. Жестоко подавляя сепаратизм на Северном Кавказе, Москва поддерживала его (в том числе через военную помощь) в соседних странах в качестве «пристяжного ремня» удержания их в российской сфере влияния.
Однако фактическое расчленение или угроза такового не столько привязали постсоветские республики к России, сколько усилили стремление многих из них искать защиту за рубежом, прежде всего со стороны НАТО (включая Турцию), а также Европейского союза, и всемерно сближаться с ними в политическом, военном и экономическом отношениях.
В первой половине 1990-х годов НАТО старалась тормозить этот тренд, чтобы не портить отношения с Россией, которая послушно следовала за Западом в своей внешней политике. Однако к середине десятилетия, вопреки обещаниям, данным Горбачеву со стороны западных лидеров в 1989–1990 гг., исторический обман или ошибка (что хуже – неизвестно) все же были совершены. Первый этап расширения произошел в 1999 г. (на Польшу, Чехию и Венгрию), после чего стало трудно отказывать в членстве другим претендентам, и вторая фаза в 2004 г. включила уже десять стран, в том числе три балтийские республики. После этого встал вопрос об очереди Грузии и Украины, спровоцировав российско-грузинский военный конфликт в августе 2008 г. В 2010-х годах, наряду с другими международными противоречиями, это стало главным яблоком раздора между Москвой и Западом.
При этом в России нарастало стремление отгородиться от западного влияния, переориентировать свои внешние политические и экономические связи на Восток, сохранить и консолидировать доминирование на постсоветском пространстве (согласно так называемой «доктрине евразийства»). А в НАТО и Евросоюзе крепла линия на противодействие внешней и внутренней политике администрации Владимира Путина. В конечном итоге дрейф на взаимно пересекающихся курсах привел к первому украинскому кризису (2013–2015), а затем и к масштабному вооруженному конфликту на Украине в 2022 г. Он вернул международные отношения к худшим временам холодной войны и подвел Россию и НАТО ближе к ядерной катастрофе, чем когда-либо, за исключением Карибского ракетного кризиса октября 1962 г.
В-третьих, нельзя не упомянуть более общие международные последствия событий, затронутых в рассматриваемой книге. Отстаивая идею союзного государства в 1991 г., Горбачев говорил: «Разрушение Союза… может привести к очень тяжелым последствиям не только для самого Союза, будут губительные последствия для Европы и для всего мира… Наше государство в последние годы стало одной из главных опор развития мира к новому мирному порядку. Именно так нас воспринимают. Это и ответственность, и признание нашей зрелости. Если такая опора рухнет, пойдет цепная реакция с трудно предсказуемыми для всего мира последствиями». В этом плане тоже – все произошло именно так.
Во второй половине 1980-х годов, осознав губительность холодной войны и безудержной гонки вооружений, Горбачев и его соратники решительно изменили внешнюю политику СССР. Москва закончила холодную войну в Европе, согласившись на объединение Германии и дав свободу странам Варшавского Договора, вывела войска из Афганистана. Параллельно были заключены прорывные соглашения по разоружению.
Договор по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД) впервые в истории свел до нуля ядерные системы двух классов, ликвидировав все ракеты таких типов в СССР и США. Горбачева и МИД не остановило то, что советских ракет было демонтировано в два с лишним раза больше, поскольку изначально их было на столько же больше. В Москве понимали, что американские ракеты средней дальности в Европе создавали стратегическую угрозу СССР, имея сокращенное (7–8 минут) подлетное время до советских стратегических баз и командных центров, тогда как аналогичные советские ракеты не могли достичь США.
Договор об обычных вооружениях в Европе (ДОВСЕ) от 1990 г. обусловил сокращение до равных потолков тяжелых наступательных вооружений сил общего назначения Варшавского Договора и НАТО, причем Восток должен был сократить до уровней паритета вчетверо больше вооружений, чем Запад. Но опять-таки причина была в том, что у Востока этих вооружений было изначально намного больше. Зато был устранен синдром Второй мировой войны, довлевший и над Востоком, и над Западом, – угроза внезапного масштабного нападения. Вооруженные силы были не просто линейно сокращены – концентрация оставшихся войск была перемещена из района соприкосновения в центре Европы на периферию континента и за океан.
В следующем, 1991 г. был подписан Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1), по которому СССР и США впервые не только ограничили наращивание, а физически сократили свои межконтинентальные ядерные средства на четверть по носителям и наполовину по боезарядам. Не менее важно, что Договор путем структурных ограничений понизил обоюдную возможность первого (разоружающего) ядерного удара и создал беспрецедентную систему транспарентности и предсказуемости, заложив основу стратегической стабильности на много лет вперед.
Также в 1991 г. в первый (и последний) раз были приняты параллельные односторонние меры Москвы и Вашингтона по глубокому сокращению оперативно-тактических ядерных вооружений (ТЯО). Этот класс ядерных систем (дальностью до 500 км) предполагалось сократить с двух сторон примерно в 8–10 раз (!). Отметим, что Договоры по РСМД, СНВ-1 и меры по ТЯО, помимо всего прочего, облегчили вывоз всего ядерного оружия с территории союзных республик в Россию, что устранило ядерный фактор из последующих конфликтов постсоветских государств.
Однако крах идеи союзного государства внес большую дезорганизацию в осуществление крупнейших договоров и соглашений, заключенных на пороге 1990-х годов. Распад СССР напрямую не отразился на Договоре об РСМД, все ракеты были вовремя вывезены и ликвидированы. Но по мере ухудшения отношений Востока и Запада в российских политических кругах с конца 2000-х годов стали на все лады шельмовать этот Договор из-за его якобы неравноправного характера. Договор снова стал дорог Москве только после того, как его в 2019 г. денонсировали США, возродив вероятность размещения таких ракет гораздо ближе к центру России, чем к моменту его подписания в 1987 г.
С ДОВСЕ все было намного сложнее. Сначала роспуск Варшавского Договора, а затем скоропалительное упразднение СССР сломали выстроенную в долгих переговорах стройную архитектуру его коллективных региональных потолков на вооружения и военную технику. Пришлось в пожарном порядке подгонять Договор к новым геополитическим реальностям, в результате чего в 1999 г. родилась адаптированная версия – АДОВСЕ, которая распределила коллективные потолки по национальным и территориальным квотам. Но и она не прижилась, поскольку страны НАТО требовали вывода оставшихся российских войск и объектов из Грузии и Молдавии, что Москва не спешила сделать, ссылаясь на разные технические обстоятельства. В ответ Запад тянул с ратификацией АДОВСЕ, а Россия, ратифицировавшая его в 2004 г., теряла к Договору интерес ввиду угрозы расширения НАТО на постсоветское пространство. В итоге Москва в 2007 г. приостановила свое членство в АДОВСЕ, а в 2015 г. окончательно перестала в нем участвовать. Этот важнейший исторический Договор прекратил свое существование, а вслед за ним – и другие соглашения по мерам военного доверия и предсказуемости в Европе.
Менее драматичной, но не менее трудной была судьба Договора СНВ-1, подписанного за несколько месяцев до развала СССР. Помимо России, советские стратегические вооружения были развернуты также в Украине, Белоруссии и Казахстане. Поскольку в 1991 г. рухнула идея союзного государства с едиными стратегическими силами под централизованным контролем, пришлось вести переговоры о вывозе в Россию ядерных ракет и бомбардировщиков, чтобы на месте СССР не образовались четыре новых ядерных державы (в том числе третьей в мире по величине ядерного потенциала в лице Украины).
Особенно тяжело шли переговоры с Киевом, который опасался за свою безопасность и уступил только в 1994 г. под сильным политическим и экономическим нажимом США. Это соглашение было закреплено Будапештским меморандумом того же года, по которому Россия, США и Британия гарантировали Украине территориальную целостность и суверенитет в обмен на отказ от ядерного оружия. Только тогда, через три года после подписания, СНВ-1 вступил в юридическую силу.
Но на этом проблемы не закончились. Чтобы закрепить новое стратегическое положение дел, в известном смысле по аналогии с АДОВСЕ, в 1993 г. Россия и США в спешном порядке согласовали Договор СНВ-2. Москва имела на переговорах очень слабые позиции, оказавшись в зависимости от кредитов Вашингтона, а также из-за ракетного торга с Киевом, тяжелейшего экономического кризиса и дезорганизации обороны в результате распада Союза и «шоковой терапии». Договор СНВ-2 содержал явные дисбалансы, но в той ситуации было трудно договориться о лучших условиях. Однако российский парламент отказался его ратифицировать и «заморозил» на семь лет.
Не спасло положение и следующее соглашение – рамочный Договор СНВ-3 от 1997 г., который выправил дисбалансы СНВ-2, но так и не был доработан. После прихода в Вашингтон республиканской администрации и терактов 2001 г. США в 2002 г. вышли из Договора по ПРО, но заключили с Россией еще один договор по наступательным стратегическим потенциалам – Договор СНП. Однако и он не был доведен до ума в части ряда своих важнейших положений.
Все это время стратегические силы сторон продолжали сокращаться по Договору СНВ-1 и даже ниже его уровней. Но из-за дипломатической чехарды в этой важнейшей сфере безопасности поддержание стратегической стабильности столкнулось с большой договорно-правовой неразберихой. Ликвидация СССР и отказ от союзного государства в 1991 г. фактически прервали на следующие двадцать лет поступательный процесс контрольно-ограничительных шагов в ядерном разоружении. Перерыв завершился лишь в 2010 г. с заключением Пражского Договора СНВ-3. По фактическому состоянию ядерного баланса на тот момент он предусматривал гораздо более скромные сокращения и менее строгие правила засчета и верификации, чем СНВ-1. А после СНВ-3 наступила переговорная пауза еще на десять лет.