ми состязаться, находит в дипломатии современной России новое воплощение.
Глава МИД Сергей Лавров сказал, что возникает новый железный занавес. Мы словно возвращаемся в 1946-й, когда в Фултоне Черчилль произнес свою знаменитую речь, давшую старт холодной войне. И как-то уже забылось, что в 1988-м с трибуны ООН прозвучала не менее знаменитая речь Михаила Сергеевича Горбачева, которая была задумана как антифултоновская – именно для того, чтобы закопать топор холодной войны. НАТО никогда не чувствовал себя так плохо, как в то время, когда СССР начал уходить из Восточной Европы. Американцы тогда запаниковали: получалось, им придется уйти из Западной…
Ныне же отношения России с Западом обострились настолько, что тот же НАТО, который, по словам французского президента Макрона, находился в состоянии «клинической смерти», сейчас чувствует себя словно омолодившийся президент США Байден. Границы Альянса не только не отодвинулись от наших границ, наоборот – приблизились вплотную; США вернулись в Европу.
На гербе современной России изображение земного шара, отражавшее планетарные амбиции основателей СССР, уступило место двуглавому орлу, чьи головы обращены на Восток и на Запад. Значит ли это, что она отводит себе роль арбитра в их возможной конфронтации или готовится, как в советские времена, к конфронтации с остальным миром? Но, если постсоветская Россия продолжит искать решение проблем нового века в своем прошлом, мы рискуем обнаружить, что холодная война не осталась у нас позади, а может поджидать нас в будущем. Даже если она будет носить другое название. Очевидно, однако, что, как и в начале ХХ в., от выбора партнеров и приоритетов во внутренней и внешней политике России во многом будет зависеть облик века XXI.
Как не упустить следующий шанс?
Руслан Гринберг[*]
Буквально за месяц до кончины Михаила Сергеевича я был у него в больнице. Мы смогли немного поговорить… И сегодня, когда он ушел, хочу, как бы продолжая наши с ним беседы, поделиться своими размышлениями о том, что им сделано для страны и мира и какие уроки из этого следовало бы учесть будущим реформаторам. Ведь совершенно очевидно, что рано или поздно в России вновь появится шанс демократизировать страну. И также естественным образом встанет вопрос о том, что нужно сделать, чтобы этот шанс не был утрачен, как это случилось с первым (Февральская революция 1917 г.) и вторым (перестройка 1985 г.).
Начну с результатов перестройки. Много об этом уже сказано и написано, а будет еще больше. Назову только два, на мой взгляд, самых важных достижения Михаила Сергеевича. Первое – свобода для соотечественников. Второе – освобождение от страха перед ядерной войной всех жителей Земли.
Где-то в середине прошлого века знаменитый Бернард Шоу, озабоченный огромным отставанием этического прогресса человечества от его научно-технических достижений, с горечью заметил: «Мы уже научились летать, как птицы, и плавать, как рыбы; осталось научиться жить, как люди». Именно этому благородному делу посвятил свою жизнь Михаил Горбачев, который как никакой другой политик в новейшей истории смог реально «очеловечить» страну и мир. Пусть ненадолго, но разве его «новое мышление», как и освободительная перестройка, не являются уникальным опытом практического воплощения идеи «жить, как люди»?
Покончив с советским тоталитаризмом и сделав все возможное для оздоровления морально-нравственного климата в стране, он показал миру и нам, каким образом можно устроить жизнь граждан без авторитарного порядка, без политического насилия, без барско-холопского отношения друг к другу и главное – без страха перед собственной властью и остальным миром.
Но ведь с прекращением перестройки прекратилось и существование СССР, что неизбежно ставит вопрос о роли ее инициатора в этом эпохальном событии. И это не просто дискуссия об ушедшем тридцать лет назад заключительном периоде жизни СССР, которая может быть интересна только профессиональным историкам. Кстати, в декабре текущего года предстоит отметить столетие образования Советского Союза. Так что тема распада огромного мощного государства сегодня не просто актуальна, она суперактуальна.
Судя по всему, нынешняя Россия вновь впадает в искушение искать свое будущее в прошлом, причем в сталинском прошлом, когда страна была «великой и процветающей», пока все это не стало исчезать после смерти «отца народов». И, по мнению многих наших соотечественников, Горбачев в этой «диверсии» будто бы сыграл решающую роль.
Что на это сказать? Михаил Сергеевич Горбачев действительно сыграл огромную роль, как тогда казалось, в окончательной десталинизации страны, за что ему благодарность, почет и уважение. И до, и после своей отставки ему снова и снова приходилось доказывать, что без создания институтов политической и экономической конкуренции, без уважения к праву (в том числе и к праву на частную собственность) и гражданских свобод просто невозможно сформировать более или менее нормальное устройство человеческого общежития. При этом в его намерения никогда не входила задача дезинтеграции СССР. Михаил Горбачев все делал для демократизации Союза и как никакой другой политик того времени отчаянно бился за его сохранение до последнего часа пребывания во власти.
Сегодняшние сталинисты мечтают о возвращении «жесткой руки», не отдавая себе отчета в том, что такой порядок будет основан на страхе и беззаконии. А ведь только благодаря Горбачеву теперешняя Россия, несмотря на растущий авторитаризм власти, все еще заметно отличается от той страны, какой она была в до-горбачевские времена, когда даже нынешнее пространство свободы казалось невозможным.
Теперь о якобы наивных намерениях Горбачева реформировать советский строй. В либерально-демократических кругах принято считать, что он стремился придать социализму «человеческое лицо», но не понимал, что соединить его с ценностями свободы, демократии и легализовать личный интерес невозможно. Но будто бы его непонимание оказалось настолько полезным, что заслуживает самой высокой похвалы. Некоторые называют это «великой ошибкой Горбачева». Убежден: никакой ошибки не было. Михаил Сергеевич никогда (ни до отставки, ни после) не считал, что его политика – и когда она была успешна, и когда что-то не удавалось, – проводилась вопреки его намерениям. Сторонники такого видения ситуации до сих пор находятся в плену сильно устаревшей конфронтации «измов», от которой сам Горбачев отказался еще в начале реформ.
Мировоззрение Михаила Сергеевича – во многом мировоззрение Пражской весны 1968 г., когда в Чехословакии (благодаря появлению в стране лидера типа будущего Горбачева) возникли условия для трансформации бюрократического социализма в демократический. Но если бы чехословацкая трансформация удалась, и страна стала бы демократическим государством с социальной рыночной экономикой, разве она чем-то отличалась бы, скажем, от соседней капиталистической Австрии? И есть ли разница между «социализмом с человеческим лицом» и «капитализмом с человеческим лицом»? На самом деле никакой.
Михаил Горбачев со своей перестройкой не придумал ничего, чего не было до него у Яноша Кадара, а потом и у Александра Дубчека. Все то же стремление соединить социализм с демократией, сказать правду о трагической истории строительства социализма, легализовать рыночные механизмы и восстановить частную собственность, сохранив доминирование общественной.
Легко представить, с какой осторожностью должен был действовать инициатор перестройки, как он вынужден был лавировать, чтобы не утратить саму возможность проведения реформ, грозящих номенклатуре утратой привычных привилегий.
При всем при том совершенно очевидно, что Михаил Сергеевич допустил стратегическую ошибку, сыгравшую решающую роль как в прекращении перестройки, так и в его собственном поражении как действующего политика. В силу разных причин он не смог справиться со стихией, которую сам породил. Давая всем свободу, он открыл ящик Пандоры, создав феномен «разрешенной смелости», которой мгновенно воспользовались популисты – пассионарии различного идеологического толка. Реваншисты-сталинисты, национал-сепаратисты, радикал-либералы, все «отлично» поработали на разрушение единого государства и обнищание большинства его граждан.
Конечно, Горбачева можно упрекнуть в самонадеянности. Он слишком был уверен в том, что с большим трудом согласованный текст о новом объединении советских республик (за исключением Литвы, Латвии и Эстонии) под названием Союз Суверенных Государств будет подписан 19 августа 1991 г. и опрометчиво, как вскоре стало ясно, поехал отдохнуть в Крым.
Случился злополучный путч, и дальше все пошло-поехало. Горбачев же буквально до последнего часа своего президентства боролся за сохранение единого государства, многократно предупреждая о тяжелых последствиях, с которыми столкнутся люди в случае его распада. Но верх уже взяли сепаратистски настроенные элиты, жаждавшие любой ценой получить безграничную власть в своих республиках.
Конечно, это правда, что Горбачев не смог удержать страну от распада, но утверждать, что он чуть ли не главный его виновник, – чудовищно несправедливо. Самый лучший комментарий по этому поводу дала «Нью-Йорк таймс» на следующий день после подписания пресловутых Беловежских соглашений. Может, не дословно, но близко к тексту: «Они не могли вырвать из-под Горбачева кресло, поэтому им пришлось вырвать всю страну».
Вспоминая то время, могу сказать, что и отставка Горбачева, и распад СССР не взволновали тогда ни россиян, ни жителей других республик теперь уже бывшего Союза. Но не только народ, как известно, не выступил в его защиту. Почти все парламенты – буквально через пару дней после подписания Беловежского соглашения – спокойно его одобрили.
При этом в России доминировало представление, что свежеиспеченное Содружество Независимых Государств будет даже лучше, чем СССР. Интеграция не только сохранится, но и станет без пресловутого «жадного» центра более равноправной и демократической. Особенно меня поражала убежденность российских демократов в фактическом сохранении контроля над республиками бывшего Союза. Почему-то было принято считать, что постсоветские государства не смогут существовать самостоятельно. Поэтому никуда не денутся и «приползут в Москву на брюхе». На одной из конференций я спросил у Егора Гайдара: «Вы говорите, что Россия должна обрести независимость, жить самостоятельно… Как же остальные республики?» Он ответил: «Не волнуйтесь, никуда они не денутся».