В приведенном рассуждении показания декабристов были объединены и перепутаны. В действительности Рылеев и Пущин были озабочены разными проблемами и потому имели разные мнения о предполагаемой судьбе императорской фамилии. Рылеев думал прежде всего о восстании и о победе революции внутри страны. Он опасался, что оставшиеся в России члены императорской фамилии объединят вокруг себя сторонников самодержавия и подавят революцию. Поэтому руководитель «северян» считал нужным вывезти императорскую фамилию из России «в чужие края». Вопросу о том, куда везти, в таком случае не придавалось особого значения.
И. И. Пущин, в отличие от Рылеева, думал прежде всего о том, чтобы члены императорской фамилии не обратились за помощью к другим европейским монархам и чтобы революция в России не была подавлена так же, как революция в Испании. Однако именно поэтому Пущин был противником вывоза императорской фамилии и считал нужным задержать ее в России. По его мнению, морские офицеры были нужны не для того, чтобы вывезти императорскую фамилию за границу, а для того, чтобы воспрепятствовать ее бегству из России на корабле. «Рылеев, будучи принят мною в члены общества, – рассказывал Пущин, – объявил мне, что он надеется через Николая Бестужева приобресть несколько членов во флоте, и мы в соображениях наших находили, что сие будет тем полезно, что во время действия, которое определено не было, лишить возможности царствующую фамилию уехать за границу и искать помощи чужестранных государств. Вот вся надежда, которую я имел на флот»[1655].
Процитировав из приведенного показания лишь одну строку о возможной помощи «чужестранных государств», А. Г. Готовцева и О. И. Киянская утаили от читателей, что в показании говорится о задержании императорской фамилии в России, а не о ее вывозе за границу. Таким образом, показания Пущина, предлагавшего задержать царскую семью в России, не могут быть использованы для подтверждения версии А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской о плане вывоза императорской фамилии в Америку.
«Из их показаний, – писали А. Г. Готовцева и О. И. Киянская о Рылееве и «его ближайших сподвижниках», – можно сделать вывод: на квартире Рылеева шли постоянные разговоры как о колониях вообще, так и о “селении нашем в Америке, называемом Росс”» (159). После такого заявления авторы сослались не на множество источников, которые должны были подтвердить «постоянство» разговоров о Россе, а всего на одно показание. В нем говорилось о том, что не принадлежавший к Северному обществу лейтенант Гвардейского экипажа М. К. Кюхельбекер, в 1821–1824 гг. плававший в Русскую Америку и в Калифорнию на шлюпе «Аполлон», зашел к Рылееву по делам компании и «рассказывал, как стреляют бобров и котов морских и о селении нашем в Америке, называемом Росс»[1656]. В том, что такие разговоры велись, не было ничего удивительного. Рылеев как правитель дел компании должен был интересоваться состоянием промыслов в Америке. Росс требовал особого внимания, так как был основан недавно на землях, якобы принадлежавших Испании, и испанские, а потом мексиканские власти требовали его уничтожения. Однако разговоры о «бобрах и котах морских» не имели никакого отношения к вывозу императорской фамилии.
Третьим аргументом А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской стало упоминание о Россе в воспоминаниях А. П. Беляева, хотя и оно не имело никакого отношения ни к Рылееву, ни к планам вывоза императорской фамилии за границу. Вспоминая о беседах с Д. И. Завалишиным в 1825 г., Александр Беляев писал: «От него мы узнали, что вся Европа опутана сетью тайных обществ, стремившихся к освобождению всех народов из-под ига деспотизма. <…> В числе этих обществ, как он сообщил нам, было одно под названием “Орден восстановления”, которого он был членом и от которого имел полномочие набирать членов в России; для этой цели он представил государю свой проект устройства и укрепления местечка Росс в Калифорнии, где уже находились прежде наши промышленники-колонисты; что это местечко, населившись, должно сделаться ядром русской свободы»[1657]. Из приведенного текста видно, что А. П. Беляев сообщал о делах и планах Завалишина. Однако А. Г. Готовцева и О. И. Киянская, цитируя воспоминания А. П. Беляева, опустили упоминания о Завалишине и «Ордене Восстановления», чтобы попытаться убедить читателей, будто Александр Беляев имел в виду «рылеевские замыслы» (159–160). Кроме того, непонятно, почему авторы отождествили «ядро русской свободы» с предполагаемым ими местом заключения членов императорской фамилии.
В качестве четвертого аргумента А. Г. Готовцева и О. И. Киянская привели показание М. А. Назимова, который писал: «Я слышал от Рылеева… что общество предполагало возмутить Калифорнию и присоединить ее к североамериканским российским владениям, и что туда отправлялся один из членов, не знаю, кто именно, для исполнения сего»[1658]. Авторы верно отметили, что «в этом показании отразились соответствующие разговоры Рылеева со своим ближайшим окружением» (160), но не уточнили, что в этих разговорах в искаженном виде отразились действия и планы Завалишина, которые Рылеев выдавал за успехи Северного общества.
Понимая, что аргументов недостаточно, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская попытались объяснить их отсутствие преднамеренным утаиванием сведений. «Естественно, – писали они, – Рылеев и его ближайшие сподвижники предпочитали на следствии не распространяться на эту тему, ибо понимали, что участие в конкретных планах вывоза “фамилии” может намного утяжелить их судьбу» (159). Однако и здесь авторы противоречили и фактам, и здравому смыслу. Как известно, во время следствия Рылеев раскаялся и признался во всем, в том числе в разговорах о цареубийстве и даже об «истреблении» всей императорской фамилии. По сравнению с этим планы вывоза императорской фамилии за границу уже ничего не значили. Более того, рассказывая о планах вывоза, заговорщики как бы подчеркивали, что не собирались уничтожать царскую семью, и этим могли облегчить свою участь.
Высказывая предположение о плане вывоза императорской фамилии в Калифорнию, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская, видимо, не понимали, что попасть в Америку, минуя Европу, было невозможно. Плавание из Кронштадта к Аляске или Калифорнии обычно длилось около года. Такое плавание нельзя было совершить без нескольких стоянок в иностранных портах для пополнения запасов воды и провианта и произведения различных исправлений на корабле. Первые стоянки обычно бывали в европейских портах, чаще всего в Копенгагене и в Портсмуте. Таким образом, прежде чем запереть императорскую фамилию в Россе, ее в любом случае нужно было сначала вывезти в Европу. И если бы сторонники Романовых в Европе решили вырвать пленников из рук заговорщиков, они имели бы возможность захватить корабль с императорской фамилией во время стоянки в одном из европейских портов.
Даже если бы корабль с императорской фамилией прошел вдоль всего северного побережья Европы без стоянок, его все равно могли перехватить в проливах или даже в морях, где, как известно, господствовал английский флот. Если бы заговорщикам всё же удалось бы добраться до Росса, жившие там «промышленники» вряд ли одобрили бы их действия. Появление плененной императорской фамилии было бы для них полной неожиданностью. Зная монархические настроения русского народа, нетрудно предположить, что «промышленники», скорее всего, расправились бы с революционерами и освободили императорскую фамилию. Наконец, если бы, вопреки сказанному, всё обошлось благополучно, и тюремщики с пленниками обосновались в Россе, они оказались бы в положении полной изоляции и не имели бы ни малейшего представления о том, что происходит в России: все известия о событиях в Петербурге поступали бы с опозданием не менее чем на полгода.
Настаивая на своих предположениях, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская писали: «Форт Росс… крепость, которую в принципе можно было сделать неприступной, вполне подходила для содержания в ней царской семьи» (159). Такое высказывание показывает, что авторы не знали, как выглядел Росс.
Известный «летописец» Русской Америки К. Т. Хлебников, долгое время служивший на Аляске, сообщал, что Росс представлял собою прямоугольный (почти квадратный) в плане участок со сторонами «по 42 и 49 сажен» (91 × 106 м), «обнесенный стоячим тыном». Внутри этого «тына» и вокруг него находились «дом правителя, казармы, магазин, кладовые, сараи, поварни, мастерские, баня, кожевенный завод, ветряная мельница, скотный двор и другие службы»[1659]. В крепости имелось «17 орудий малого калибра». В ней постоянно проживало «до 50 человек» русских «промышленников». Периодически население Росса увеличивалось за счет «алеут, временами на предмет морского бобрового промысла сюда присылаемых»[1660].
В. М. Головнин, побывавший в Калифорнии в 1818 г. во время плавания на шлюпе «Камчатка», писал, что Росс – «четвероугольный» участок с оградой «из толстых и высоких бревен… с двумя по сторонам деревянными башнями и защищающийся 13 пушками». Внутри ограды находились «дом начальника, казармы и магазины», а «вне крепости» – «баня и скотные дворы»[1661].
Согласно запискам В. М. Головнина, в Россе в 1818 г. находилось 26 русских «промышленников». Согласно отчетам Российско-американской компании, в форте и в начале 1818 г., и в начале 1819 г. служили 27 русских[1662]. Капитан-лейтенант М. Н. Васильев, командир шлюпа «Открытие», находившегося у берегов Калифорнии в конце 1820 – начале 1821 гг., сообщал, что в Россе проживают «русских промышленных до 20-ти человек»[1663]