венными сочинениями. Даже назвал это «дальнейшей целью нашей общей работы».
– А я хочу выпустить свои песни сейчас, – не отступала я.
И тут Тедди не на шутку разозлился:
– И что, ты хочешь стать профессиональной групи? Это предел твоих мечтаний? К этому ты стремишься? С моей точки зрения, сейчас тебе дается шанс по-настоящему заявить о себе, сделать что-то самой. А ты предпочла бы просто залететь от Боуи.
Позволь-ка, я воспользуюсь моментом и проясню кое-что сразу: я никогда не спала с Дэвидом Боуи. Лично я в этом абсолютно уверена.
– Я – творческая личность, – заявила я Тедди. – Поэтому или вы позволите мне записать альбом, который я хочу, или вообще меня больше не увидите. Никогда.
– Знаешь, Дейзи, – высказался он тогда, – тот, кто настаивает на идеальных условиях, чтобы творить искусство, тот никакая не творческая личность, а просто мудозвон.
На этом я захлопнула перед ним дверь.
В тот же день я открыла свой сборник песен и взялась перечитывать. Мне досадно было признавать это, но я поняла, о чем говорил Тедди. У меня встречались очень даже удачные строки, но ничего не было отшлифовано от начала и до конца.
Как я тогда работала над песнями? У меня в голове крутилась какая-то случайная мелодия, я подбирала к ней слова, а потом просто двигалась дальше, к новым песням. И всего раз-другой перечитав написанное, никогда уже не возвращалась к текстам.
И вот я сидела в гостиной коттеджа, глядя в окно и положив сборник на колени, и постепенно проникалась осознанием того, что если я не начну по-настоящему стараться – то есть не стану ради своей цели выкладываться потом, кровью и слезами, – то так и останусь никем, и никто никогда не станет воспринимать меня всерьез.
Пару дней спустя я позвонила Тедди и сказала:
– Я запишу ваш альбом. Я готова это сделать.
– Это твой альбом, – отозвался он.
И я поняла, что он совершенно прав. Может, в альбоме не все получалось именно так, как я хотела, – но тем не менее он был моим.
Симона: Как-то раз, когда я уже вернулась с гастролей в Лос-Анджелес, я приехала к Дейзи в Chateau Marmont и в кухне увидела прилепленный к дверце холодильника листок бумаги со стихами.
– Что это у тебя? – спросила я.
– Песня, над которой я сейчас работаю.
– Разве у тебя их не десятки разом вылетают?
Дейзи в ответ помотала головой:
– Я пытаюсь эту одну сделать как надо.
Дейзи: Для меня это был хороший урок в юности: не получать что-то, а зарабатывать трудом. Я настолько привыкла к тому, что все дается само собой, что даже не понимала, насколько важно для души, для самой своей сущности что-то для себя заработать, заслужить.
Если б я смогла за что-то поблагодарить Тедди Прайса (а если честно, я за многое должна его благодарить) – и выбрать что-то одно, – я бы особо выделила то, что он заставил меня зарабатывать трудом и стараниями.
В итоге я в относительно трезвом состоянии приехала в студию и спела все те песни, что мне сказали. Я не всегда, конечно, исполняла их именно так, как от меня хотели, – во мне все же срабатывало какое-то сопротивление, – но мне кажется, от того, что я делала кое-что в собственном стиле, альбом только выиграл. Как бы то ни было, я сделала то, что от меня требовалось. Я честно выполнила обязательства.
И когда мы с этим покончили, записав небольшой сборничек из десяти музыкальных баллад, Тедди спросил меня:
– И как ощущения?
Я ответила, что чувствую, будто сделала что-то не совсем так, как себе это представляла, но, пожалуй, само по себе получилось вполне даже неплохо. Еще сказала, что вроде бы это и похоже на мое, а вроде и нет, и я даже понятия не имею, отлично у меня получилось, или совсем ужасно, или нечто среднее. На что Тедди рассмеялся и сказал, что сейчас точно слышит речь творческого человека. Для меня его слова оказались бальзамом на душу.
Я спросила, как назовем альбом, и Тедди ответил, что пока не знает. Тогда я сказала, что мне бы хотелось назвать его «Начало», поскольку я планирую сделать их еще очень много.
Ник Харрис: Дейзи Джонс выпустила «Начало» зимой 1975 года. Рекламировали ее повсюду как преемницу Дасти Спрингфилд. На обложке альбома она гляделась в зеркало, размещенное на бледно-желтом фоне.
Это не был какой-то прорыв или новаторство – ни в коей мере. Однако, оглядываясь назад, на то, каким в итоге получился этот альбом, под ровной с виду поверхностью сразу проглядывает решительный и резкий характер.
Ее первый сингл, явивший собой версию композиции «В один прекрасный день», оказался более многосложным, нежели другие варианты этой песни. А последовавший вскоре за ним второй сингл (Дейзи записала одну из версий популярной «Дороги вниз») приняли довольно тепло.
Я хочу сказать, что альбом этот, хоть был совершенно умеренным, ничем особо не выдающимся, – все же сделал свое дело. Теперь публика знала ее имя. Дейзи засветилась в телепрограмме American Bandstand, а ее фотография в журнале Circus с «фирменными» кольцами в ушах заняла целый разворот.
Она была и редкостно красивой, и искренней, и интригующей. Музыка ее песен пока что не была особенной, но… знаете, ведь Дейзи Джонс всегда стремилась вперед. Момент ее славы еще только приближался.
«Семь… Восемь… Девять»
1975–1976
Закончив курс лечения в реабилитационном центре и оказавшись дома, рядом с Камиллой и крохотной дочкой, Билли Данн вернулся к написанию песен. Когда у него набралось достаточно материала, The Six вновь собрались в студии для записи следующего альбома. С июня по декабрь 1975 года группа записала десять песен, что должны были составить сборник «Семь… Восемь… Девять». Однако, когда запись закончили, Тедди сообщил, что Рич Палентино совсем не уверен, что в их альбоме есть какая-либо ударная композиция, готовый сингл номер один.
Билли: Нам словно дали под дых. Мы даже готовы были уйти. Мы так гордились своим новым альбомом!
Эдди: Честно говоря, я даже удивился, что Тедди не сказал этого раньше. Я слышал первый оригинал записи, и мне он показался слишком слабым – по крайней мере, с точки зрения смысла того, о чем мы пели. Все, что писал теперь Билли, крутилось лишь вокруг его семьи.
Пит высказался об этом лучше всех:
– Рок, вообще-то, о том, как впервые познаешь девчонку, а вовсе не о том, как занимаешься любовью с женой.
Самое удивительное, что это говорил Пит! Такой же подкаблучник, как и Билли!
Грэм: Я ответил Тедди, что у нас полно песен, способных стать хорошими синглами.
– Как насчет «Задержи дыхание»?
– Слишком медленная, – возразил он.
– А «Сдавайся»?
– Там чересчур тяжелый рок.
Я продолжал называть разные песни, а Тедди все уверял меня, что Рич прав. Мол, песни, конечно, очень хорошие, но нам требуется какой-то перекрестный выпад. Сказал, что мы должны стремиться стать лучшими на рок-сцене. Что первый наш альбом вышел добротным и удачным, но если мы хотим расти и дальше в своем деле, то нам, дескать, необходимо идти к более высокой цели.
– Разумеется, – ответил я. – Но у нас нет задачи так уж прямо стать номер один на рок-сцене. Все это рассчитано на более низкий общий знаменатель.
– Вы должны стремиться стать лучшими из лучших, потому что играете вы и впрямь чертовски классно.
Что ж, аргумент весомый.
Билли: Уже не помню, чья была идея составить дуэт. Знаю, что я бы уж точно ничего такого не предложил.
Эдди: Когда Тедди обмолвился, что «Медовый рай» следует исполнить дуэтом – тут я вообще офонарел! То есть он хотел взять самую тихую и вялую в альбоме песню, прибавить туда женский вокал – и это вот, по его мнению, могло решить проблему? Одно это подняло бы ее на верхушку хит-парада «Top-40»?!
Питу я сказал тогда:
– Я не останусь в группе, играющей софт-рок.
Билли: «Медовый рай» – романтическая песня, но в то же время немного меланхоличная, полная сомнений и надежд. Она описывает ту жизнь, что я обещал своей жене. Камилла мечтала о том, чтобы, когда мы постареем и остепенимся, переехать в Северную Каролину, туда, где выросла ее мать. Она хотела приобрести местечко поближе к океану, и чтобы это был большущий участок земли, с домом и пасекой, а ближайшие соседи жили минимум в миле от нас.
И я дал Камилле своего рода зарок, то, что я надеялся когда-нибудь ей преподнести. Огромный сельский дом с множеством снующих там детей. Умиротворение и покой после всех тех штормов, что я на нее обрушил. Вот о чем писался «Медовый рай». И я не видел никакого смысла вводить в эту песню кого-то еще.
Но Тедди со мной не согласился.
– Добавь туда женскую партию. Напиши то, что могла бы в ответ тебе сказать Камилла.
Грэм: Я считал, нам надо было дать возможность спеть Карен. У нее ведь классный голос.
Карен: У меня совсем не тот голос, чтобы я могла исполнять соло. Я с радостью готова поддержать в припеве, но сама по себе петь не смогу.
Уоррен: Грэм вечно из штанов выпрыгивал, чтобы сделать Карен комплимент. А я всегда думал: «Это не для тебя, мужик. Смирись же и расслабься».
Билли: Тедди все предлагал позвать какую-нибудь девушку, поющую в данс-клубе. Мне этот вариант совсем не нравился.
Карен: Тедди подобрал ему где-то с десяток подходящих девушек, пока наконец Билли уступил. Все это происходило при мне.
Билли просматривал список имен, что подсунул ему Тедди, то и дело роняя:
– Нет… Нет… Нет… Тони Ридинг? Нет. Сьюзи Смит? Нет. – А потом вдруг спрашивает: – А кто такая Дейзи Джонс?
И тут Тедди заметно оживился, сказал, что очень надеялся, что Билли задаст этот вопрос, поскольку, по его мнению, Дейзи – как раз самое то.
Грэм: Ну да, мне доводилось слышать, как поет Дейзи. Где-то за полгода до этого, в клубе