные заявления Стекла. Признание о «Брайтуотере». Его связь с Хораном, Пардозой и Бальзаком.

Гурни вернулся к файлам на рабочем столе и продолжил просматривать их. Три видео были сняты с воздуха на озере Грейсон: вот они с Мадлен вылезают из машины, вот стоят у обвалившегося дома, а вот они остановились на берегу самого озера.

Следующее видео было снято с быстро двигающейся, летевшей вниз камеры. На видео была в страхе убегающая на середину Волчьего озера Мадлен. И сам он, направлявший «беретту» прямо в камеру, на секунду промелькнул на экране.

Ну и наконец, там была целая папка обработанных в фотошопе фотографий молодого парня в кожаной куртке, с кривой ухмылкой и шрамом на брови. Первый снимок вполне сгодился бы для школьного альбома, но каждая следующая фотография становилась все больше и больше похожей на разбухший труп.

Стиснув зубы, Гурни весь напрягся от злости.

Значит, за всеми этими высокотехнологичными приспособлениями для слежки стоял Норрис Лэндон. Это Норрис Лэндон причинил столько боли Мадлен. Гурни захотелось воскресить Лэндона — чтобы убить его снова.

Самому взять в руки тот смертоносный топорик.

Немного успокоившись, Гурни серьезно задумался о том, какое место Лэндон занимал в этом деле.

Что связывало его с остальными участниками? Со Стеклом? С Фентоном? С Хэммондом? С четырьмя убитыми мужчинами?

Что, в конце концов, всех их связывало? Каков был замысел?

Но вдруг ему в голову пришел более актуальный вопрос: что за ужасный запах?

Было непонятно, откуда он исходит. Казалось, он везде. Гурни проверил шкаф, ящики письменного стола, кровать, стулья, диван, приставные столики, мини-бар, ванную, душевую кабину, а также полы, стены и окна.

Он посмотрел под кроватью, заглянул под кресла, под диван, под кофейный столик, приподнял ковры. Не сумев найти источник запаха, он решил попытаться понять, что это за запах. Едкий, тухловатый и как будто знакомый. Если отвлечься и перестать думать об этом, ответ скорее придет в голову, как это бывало, когда он забывал чье-то имя или слово. Чтобы переключиться, Гурни сел на диван и стал снова просматривать фотографии и видеозаписи.

Они лишь подкрепили растущую уверенность Гурни в том, что Лэндон и был тем самым анонимным представителем интересов «национальной безопасности», о котором ему не раз намекали Фентон и Вигг. А если так, возможно, именно с его подачи Фентон выдвинул свою версию и жаждал заполучить от Ричарда чистосердечное признание.

Гурни вспомнил статью в «Нью-Йорк таймс» про бывшего цэрэушника Сильвана Маршалка, слившего информацию про секретное подразделение агентства, изучавшего возможность вызывать самоубийства с помощью гипноза.

В памяти Гурни стали всплывать и другие отрывки информации. Тот факт, что Ричард работал на Волчьем озере два года и Лэндон ездил сюда в течение тех же двух лет. Статьи Ричарда, в которых он описывал, как ломал границы возможного в области гипноза. И его знания о смертоносной психологии шаманов вуду. А также слова Джейн о том, что к Ричарду с предложениями о сотрудничестве обращались некие организации, чьи цели и источники финансирования не поддавались проверке.

По отдельности все эти детали мало что значили, но глядя на них в комплексе, можно было предположить, что Ричардом давно заинтересовалась какая-то секретная группа, вроде той, которую пытался разоблачить Сильван Маршалк. Лэндон вполне мог оказаться их агентом, работающим под прикрытием с целью наблюдения за прогрессивными разработками Ричарда в области гипнотерапии и дальнейшей вербовки.

Сидя на диване Лэндона и перебирая в уме различные версии, Гурни вдруг понял, как дело сложилось из двух совершенно отдельных частей. Стекла интересовало состояние Голлов. А в Ричарде были заинтересованы люди из государственных структур.

Эти две линии могли бы никогда не пересечься, если бы Остен Стекл не попытался подставить Ричарда, а Норрис Лэндон не хотел бы так сильно в это поверить.

Гурни знал, что и зачем делал Стекл. Он был необычайно умным и до известной степени успешным человеком. Но чего он никак не мог предугадать, так это столь ярого интереса к делу теневых госструктур в лице Лэндона. И того, как этот интерес отразится на расследовании.

Гурни вдруг осознал, что неприятный запах был сильнее всего именно там, где он сейчас сидел — на диване перед журнальным столиком. Он встал и поднял с дивана подушки. Он осматривал каждую из них и внезапно услышал за спиной звук — словно капля воды упала на твердую поверхность. Он повернулся к камину.

Решив было, что ему показалось, он снова услышал этот звук.

Он подошел к камину и направил фонарик в покрытую сажей топку, а затем осветил железную топочную решетку. На ней он увидел темное блестящее пятно. Он наклонился, чтобы разглядеть получше, как вдруг сверху снова капнуло.

Он решил, что, должно быть, протекает труба. Возможно, тает лед.

Но приблизив фонарик к пятну, он увидел, что жидкость на решетке была темно-красного цвета.

Он слегка дотронулся до нее кончиком пальца.

Вязкую консистенцию ни с чем нельзя было перепутать — это была кровь.

Он опустился на колени и, стиснув зубы, посветил фонарем в трубу.

Сложно было понять, что перед ним. Это было что-то со спутанной шерстью. А посередине — неровное кровавое пятно.

Сначала он с ужасом подумал, что видит макушку чьей-то головы, а значит, голову или даже все тело целиком, что маловероятно, запихнули в трубу вверх ногами.

Это казалось невозможным.

Он наклонился еще ближе, и ему в нос ударил невыносимый запах.

Скрепя сердце он лег на каменную плиту перед камином и осветил фонарем окровавленный волосатый ошметок.

Он был намного крупнее человеческой головы. Возможно, это был зверь. Если так, то это был крупный зверь. Свалявшаяся шерсть была серого цвета.

Может быть, это волк?

С самого начала волки стали неотъемлемой частью этого дела.

Он взял с железной подставки щипцы для камина и крепко обхватил ими волосатый шар.

Он резко потянул вниз, шар упал в топку, и Гурни на секунду показалось, что он живой и шевелится. Гурни отшатнулся, но потом понял, что перед ним свернутая зимняя одежда — заляпанная меховая шапка, грязная парусиновая куртка, изношенные кожаные ботинки. Щипцами он достал шапку из топки и положил на пол. Ее задняя часть была пропитана слегка запекшейся кровью.

Затем он достал куртку и ботинки.

Почти сразу он понял, что это одежда Барлоу Тарра.

Какого черта она спрятана в камине Норриса Лэндона?

Где же сам Тарр?

Его тоже убили?

Похоже на то, судя по количеству крови на шапке.

Но кто мог его убить?

Гурни вспомнил, как сказал Мадлен: похоже, Тарр нашел Лэндона раньше, чем Лэндон нашел Тарра.

А вдруг все было наоборот?

А что, если весь этот ужас был вовсе не тем, чем казался?

Гурни осенило, вместе с тем его охватил страх за Мадлен, но вдруг он услышал едва заметный звук за спиной — чуть слышно скрипнула дверь. Гурни тут же поднялся на ноги, повернувшись к двери лицом.

Слегка освещенное тусклым янтарным светом керосиновых ламп, лицо Лэндона в темном коридоре было едва различимо.

Он вошел в комнату.

В руке он держал блестящий пистолет небольшого калибра с миниатюрным глушителем, пистолет настоящего убийцы — легкий, бесшумный и небольшой, чтобы удобно было спрятать его. Лэндон медленно перевел взгляд с Гурни на открытый ноутбук, затем на меховую шапку из шкуры койота и снова на Гурни.

В глазах его читалась холодная ненависть.

Гурни посмотрел ему в глаза. Но ничего не сказал. Ему нужно было прочувствовать ситуацию, прежде чем соображать, что нужно делать, чтобы спасти свою жизнь.

Лэндон заговорил первым.

— В идеальном мире я бы обвинил вас в измене родине.

— За раскрытие четырех убийств и спасение невинного человека?

— Черт, Гурни, сколько же от тебя хлопот. Ты же не представляешь, что стоит на кону. Ты даже хуже, чем этот псих, Тарр.

— Псих, который отдал мне ваш проектор?

Лэндон, задумавшись, оценивающе посмотрел на Гурни.

— Тарр и такие, как он, путаются под ногами, а настоящие проблемы от таких, как ты.

Гурни выбрал момент и бросил быстрый взгляд на свою правую голень, а потом, словно в попытке скрыть направление своего взгляда, заморгал. Он хотел сделать вид, что думает о пистолете в кобуре на голени.

На самом деле «беретта» лежала у Гурни в кармане куртки, но он не хотел, чтобы Лэндон об этом знал. Он надеялся, что Лэндон заметит его жест и сделает неправильные выводы. Это была хитрая уловка.

— Что значит такие, как я?

— Зашоренные, — объяснил Лэндон, — люди, которые отказываются видеть реальное положение дел в мире.

Эхо Фентона, подумал Гурни. Или это Фентон был эхом Лэндона.

— Война, Гурни, самая страшная война всех времен. Наш враг одержим, полон решимости и надежды нас уничтожить. Нам необходимо использовать все возможные преимущества.

— Вроде ССТ? — сказал Гурни, правой ногой немного подавшись вперед.

Он видел, что Лэндон заметил его движение за секунду до того, как с явным удивлением услышал аббревиатуру программы ЦРУ по исследованию самоубийств.

Лэндон поднял пистолет и направил его в грудь Гурни.

— Сядь.

— Куда?

— На пол. Лицом ко мне. Рядом с журнальным столиком. Руки — выше пояса. Еще выше. Ненавижу стрелять в помещении. У меня от этого звенит в ушах.

Гурни подчинился его приказу.

— А теперь вытяни ноги прямо перед собой.

И снова Гурни сделал, как было велено. Кобура на голени теперь на сантиметр выглядывала из-под штанины. Он думал, что Лэндон подойдет к нему, чтобы забрать пистолет. Вместо этого Лэндон велел ему подвинуть на себя тяжелый кофейный стол, так чтобы ноги оказались под ним, а руки лежали на столешнице. Гурни послушался и подумал, что в этой позиции он никак не смог бы дотянуться до кобуры.

Лэндон выглядел довольным, а потом с озадаченным выражением лица спросил:

— Что за сокращение ты упомянул?

— ССТ. Суицид в состоянии транса. Сильван Маршалк слил информацию об этой программе журналистам. За что и был убит.

— Этот предатель-наркоман твой кумир, что ли?

— Я не был с ним знаком.

— Но ты считаешь его смерть огромной утратой? Дай-ка я тебе объясню. Когда маленький ублюдок вроде Маршалка ставит под удар программу, которая может спасти тысячи американских жизней, он лишается своей. Никакой закон, никакая конституция не дают права ослаблять оборону страны во время войны. Я хочу донести это до тебя. Идет война.

— А Барлоу Тарр тоже был врагом?

— Тарр меня отвлекал.

— А моя жена? Она — враг?

— Ты и твоя жена ошиблись с выбором стороны.

— Потому что стояли на пути Ричарда к чистосердечному признанию?

— Вы встали между страной и человеком, имеющим важное стратегическое значение. Вас предупреждали. И не раз.

— Я полагаю, Хэммонд получил это звание, потому что вы верили, что он знал, как заставить человека совершить самоубийство? Знание, за которое вы и ваши друзья готовы убить.

Лэндон ничего не сказал. У него было отсутствующее выражение лица, без эмоций.

— Когда вы узнали, что кто-то, побывав у Хэммонда, начал жаловаться на кошмары, которые заставили его думать о самоубийстве, а потом и вправду покончил с собой, и случилось это аж четыре раза, — вы решили, что ваша задача с ССТ решена. Оставалось только выяснить у Хэммонда, как он это сделал. Вам плевать было на его признание в том, что он это сделал. Вам нужно было, чтобы он признался, как он это сделал. Увы, ему нечего было вам рассказать. Жаль, что вы оказались неправы. И теперь вам придется разгребать весь этот бардак. Вы же наверняка не хотите, чтобы в агентстве узнали о вашей чудовищной ошибке — о том, как вы купились на аферу Стекла.

Гурни говорил уверенно, расслабленно, почти весело. Он знал, что рискует. Но риск был частью его игры.

Лэндон не выражал никаких эмоций.

Гурни решил импровизировать.

— Кстати об аферах — думаю, вы захотите взглянуть на кое-какие снимки.

Он вспомнил совет Мадлен: просто слегка приоткрой дверь.

— Где эти снимки?

— На флешке.

— Где?

— У меня в кармане.

— Гурни указал на правый карман своей куртки, который в этой позиции был чуть выше края стола.

— Хотите, я вам ее брошу? — спросил Гурни. — Или хотите достать ее сами?

Лэндон помедлил. Затем он подошел ближе и направил пистолет Гурни в горло.

— Медленно вынь флешку из кармана. Очень медленно.

Изобразив тревогу и беззащитность, Гурни робко полез в карман.

Одним плавным движением он схватил пистолет и, не доставая его из кармана, направил на Лэндона и начал стрелять.

Он не был уверен, какая из пуль попала в Лэндона и куда его ранило. Тот страшно заорал и выбежал в коридор. Когда Гурни вылез из-под стола, поднялся на ноги и подбежал к двери с пистолетом в одной руке и с фонариком в другой, в коридоре было уже тихо. Он осветил коридор, но Лэндона нигде не было.

Он выключил фонарик, чтобы не стать легкой мишенью, и на ощупь двинулся по коридору в сторону их комнаты. Он отпер замок и открыл дверь.

На пороге он обнаружил напуганную Мадлен — в тусклом свете керосиновой лампы, она держала в руках кочергу, как бейсбольную биту, готовая нанести удар. Несколько секунд она смотрела на него, не отрываясь, а потом вздохнула и опустила кочергу.

Вкратце пересказав ей, что произошло, он сходил в комнату Лэндона и принес его ноутбуки, смартфоны и футляр с ружьем.

Затем он перезарядил «беретту», забаррикадировал дверь и развел огонь в камине.

Неистово завывал ветер, наконец подоспела настоящая вьюга, и им оставалось лишь ждать следующего дня.

Глава 59

Уснуть было невозможно. В голове роилось несметное количество тревог, мыслей, планов.

В определенном смысле, с интеллектуальной точки зрения дело было раскрыто. Нашлись ответы на все самые сложные вопросы, главные злодеи были разоблачены. Пазл сложился. Однако по ходу дела заварилась нешуточная каша.

Бюрократическая волокита и служебные проволочки, скорее всего, все только усугубят. Вероятность получить хоть какую-то информацию от подразделения, в котором работал Лэндон, равнялась нулю. А если это действительно было подразделение ЦРУ, то и того меньше. Да и в Бюро вряд ли захотят проводить повторное расследование, после которого их изначальный подход к делу будет выглядеть по меньшей мере нелепо.

С эмоциональной точки зрения, все было далеко не слава богу.

Всю ночь они с Мадлен провели, прижавшись друг к другу на диване, напротив камина, не снимая лыжной одежды. Скрип и скрежет старого дома ни на минуту не давали Гурни расслабиться, заставляя его думать о том, где сейчас Лэндон, в каком он состоянии и что задумал.

Он не мог выбросить его из головы. Так же как и мысли о том, какое место Колин Бантри занимал в жизни Мадлен, и о том, сможет ли она восстановиться после всех ужасов, увиденных ей; о жадности и бессердечности Остена Стекла, о запутанной истории семьи Голлов и о навязчивых идеях тех, кто ненавидел Америку, и тех, кто клялся ей в бесконечной любви.

Мысль, не раз приходившая ему на ум, ударила ему в голову с новой силой: Господи, убереги нас от спасителей наших.

Время от времени он подбрасывал в камин дрова. Мадлен то и дело приподнималась и принимала какую-нибудь позу из йоги.

Несмотря на то что им было что обсудить, они почти не разговаривали.

С первыми лучами рассвета оба задремали.

Но вскоре их разбудил непонятный механический гул.

Попытавшись распознать источник шума, Гурни понял, что он доносится с улицы. Он влез в ботинки, отодвинул стул от балконной двери и вышел на морозный ветер.

Звук становился все громче. И тут он увидел большой желтый грузовик, который поворачивал на приозерную дорогу, по направлению к гостинице. Спереди к грузовику был прикреплен огромный промышленный роторный снегоочиститель. Гигантские лопасти, которые затягивали снег и лед в его пасть, вращались с такой скоростью, что их толком нельзя было разглядеть. Вспомогательные лопасти вертушки, должно быть, вращались с еще большей скоростью, судя по тому, с какой силой перемолотый в пудру снег и лед вылетал из трубы.

На высоте десяти-пятнадцати метров встречный ветер подхватывал эту снежную пыль и уносил ее в сосновый лес. Когда трактор подъехал к участку перед гостиницей, где дул еще более сильный ветер, морозную пудру разнесло на сотни футов над поверхностью озера.

Трактор проехал мимо гостиницы в сторону шале и особняка Голлов, без лишних усилий расчищая дорогу от покрытых корками льда сугробов.

Мадлен вышла на балкон вслед за ним.

— Может быть, ты остановишь его и попросишь передать сообщение в полицию?

— Дорога заканчивается тупиком, точнее, особняком Голла. По пути обратно я его и остановлю.

Мадлен посмотрела в сторону восточного хребта, подсвеченного холодным утренним солнцем.

— Слава богу, снег перестал. Но на улице слишком холодно. Пойдем в комнату.

— Пойдем.

Они вошли, плотно закрыли дверь и остановились около окна.

Мадлен слабо улыбнулась.

— Кажется, сегодня наконец-то будет голубое небо.

— Да?

Она с любопытством взглянула на него.

— О чем ты думаешь?

— Мне интересно, почему казенный грузовик расчищает частную дорогу.

Она не отрывала от него глаз.

— По-моему, этому можно только порадоваться.

— Вот ты и радуйся. А я буду волноваться.

— Ну да, кажется, это твое основное занятие. — Мадлен задумалась. — Кажется, я готова уехать отсюда. А ты?

— И я готов. Но когда мы сообщим обо всем полиции, нам придется давать показания. Обо всем, что здесь произошло. Это может занять какое-то время. И только тогда мы сможем уехать.

Мадлен с тревогой посмотрела в сторону дороги.

— Может, тебе лучше пойти вниз, чтобы не пропустить его, когда он будет возвращаться?

— Закрой за мной дверь.

На всякий случай, чтобы не быть застанным врасплох Лэндоном, он достал из кармана «беретту» и зажал ее в руке, дулом вниз.

Он вышел на улицу, остановился у входа и поднял воротник, защищаясь от пронизывающего ветра. Через несколько минут на дороге показался огромный грузовик. Гурни очень удивился, когда он съехал с дороги в сторону гостиницы. Снегоочиститель был выключен. Машина проехала в его сторону, медленно заехала под навес и остановилась. Огромный дизельный двигатель порычал еще несколько секунд и затих.

Из высокой кабины вылез водитель, на ходу снимая шерстяную шапку и толстый шарф, которые закрывали его лицо почти полностью.

— Черт, тут холодно. Как здесь люди живут, черт возьми?

— Джек?

— Нет, твоя фея-крестная.

Гурни недоуменно показал на грузовик.

— Откуда… как… ты где его…

— Взял на время. По-другому я бы сюда не добрался. Какой на хрен Адирондак. Здесь настоящая Сибирь, мать ее!

— Взял на время эту штуку?

— Типа, одолжил, изъял. Вроде как полицейская необходимость, все такое.

— Но ты ведь не полицейский.

— Не было времени вдаваться в детали. Скажи-ка, почему у тебя в руке пистолет?

— Долго рассказывать. Если вкратце — Остен Стекл мертв, Барлоу Тарр мертв, а я пристрелил агента ЦРУ, который, может быть, мертв, а может, и нет.

Гурни рассказал Хардвику про план Стекла завладеть деньгами Голлов и про то, как его хитрый замысел с кошмарами переплелся с амбициями команды Лэндона в ЦРУ.

— И ты считаешь, что в итоге Лэндон хотел спасти свою карьеру, пытаясь устранить все последствия своей ошибки?

— Вроде того.

— В том числе тебя и Мадлен?

— Скорее всего.

— Охренеть. Даже сложно сказать, кто хуже — Стекл или Лэндон.

Гурни, не задумываясь, выпалил:

— Лэндон.

— Почему?

— Стекл был чудовищем. А Лэндон был чудовищем, которое считало себя святым. Эти — хуже всего.

— Что-то в этом есть.

— Так что у тебя за новости для меня?

— Теперь это уже не важно, учитывая, что Стекл мертв. Но Эсти хорошенько покопалась в его прошлом, когда он еще был Альфонсом Вуком. Так вот, как ты думаешь, что по-хорватски значит Вук?

Гурни улыбнулся. Сейчас эта новость была уже бесполезной. Но было приятно, что их подозрения снова подтвердились.

— Волк?

— Именно. А теперь давай все-таки зайдем внутрь, пока мои яйца не превратились в ледышки.

В каминном зале была всего одна дверь, не было окон, и оттуда хорошо проглядывался холл, и они решили, что лучше всего будет устроиться там, чтобы обсудить дальнейшие действия. Хардвик взялся разжигать огонь в камине.

Гурни пошел наверх за Мадлен.

Он рассказал ей про то, как Хардвик угнал снегоочиститель, и про находку Эсти Морено, которая подтверждала связь Стекла с лагерем «Брайтуотер».

Она отреагировала очень спокойно.

— И что будем делать дальше?

— Нам нужно найти Лэндона, проверить Хэммондов, Пейтона, посмотреть, что произошло с генераторами, связаться с департаментом местного шерифа и с Бюро криминальных расследований. А дальше — это уже не наши заботы.

Она улыбнулась и кивнула.

— Ты сделал это.

— Сделал что?

— Ты спас Ричарда.

Он понимал — бессмысленно было повторять, что спасение Ричарда не являлось его первостепенной целью. К тому же он не был до конца уверен, что тот жив.

— Сейчас нам с Джеком нужно решить, кто что будет делать.

По темному коридору они дошли до главной лестницы, освещенной утренним светом, проникавшим в дом через окна и дверь со стеклянными вставками. Когда они спускались по лестнице, Гурни услышал голоса в каминном зале.

— Похоже, это Ричард и Джейн, — радостно улыбаясь, сказала Мадлен.

Хэммонды были целы и невредимы. Джейн с Хардвиком вели оживленную беседу, а Ричард стоял немного в стороне и внимательно слушал.

Когда Гурни с Мадлен вошли в комнату, Джейн замолчала на полуслове и с надеждой в глазах повернулась к ним.

— Это правда? Неужели все закончилось?

— Что касается Ричарда, то да, я бы сказал, что все закончилось. Очевидно, что он просто был пятой жертвой этого запутанного сюжета. Не было никакого транса и никаких самоубийств. Все четыре случая — убийства. Было сложно распутать это преступление, но мотивы оказались проще простого — алчность и желание доминировать.

Гурни снова пересказал подробности случившегося.

У Джейн отвисла челюсть.

— Боже! А мы ничего не знали. Вообще ни сном ни духом. Когда к шале подъехал снегоочиститель и мы наконец-то смогли выехать, мы решили, что нужно заехать в гостиницу, убедиться, что с вами все в порядке, и узнать у Остена насчет генераторов. Но приехав, увидели Джека, и, собственно, вот мы и здесь.

Ричард сделал шаг вперед и протянул руку.

— Спасибо вам, Дэвид.

Это было все, что он сказал, но он произнес это настолько искренне, что больше и не нужно было никаких слов.

Джейн восторженно закивала.

— Спасибо. Спасибо вам большое.

Она подошла к Гурни и со слезами на глазах обняла его. А затем обняла и Хардвика.

— Спасибо вам обоим. Вы спасли нас.

Хардвику явно хотелось поскорее закончить с эмоциональной частью.

— Если вы хотите подать иск против полиции штата или лично против Фентона…

Ричард прервал его.

— Нет. Меня вполне устраивает, что со всем этим покончено. Судя по тому, что вы рассказали, версия Фентона полностью развалилась. На этом и завершим.

Он едва договорил, как дверь гостиницы распахнулась и в холл вошел сам Фентон, а за ним последовал полицейский в форме. Полицейский остановился возле двери, а Фентон шагнул в сторону каминного зала и остановился в арочном проходе.

Он переводил взгляд с одного лица на другое, пока не увидел Хардвика. Его рот искривился в самодовольной ухмылке.

— Так-так. До меня дошли гнусные слухи о том, что мой старый приятель Джек пытается развалить мое очень важное дело. Затем, вот только сегодня утром, мне звонят из дорожного управления и сообщают о том, что кто-то, представившись сотрудником БКР, изъял один из главных агрегатов дорожного оборудования. Я как знал, что стоит проверить самому. И посмотрите, где я нашел украденное оборудование? Увы, мне кажется, все здесь присутствующие так или иначе к этому причастны.

Его улыбка стала почти садистской.

— Проблема весьма серьезная. И боюсь, что наша былая дружба не помешает мне исполнить служебный долг.

Хардвик улыбнулся и очень любезным голосом сказал:

— Знаешь, Гил, у тебя мозги никогда особо не варили. Но сейчас ты, конечно, установил новый рекорд по тупорылости.

Возможно, из-за несоответствия интонации и содержания, Фентон не сразу сообразил, что сказал Хардвик. Когда же до него дошло, он двинулся в сторону Хардвика, а полицейский в форме направился в каминный зал, держа руку на кобуре с «глоком».

Предчувствуя катастрофу, в ситуацию вмешался Гурни. Громко и четко он объявил:

— Остен Стекл мертв. Норрис Лэндон убил его.

Фентон замер на месте.

Полицейский остановился у двери.

У обоих был настолько ошарашенный вид, как будто Гурни объявил о нашествии инопланетян.

Следующие десять минут Фентон с каменным лицом, не считая то и дело дергавшегося глаза, слушал подробный рассказ о дьявольском плане Остена Стекла, центральной темой которого стали самоубийства, вызываемые с помощью гипноза; о том, как эта идея отозвалась в темном уголке мира национальной безопасности; и об отчаянной попытке Лэндона спрятать концы в воду.

Спустя какое-то время Фентон пробормотал:

— Стекл?

Гурни кивнул.

— Очень неглупый человек. Возможно, единственный убийца в истории, который додумался уговорить своих будущих жертв заявить о том, что они подумывают о самоубийстве.

— И вы стреляли в Лэндона?

— Пришлось. Он пытался убить здесь всех, в том числе и меня, который мог предать гласности его ошибку. В его мире легковерие — это смертный грех.

Фентон кивнул с видом человека, получившего сотрясение мозга. Повисла тишина, которая спустя несколько секунд была прервана кутерьмой в холле; однако Фентон, казалось, ничего не замечал.

В гостиницу ворвался здоровяк в кожаной куртке и громко заговорил с человеком в форме — он требовал полицейского сопровождения в областную больницу в Платтсбурге.

Гурни сразу подумал, что это как-то связано с Лэндоном. Но когда полицейский подробнее допросил здоровяка, тот объяснил, что Пейтон Голл с «дамой» лежат в «мерседесе», и возможно, они замерзли до смерти. По его словам, немного выпив, они уснули в джакузи, которое, когда отключилось электричество, превратилось в контейнер с ледяной водой. Гурни подумал, что это было настолько нелепо, что, скорее всего, было правдой.

Когда полицейский подошел к Фентону за инструкциями, тот непонимающе уставился на него и пробормотал:

— Делай что хочешь.

Полицейский велел здоровяку, в котором Гурни узнал неприветливого охранника, сидевшего на въезде в дом Пейтона, как можно скорее отвезти своих замороженных пассажиров в Платтсбург. Мужчина громко возмутился, выругался и ушел.

Гурни посоветовал полицейскому вызвать подкрепление, чтобы начать поиски Лэндона, команду криминалистов для осмотра двух трупов, электрика для восстановления подачи электричества и еще одного старшего следователя из Бюро для поддержки в сложившейся ситуации. Все это он произнес достаточно громко, так что все в комнате слышали его — а полицейский знал, что Фентон все слышал и не возражает.

Сказав, что его рация лучше работает на горе, он отправился выполнять поручение Гурни. Фентон дошел с ним до машины, но садиться в нее не стал. Когда машина уехала, Фентон остался стоять под навесом, глядя ей вслед.

— Он в полной жопе, — сказал Хардвик.

— Да.

Хардвик откашлялся в грязный платок.

— Думаю, мне стоит вернуть снегоочиститель в гараж дорожного департамента и замять всю эту ерунду по поводу украденного оборудования.

— Отличная мысль.

— Я там оставил фургон Эсти, так что скоро вернусь.

— Когда окажешься в стране работающих телефонов, свяжись с нашими контактами в Палм-Бич, Тинеке и в Нью-Джерси. Расскажи Эсти. И Робин Вигг. Да кому угодно. Я хочу быть уверен, что это дело не свернут и не предадут забвению.

Хардвик застегнул куртку и направился к чудовищных размеров машине.

Ни он, ни Фентон даже не взглянули друг на друга.

Глава 60

Вскоре после отъезда Хардвика Хэммонды сказали, что хотят вернуться в шале, собрать вещи. Хотя пока что ничего не было понятно, и неизвестно было, сколько еще им придется пробыть в Адирондаке, они предполагали, что довольно скоро уедут обратно в Милл-Вэлли.

Вместе со своей долей ликвидных активов семейного имущества Пейтон должен был унаследовать гостиницу, озеро и несколько тысяч акров Адирондакского заповедника. О его планах ничего не было известно, но в одном Ричард был совершенно уверен — ему здесь больше рады не будут, да и сам бы он не остался.

Когда Хэммонды двинулись обратно в шале, солнце поднялось уже высоко над восточным хребтом, и снег серебрился в его лучах. Мадлен очень хотела вырваться из сумрака огромного дома на свет. Гурни принес из комнаты их теплые куртки, шарфы, перчатки и шапки. Укутавшись потеплее, они вышли на морозный воздух.

Явно желая избежать какого-либо общения, Фентон вышел из-под навеса и медленно побрел вдоль дороги, в противоположном от Хэммондов направлении.

— Его, наверное, нужно бы пожалеть, — проговорила Мадлен. — Но, когда я думаю о том, каково было Ричарду… — Она покачала головой. — Какой кошмар ему пришлось пережить.

— Всему виной привычка принимать желаемое за действительное.

— Фентона?

— Всеобщая тенденция. Итан хотел верить, что его реабилитационная программа может превратить социопата Альфонса Вука в добродетельного Остена Стекла. Лэндон поверил, что тайная техника по управлению человеческим разумом, за которой он гонялся столько лет, оказалась почти что у него в руках, оставалось лишь вытянуть ее из Хэммонда. Фентон хотел верить, что он в этой справедливой войне — образцовый солдат, бьющийся на стороне добра.

— А Стекл?

— Остен думал, что, заполучив абсолютный контроль и избавившись от всех, кто мог ему помешать, наконец-то станет по-настоящему счастливым.

— А что насчет меня?

— Насчет тебя?

— Я тоже не промах. Я ведь думала, что пережила те далекие события просто благодаря тому, что рассказала о случившемся психотерапевту. Думала, что подвела черту. Мне кажется, и ей самой хотелось верить, что ее терапевтические приемы сотворили чудо. Господи, да ведь самое страшное вранье — когда мы обманываем сами себя, отчаянно желая во что-то верить.

— Удивительно, как часто мы заблуждаемся.

Мадлен улыбнулась ему.

— Может, прогуляемся вдоль озера?

— Конечно, давай.

Когда они переходили дорогу, Гурни заметил на тонком слое утрамбованного снегоочистителем белого снега яркое пятнышко.

Оно было красным, как кровь.

Пройдя еще немного, он увидел еще одну красную крапинку. Они дошли до самого края дороги, но больше пятнышек он не видел.

Мадлен свернула в сторону горной дороги, туда же, куда побрел Фентон.

Шли они не спеша, и Мадлен взяла Гурни под руку.

— А зачем Лэндону было убивать Тарра?

Гурни размышлял о пятнах на снегу — он был почти уверен, что это была кровь. Он не сразу осмыслил ее вопрос.

— Может, он боялся, что Тарру что-то известно. А может, его просто бесило, что Тарр мешал ему и у него хватило духу забрать с чердака приборы Лэндона. Я помню, как он жаловался, что Тарру нравится наводить смуту. Это могло послужить достаточным мотивом для человека, столь одержимого идеей контроля.

— Но зачем он так заморочился с переодеванием трупа?

— Он импровизировал. Задумка показалась ему полезной, чтобы запутать нас, сбить с толку. Не думаю, что у него было время на то, чтобы все хорошенько обдумать. Под конец Лэндон действовал в условиях жутчайшего стресса. На кону была вся его жизнь, его карьера. Там, где он работает, не прощают таких промахов. Вот он и пытался устранить последствия собственных ошибок. Мне кажется, он на ходу придумывал план отступления.

— Как страшно так жить.

— Да.

Они молча продолжали свой путь, Фентона на дороге впереди видно не было, и Гурни в голову пришла пугающая мысль, вероятно, навеянная его же собственным замечанием про план отступления, — мысль о том, что Фентон, ввиду своей чудовищной ошибки, возможно, решил застрелиться.

Он поделился своими опасениями с Мадлен.

Она покачала головой.

— Сомневаюсь. Он производит впечатление человека, который совершает много ошибок, причиняет другим людям много неприятностей и боли, но всегда находит оправдание своим поступкам и перекладывает вину на других. Он плохой человек.

Гурни не мог не согласиться.

— Я начинаю замерзать, — сказала она. — Давай пойдем обратно в гостиницу?

— Пойдем.

— Мне уже не терпится вернуться домой.

Он задумался, а потом спросил:

— Как ты считаешь, приезд сюда помог тебе хоть немного разобраться с прошлым?

— Думаю, да. Но у меня больше нет иллюзий о волшебном ластике. Но, по крайней мере, теперь при мысли о Колине я не впадаю в ступор. А как ты?

— Я?

— Твое расследование — ты доволен результатом?

Гурни вспомнил капли крови на снегу и задумался о том, закончилось ли его расследование.

Она с интересом смотрела на него.

Он пытался придумать, как бы так ответить на ее вопрос, чтобы не напугать ее, но тут увидел автомобиль, приближающийся со стороны хребта.

Оказалось, это Хардвик на пикапе Эсти Морено.

Поравнявшись с ними, он остановился и большим пальцем указал назад.

— Видел там дубину Гилберта. Он, видать, размышляет над перспективами своей напрочь загубленной карьеры. Но знаете, что я скажу. Пошел он в жопу. — Он лучезарно улыбнулся. — Я сделал несколько звонков. И солдатик, что приехал с Фентоном, тоже всех оповестил. Подкрепление едет. Норриса не нашли?

— Пока нет, — ответил Гурни.

— Если что, стреляй в этого ублюдка без предупреждения, — весело сказал Хардвик. — Увидимся в гостинице.

Он закрыл окно и не спеша проехал последние метров сто до входа в гостиницу. Он вылез из машины, закурил и облокотился на заднее крыло.

Когда Мадлен с Гурни вернулись туда, где он видел красные пятна, он сказал, что хочет до приезда полицейских быстренько все осмотреть, что отчасти было правдой. С легким укором она взглянула на него, явно понимая, что он что-то недоговаривает, и ушла к гостинице, присоединившись к Хардвику.

Гурни тем временем расчертил в уме таблицу на снегу вокруг красных пятен, примерно двенадцать на двенадцать метров. И начал расхаживать по ней взад и вперед, постепенно приближаясь к озеру.

Будучи уже у самого края дороги, он заприметил в утрамбованном снегу кусок черного металла. Носком ботинка он расчистил снег и сразу же узнал глушитель, который был прикреплен к дулу малокалиберного пистолета. В прошлый раз этот пистолет он видел в руках Лэндона.

Тут его чуть не стошнило.

Он вспомнил, как с утра выглянул из окна при свете утренней зари… как услышал грохот приближавшегося чудовища-снегоочистителя… и как наблюдал, с какой легкостью, сметая все на своем пути, тот пробирается через огромные сугробы, завалившие дорогу. Он как сейчас видел, как из крутящихся лопастей вертушки поднимается столб измельченного в порошок снега и льда и как ветер вихрем разносит его по поверхности озера.

Сжав зубы от тошноты, подступающей к горлу, он вышел на замерзшую поверхность озера. Сперва он не увидел ничего, кроме кружащегося на ветру снега. Он двинулся дальше и вышел почти на середину озера. И увидел то, что искал, но надеялся не найти. В снегу он разглядел маленький кусочек ткани. И еще один. Пройдя еще немного, он увидел небольшой ошметок, скорее всего, человеческой плоти. А еще чуть дальше — небольшой осколок, вероятно, кости.

Он развернулся, с деланым спокойствием двинулся назад и вскоре присоединился к Мадлен и Хардвику.

Мадлен взглянула на него вопросительно, а потом с беспокойством.

— Может, пойдем внутрь?

Он кивнул.

Они уже направлялись к двери, когда Хардвик оглянулся на дорогу, приложив ладонь к уху. А затем стал насвистывать мелодию из «Одинокого рейнджера» — на дороге показалась вереница полицейских автомобилей.

На какое-то время Гурни с Мадлен остались одни в каминном зале. Гурни достал из гостевого бара бутылочку родниковой воды и залпом выпил ее.

После долгой паузы Мадлен спросила:

— Может быть, ты хочешь мне что-то рассказать?

Он замер на месте, чтобы успокоить свой желудок. И прочистить мозги. Он никак не мог сообразить, как бы помягче об этом сказать.

— Я нашел то, что осталось от Норриса Лэндона.

Мадлен с ужасом смотрела на него.

— Видимо, он недалеко ушел, когда я в него выстрелил. Похоже, что он потерял сознание на дороге. И его замело снегом.

— Замело снегом… а потом утром… Джек… о боже.

Даже после многих лет работы в отделе убийств и после всех тех ужасов, которые видел прошлой ночью, он был ошарашен участью Лэндона — того перемололо на тысячи маленьких кусочков.

Возможно, то, что этот человек был буквально стерт с лица земли, служило мрачным напоминанием.

Прах к праху. В буквальном смысле.

Он вдруг словно онемел от усталости.

Мадлен взяла его за руку.

— Пойдем сядем на диван.

Он позволил ей отвести его к дивану. Она села рядом с ним, крепко держа его за руку.

Он потерял счет времени.

Немного погодя, она сказала:

— По крайней мере, все закончилось.

— Да.

— Что ты им скажешь?

— Только то, в чем уверен. Что я стрелял в Норриса Лэндона, а потом он исчез в темном коридоре. — Он помедлил. — Все остальное — уже их дело.

Он думал о том, что зима только началась.

Снега будет очень много.

Ветер будет дуть с Кладбищенского кряжа и Клыка Дьявола.

В довершение всего Волчье озеро сохранит кровавую тайну.

Он положил голову на плечо Мадлен.

Ему передавалось тепло ее тела.

Проваливаясь в дремоту, он думал о том, куда же улетел ястреб.

И над кем же он теперь кружит.