– Теперь моя очередь.
– Выкладывай.
Билли: – Когда ты собираешься соскочить с «колес»?
Дейзи: – Да что ты так зациклился-то на этих чертовых «колесах»? – не выдержала я.
Билли: И я рассказал ей все как есть.
– Видишь ли, мой отец был пьяницей, и мы с Грэмом его, считай, не знали. Я ни за что не хотел стать таким же, как он. А потом первое, что я сделал в роли отца, когда еще готовился им стать, – это погряз во всем этом дерьме, в котором погрязла сейчас ты – боюсь, включая даже героин, – и подвел свою дочь. Даже не явился к ее появлению на свет. Я превратился в точности в того человека, какого сам всегда ненавидел. И если бы не Камилла, я, наверное, и до сих пор оставался таким. Пожалуй, все свои кошмары превратил бы в явь. Вот каков я на самом деле.
Дейзи: – Похоже, некоторые из нас гоняются за своими кошмарами так же, как другие за мечтой, – заметила я.
– Смотри-ка, прямо готовая песня, – улыбнулся Билли.
Билли: Для меня это вовсе не осталось позади. В смысле, моя зависимость. Я только надеялся, что все будут считать, что я полностью от нее ушел. Как будто мне не надо постоянно оглядываться через плечо. Но на самом деле ничего подобного не было. Для меня, по крайней мере. Для меня продолжалась нескончаемая борьба, и не всегда легко давалась победа. А Дейзи сделала эту борьбу куда сложнее. Только и всего.
Дейзи: И я теперь расплачивалась за все, что ему претило в нем самом.
Билли: Тогда Дейзи спросила:
– А будь я трезвенницей, тебе бы я больше тогда понравилась, да?
– Мне бы тогда хотелось почаще общаться с тобой. Так что, наверное, отвечу «да».
– Ну так забей, – усмехнулась она. – Я не стану ради кого-нибудь меняться.
Дейзи: Я покончила с бургером, кинула на стол деньги и поднялась, чтобы уйти.
– Ты чего? – удивился Билли.
– Едем обратно к Тедди. Нам надо записать эту песню про погоню за собственными кошмарами.
Билли: Я схватил ключи от машины и поспешил за ней.
Дейзи: По дороге к дому Тедди он напевал мне возникшую у него в голове мелодию. А когда останавливались на красный свет, Билли пел ее, барабаня пальцами по рулю.
Билли: Я подумывал сочинить что-то в ритме Бо Диддли. Хотелось попробовать.
Дейзи: – Ты с таким работаешь? – спросил он меня.
Я ответила, что могу работать с чем угодно. И вот, когда мы вернулись в домик у бассейна, я принялась делать кое-какие наброски по песне. И он, естественно, тоже. Спустя полчаса у меня уже было что ему показать, но Билли сказал, что ему нужно еще немного времени. И я стала слоняться по комнате, ожидая, когда он закончит.
Билли: Она все расхаживала мимо меня. Ей не терпелось показать, что она написала. Наконец я не выдержал:
– Может, уберешься уже от меня?
И тут же… припомнив, как грубо держался с ней в недавнем прошлом, я понял, что непременно должен объяснить ей, что просто вел себя с ней так же по-свойски, как с Грэмом или с Карен, понимаешь?
– Пожалуйста, – сказал я, – не маячь туда-сюда. Иди хоть перекуси там чем-нибудь.
– Я уже сегодня съела бургер, – отозвалась она.
Так я узнал, что она ест только один раз в день.
Дейзи: Я вскрыла замок в доме Тедди, раздобыла себе купальник его девушки Ясмин и полотенце и отправилась поплавать в бассейне. Я купалась очень долго, пока не сморщилась кожа. А потом, когда я вылезла из бассейна, отнесла купальник в стирку, приняла душ и вернулась в дом у бассейна, Билли все еще сидел там и писал.
Билли: Когда она рассказала, чем занималась, я удивился:
– Вообще-то это странно, Дейзи. Что ты взяла купальник Ясмин.
Но она лишь пожала плечами:
– Ты предпочел бы, чтобы я купалась голышом?
Дейзи: Я забрала у него из рук исписанные страницы и сунула почитать мои.
Билли: У нее там сплошь были образы, связанные с темнотой, бегом во мраке, с преследованием тьмы.
Дейзи: Что касалось строения куплетов, то у него они вышли лучше, чем у меня. Но у него до сих пор не сложилось по-настоящему ударного припева, а у меня, как мне казалось, он получился. Я показала ему ту часть песни, что нравилась мне больше всех, и пропела под его мелодию. По выражению его лица я поняла, что он согласен со мной: это звучит здо́рово.
Билли: Мы проработали не один час. Несколько раз перешерстили всю песню, обсуждая в ней чуть не каждую строчку, исполняя ее под наигрыши на гитаре.
Дейзи: Сомневаюсь, что хоть одна строка из тех, что получились у нас изначально, попала в окончательный вариант.
Билли: Но когда мы как следует проработали текст и распределили, кто и что поет, отточили мелодию вокала и проигрыши между куплетами, мы стали петь все это вместе, отшлифовывая окончательно. И знаешь что? Офигительная, скажу я, песня получилась!
Дейзи: В какой-то момент в дверях нарисовался Тедди:
– Какого черта вы тут до сих пор делаете? Уже почти что полночь.
Билли: Я и не представлял, что уже так поздно.
Дейзи: Потом Тедди спросил:
– А еще: это ты вломилась ко мне в дом и попользовалась купальником Ясмин?
– Угу, – кивнула я.
– Буду очень рад, если ты больше никогда не будешь так делать.
Билли: Я уже хотел уехать, но потом подумал: «А ну-ка, покажем Тедди, что сумели вместе сделать».
И вот Тедди уселся на диване, а мы расположились напротив него.
– Это еще не окончательный вариант, – предупредил я. – Мы только что написали…
Ну, и так далее в том же духе.
Дейзи: – Перестань, Билли, – остановила его я. – Отличная вышла песня. Без всяких оговорок.
Билли: Мы исполнили ее для Тедди, и когда закончили, он спросил:
– То есть это то, что вы вдвоем тут сочинили, работая одной командой?
Мы с Дейзи переглянулись, и я ответил:
– Да, а что?
– Ну, значит, я, несомненно, гений, – усмехнулся он.
И дальше сидел улыбаясь, безмерно гордый собой.
Дейзи: Мы как будто сразу договорились никогда не муссировать тот факт, что Билли нуждается в одобрении Тедди, точно сын в одобрении отца.
Билли: Наконец уже ночью я уехал от Тедди и помчался скорей домой, потому что было совсем поздно и я чувствовал себя виноватым. Я вошел в прихожую. Дети уже спали, а Камилла сидела в кресле-качалке, смотря телевизор на пониженной громкости. Она внимательно посмотрела на меня. Я начал извиняться и оправдываться, а она спросила:
– Ты ведь трезвый, верно?
– Ну да, естественно, – отвечал я. – Просто я писал новую песню и потерял счет времени.
Так-то вот. Камиллу не беспокоило то, что я не отзвонился. Ее волновало только, чтобы я снова не взялся за старое.
Камилла: Это трудно объяснить, потому как я действительно считаю, что это противоречит здравому смыслу. Но я знала его достаточно хорошо, и знала, что ему можно доверять. А еще я не сомневалась, что, какие бы ошибки он ни совершал – и какие бы ошибки, может, ни совершала я сама, – что у нас с ним все будет хорошо.
Не знаю, поверила ли бы я прежде в подобный способ самозащиты, пока все это не произошло со мной. До того, как я решила подарить свою безоглядную веру Билли. И, подарив ее Билли, я получила ее и сама. Все же, когда говоришь кому-то: «Что бы ты ни делал, мы все равно не…» Не знаю… Меня это как-то успокаивало.
Билли: Все те недели, что мы с Дейзи трудились над песнями, я задерживался допоздна. Мы столько времени проводили с Дейзи, сколько нам требовалось. И всякий раз, возвращаясь ночью домой, я видел Камиллу в этом кресле. Она вставала, стоило мне войти, а я усаживался на ее место, она пристраивалась у меня на коленях и, положив мне голову на грудь, спрашивала: «Ну, как прошел твой день?»
Я рассказывал ей о самых ярких моментах, потом слушал, как она провела день, выслушивал ее рассказы о девочках. И так мы качались с ней в кресле взад-вперед, пока нас не одолевал сон.
Однажды ночью, поднявшись с нею из кресла и отнеся ее в постель, я сказал:
– Тебе ведь совсем необязательно меня все время дожидаться.
Камилла уже почти уснула, но тем не менее ответила:
– Мне самой хочется. Мне это нравится.
И знаешь… ни восторженный гул толпы, ни мое фото на таблоиде даже отдаленно не делали меня таким важным и значимым, как Камилла. Думаю, то же самое можно сказать и о ней. Да, в самом деле – ей приятно было, что у нее есть мужчина, который пишет о ней песни и относит на руках в постель.
Грэм: Когда Билли отчалил писать с Дейзи песни, то впервые получилось так, что все остальные могли сочинять свои партии сами.
Карен: «Аврора» была потрясающей, сильной песней, с очень глубоким смыслом. И мы все получили огромное удовольствие, работая над ней.
Билли обычно чересчур аскетично использовал клавишные. Мне же всегда хотелось более грациозного, более сочного их звучания. А потому, когда мы начали работать над «Авророй», я предложила использовать этакие насыщенные, тягучие квинт-аккорды. Еще я то и дело слегка обрывала мелодические аккорды, чтобы придать песне динамичности. Но притом педалировала многие басовые ноты. И от стаккато резко переходила к легато.
Ну, а раз изменилось звучание клавишных, то у Пита, конечно, немного изменилась партия бас-гитары. И теперь именно его бас заставлял ноги притоптывать в такт, а ритм-гитара словно подстегивала к движению.
Эдди: Мне хотелось сделать нечто в более быстром темпе, нечто чуть более импульсивное. Я тогда не на шутку увлекся новым альбомом The Kinks. И меня тянуло именно в этом направлении. Мне казалось, Уоррену следовало сильнее подналечь на ударные, чтобы бас и барабаны звучали в контр-ритме. Плюс к тому у меня возникла идея пустить в качестве затравки какой-нибудь простенький барабанный бит.