— Отлично, согласны! — раздались голоса, не желавшие выслушивать его очередную патетическую речь. Успокоенный поддержкой, Якубович сел.
— Четвертая бригада? — продолжился опрос.
Теперь подал голос Оболенский, так и оставшийся стоять за неимением сиденья:
— Егерский, свой старый полк возглавит лично Карл Иванович.
Опершийся на спинку стула Ростовцев сильно вздрогнул, но никто не обратил на это внимания.
— Финляндцы? Полковник Моллер берет на себя финляндцев? — нетерпеливо спросил стоявший доселе молча Трубецкой.
Поднялся светловолосый поручик с русыми бакенбардами и ответил с небольшим немецким акцентом:
— Ротный барон Розен. Александр Федорович со своим вторым батальоном будет дежурным по караулам Зимнего и по первому отделению — у Адмиралтейства. В кордегардии дворца будет находиться одна из его рот, но сам он, по его словам, сможет содействовать нам лишь, когда наши силы подойдут к Зимнему. Он в нашем успехе не уверен. Но я говорил со своим командиром, полковником первого батальона Тулубьевым, и ручаюсь, что батальон будет поднят.
— Благодарю, — Трубецкой кивнул и прошелся вдоль стола, как бы переняв председательство у Рылеева. Как военный теоретик, полковник был среди присутствующих наивысшим авторитетом.
— …Значит, ставку делаем на действия в городе, — заметил он. — Здесь конница не так страшна, а о том, чтобы у неприятельских пушек не оказалось зарядов, должны позаботиться наши артиллеристы и моряки…
— За своих — ручаюсь! — вскочил молодой штабс-капитан в гвардейском конно-артиллерийском мундире.
— Хорошо сказано, господин Пущин!
— Итак, господа, обобщим. Как я понимаю, точно нам можно рассчитывать на шесть полков и два отдельных батальона, то есть шесть целых полков и экипаж, и один полк под вопросом. Тогда у нас более десяти тысяч солдат. Что же, этого может хватить. Вопрос в том, сколько войск будет у противника и сможем ли мы действовать так, чтобы опередить его?
Глава 25Диспозиция
— Итак, господа, теперь я предложу план, составленный штабною крысой в моем лице. — Трубецкой шутовски наклонил голову.
— Прежде всего, можно ли твердо рассчитывать на обещание Михаила Андреевича возглавить войско? — обернулся он к Якубовичу, известному приятелю генерала Милорадовича.
— Так точно, он выедет к войскам, когда они будут находиться в сборе.
— Кроме того, опальный предшественник генерала Потапова, генерал Меншиков, согласен возглавить мобилизованные поселенные войска. И наместник Финляндии генерал Закревский также поддержит нас своим войском в случае успеха, — быстро сказал Рылеев.
Трубецкой едко усмехнулся:
— Как же-с… О политической храбрости Арсения Андреевича Закревского все наслышаны…
Затем он продолжил:
— До вступления генерала Милорадовича в командование войском, я предлагаю создать временный штаб. На себя возложу обязанности начальника штаба. Вы согласны?
Единодушное «да» прозвучало в ответ.
— Тогда я назначаю помощников — полковник Булатов как военный начальник…
Эти слова были встречены одобрительными возгласами: полковник Булатов был известен своей храбростью еще с 1812 года, когда под градом вражеской картечи брал со своей ротой вражеские батареи, все время впереди своих людей, увлекая их за собой.
— …Капитан Якубович как представитель генерал-губернатора. — Недавние подвиги Якубовича на Кавказе также были на слуху.
…поручик Оболенский — как представитель командира Гвардейской пехоты.
Предлагаемая диспозиция такова:
— во-первых, полковник Булатов, как бывший гренадерский офицер, поднимает лейб-гренадерский полк и берет Петропавловку. Его заместитель — Панов. Комендант крепости Сукин не сможет оказать серьезного сопротивления, если не будет заранее оповещен. Однако если одного полка для плотного занятия крепости будет мало, к нему присоединяется с Васильевского острова Финляндский полк или хотя бы та его часть, что поднимет барон Розен. Это необходимо совершить в первую очередь;
— во-вторых, капитан Якубович, коль он гарантирует успех, возглавит Измайловский полк и идет брать Зимний дворец. При этом следует категорически ограничиться плотной внешней блокадой дворца и ни в коем случае не пытаться брать его штурмом, чтобы не пострадало царское семейство. Надеюсь, рота финляндцев под началом Моллера окажет вам посильную помощь;
— в-третьих, Гвардейский экипаж под командой братьев Бестужевых должен занять позицию, господствующую над Исаакиевской площадью: новый собор. Он берет под контроль Сенат. Сенат — верховный орган в отсутствие государя, он должен освятить наши действия. Сенаторы должны призвать законного государя-наследника немедленно явиться в Санкт-Петербург и взять власть, ему предназначенную. Этим я прошу заняться господ Рылеева, Муравьева и Пущина, как вхожих в эти круги. Вам окажет содействие в переговорах с сенаторами обер-прокурор Краснокутский;
— в-четвертых, Московский полк под командой Бестужева и Щепина-Ростовского должен идти в конно-артиллерийские казармы на Литейную и забрать с собой конную артиллерию. Возможно, удастся присоединить к себе и пешую артиллерию. После этого полк движется на Сенатскую площадь. Здесь вы ожидаете главнокомандующего Милорадовича. Семеновскому и Егерскому полкам надлежит подтянуться туда же, но расположиться на внешнем периметре, чтобы не допустить охвата наших войск неприятелем. Семеновцы, чьи казармы ближе расположены, должны сыграть в случае необходимости роль резерва при блокаде Зимнего дворца.
— Я, как бывший кавалергард, предлагаю поговорить с кавалергардами — может быть, их удастся задержать в казармах? — предложил Ломоносов.
— Я поддерживаю! — вскочил русоволосый кавалергардский поручик, едва ли не единственный представитель кавалеристов — этой гвардейской аристократии.
— Отличное предложение, майор, — ответил Трубецкой. — Поручик Анненков, раз поддерживаете, так окажите майору возможное содействие. Затем Трубецкой продолжил:
— в-пятых, капитан-лейтенант Торсон, прошу вас организовать поддержку со стороны экипажей Кронштадта.
Светлоголовый потомок викингов, поднявшись, кивает головой.
— Граф Коновницын назначается связным.
Поднялся красивый юноша в мундире подпоручика со знаками Училища колонновожатых [15]. Петр Коновницын был старшим сыном покойного военного министра, героя 12-го года. Юношеская красота его, казалось, предвещает раннюю смерть (он дожил лишь до двадцати семи лет и умер, служа на Кавказе).
— Теперь о печальной предосторожности. — Здесь Трубецкой заставил всех насторожиться. — В случае военной неудачи все отступаем в направлении на новгородские военные поселения. Там Гаврила Степанович гарантирует нам поддержку поселенных войск. С его слов, отстраненный Аракчеев дал на это добро.
Носатый Гавриил Батеньков согласно кивнул.
— Главным образом — Третья гренадерская дивизия, как это было предусмотрено еще мобилизационным планом, составленным по приказу покойного Александра Павловича на случай беспорядков в столице.
Кроме того, должен вас немного подбодрить, — добавил князь Трубецкой. — С нами генерал-майор Павел Петрович Лопухин, командир первой бригады Первой уланской дивизии, приписанной к Гвардейскому корпусу. Таким образом, за городом у нас будет и кавалерия, господа!
Последнее замечание было встречено одобрительными возгласами.
— Итак, выступаем четырнадцатого декабря, послезавтра, в восемь утра. Помните, ситуация такова, что вы можете после воцарения государя Константина стать командирами тех полков, или, по крайности, батальонов, которые поведете в бой! С богом, господа! — подытожил он.
Ломоносова во всем происходящем не очень приятно поразила одна вещь. Здесь планировали действия с гвардейской уверенностью, что они всегда застрельщики и армейские части будут за ними. Между тем в Санкт-Петербурге находились и гарнизонные части, такие старые пехотные полки, как Ништадский или Белозерский. Смена их в гарнизоне происходила раз в год, и можно было привлечь людей оттуда: это ведь вам не поселенные войска, где в полку боевые только первые два батальона. Но об этом никто не задумался.
Заключительное слово взял Рылеев:
— Братья! На нас будет смотреть вся страна! Сможет ли правление на Руси передаваться законным образом, или несчастный император Павел был трагическим исключением в цепи переворотов, на которые от века обречена матушка Россия? Пусть успешных, но беззаконных и подающих пример беззакония и самоуправства всей толпе невежественных чиновников и самодурственных бар, коим выдан на расправу безмолвствующий русский народ! Мы должны подать нашей России пример! Законный царь даст добрые законы нашему Отечеству!
Ответив усталой овацией поэту, присутствующие начали расходиться. Завтра предстояло еще многое подготовить к выступлению.
Мало кто обратил внимание, как романтически красивый поэт Рылеев отозвал в сторону отставного артиллерийского поручика Петра Каховского, игравшего при нем роль адъютанта.
— Петр, я хочу спросить вас, — мы все готовимся встать за нового русского императора, а готовы ли вы на жертву для него?
— Какую? — спросил худой, остролицый, измотанный невзгодами Каховский.
— Его противник должен пасть — это освободит Россию от междуусобия. Повторите подвиг немца Занда.
— Нет, я не возьмусь за это, — покачал головой Каховский. — Если только столкнемся в бою, тогда это будет не бесчестно.
— Вряд ли, мой друг, вы столкнетесь с принцем, который двигает дивизиями, — заметил несколько раздосадованный поэт.
Ломоносов этого разговора не слышал. Однако в большой квартире делопроизводителя Русско-Американской компании нашелся лишний диван, на котором его разместили новые друзья, прежде чем распрощаться. Он спал как убитый.
На следующий день было ясно и холодно, под ногами весело похрустывал снег, и не верилось, что через день наступит время возможного кровопролития на улицах города.