[1684], на «Мирном» – лейтенанты А. П. Арбузов[1685] и А. Р. Цебриков[1686], мичман В. А. Дивов[1687]. Позднее императрица Александра Федоровна, узнав об участии Гвардейского экипажа в восстании, ужасалась, что «оказались изменниками» офицеры, сопровождавшие ее и Николая Павловича в плавании[1688]. Для будущих декабристов плавание в Росток в 1824 г. было как бы репетицией возможного вывоза императорской фамилии за границу в случае успеха восстания.
Пятую главу под названием «Морское общество никогда отдельно от Северного не существовало» А. Г. Готовцева и О. И. Киянская начали с рассуждения об упадке русского флота в 1820-х гг. и рассказа о В. М. Головнине, известном кругосветном мореплавателе. «Головнин, престарелый и заслуженный вице-адмирал, не имевший отношения к заговорщикам, – сообщили авторы, – настолько ненавидел власть, что, по некоторым сведениям, “предлагал пожертвовать собою, чтобы потопить или взорвать на воздух государя и его свиту при посещении какого-нибудь корабля”» (172).
«Некоторые сведения» были взяты А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской из «Записок декабриста» Д. И. Завалишина. Названный автор, как известно, не всегда был правдив в своих воспоминаниях, но на этот раз Завалишин превзошел самого себя по нелепости вымысла. Было бы понятно, если бы бывший лейтенант, чтобы показать свою близость к Головнину, сообщил, будто именно ему одному мореплаватель поведал свои тайные мысли. Но Завалишин написал, что Головнин «принадлежал к числу членов тайного общества, готовых на самые решительные меры», что мореплаватель сделал «предложение» об убийстве Александра I не ему, а М. С. Лунину, не имевшему никакого отношения к флоту, и что сведения об этом имеются в «показаниях Лунина»[1689].
Разумеется, Головнин, независимо от того, как он относился к императору, не стал бы топить или взрывать корабль, так как при этом погибли бы находившиеся на корабле офицеры и матросы. Кроме того, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская не задумались ни о том, откуда Завалишин мог знать о показаниях Лунина, ни о том, когда и где Головнин мог что-то предложить Лунину. В показаниях Лунина Головнин не упоминается. Теоретически Лунин и Головнин могли встречаться в 1819–1821 гг., когда оба жили в Петербурге, однако никаких сведений об этом не имеется. В это время Головнин имел чин капитана 1-го ранга. «Престарелым» Головнин никогда не был: он умер в 1831 г. от холеры в возрасте 55 лет. Чин вице-адмирала мореплаватель получил в декабре 1830 г., за несколько месяцев до смерти. Таким образом, «престарелый вице-адмирал» Головнин не мог ничего предлагать декабристам. Цитируя записку Головнина о состоянии русского флота в 1824 г., А. Г. Готовцева и О. И. Киянская опять подчеркнули, что ее писал «вице-адмирал Василий Головнин» (171). В действительности в 1824 г., когда создавалась записка, 48-летний мореплаватель имел чин капитан-командора.
Насколько известно, Головнин не имел революционных взглядов. Его главное предложение, изложенное в записке о состоянии флота, состояло в том, что во главе флота следует поставить «человека во всех отношениях государственного, хотя бы он и не был из морских чиновников», «знатного рода, хорошо воспитанного, умного и уважаемого правительством», который сможет защищать интересы флота, не опасаясь возражать «верховной власти» как морской министр маркиз де Траверсе или начальник Морского штаба А. В. фон Моллер[1690].
Далее авторы привели общеизвестные сведения о моряках-декабристах, но в перепутанном виде и с ошибками.
«По сведениям, собранным следствием, – писали А. Г. Готовцева и О. И. Киянская, – Рылеев пытался создать среди кронштадтских офицеров отдельное тайное общество, впоследствии в историографии получившее название Морской отрасли Северного общества (иногда ее называют Морским обществом и Кронштадтской группой). <…> Однако, по всей видимости, из этой затеи ничего не вышло» (172).
«Отдельными» были Общество Гвардейского экипажа и Орден Восстановления, так как возникли независимо от Северного общества. Рылеев же не собирался и не мог создать ничего «отдельного», так как принимал морских офицеров в Северное общество. Следует также заметить, что историк не может руководствоваться какими-то обобщенными «сведениями, собранными следствием» (172) или «Донесением Следственной комиссии» (171). Для серьезного изучения вопроса он должен обратиться непосредственно к показаниям декабристов.
Во всех показаниях, относящихся к рассматриваемой теме, речь шла о «морской отрасли» Северного общества, создаваемой Рылеевым, но ее называли по-разному. Слухи о «морской отрасли», передаваясь от одного члена тайного общества к другому, искажались и преувеличивались.
М. И. Муравьев-Апостол, долгое время общавшийся с Рылеевым, узнал от него, что тот «составил тайное общество между морскими офицерами в Кронштате посредством Бестужевых» и сообщил об этом в письме к брату Сергею[1691]. После этого С. И. Муравьев-Апостол, планируя совместные действия Северного и Южного обществ, рассчитывал «больше всего на общество, которое Рылеев составил в Кронштате»[1692]. Достаточно верно оценивали деятельность Рылеева М. П. Бестужев-Рюмин и В. Л. Давыдов, тоже услышавшие о Морской управе от М. И. Муравьева-Апостола. М. П. Бестужев-Рюмин сообщал, что Рылеев «намеревался сформировать Морскую управу и уже начал принимать флотских членов»[1693], и что С. И. Муравьев-Апостол в 1825 г. собирался в начале 1826 г. снова отправить своего брата Матвея в Петербург, «дабы уговорить Северное общество… арестовать великих князей и отправить их в чужие края на корабле посредством Морской управы, сформированной Рылеевым»[1694]. В. Л. Давыдов, узнав из заданного ему вопроса, что кто-то слышал от него о Морском обществе, с жаром возразил: «Не о Морском обществе я говорил, а пересказывал слышанное мною от Матвея Муравьева о принятии многих морских офицеров, и после, помнится, от Поджио меньшого узнал, что принимал их Рылеев»[1695].
Менее близкие к Рылееву и М. И. Муравьеву-Апостолу приводили менее правдоподобные и более преувеличенные сведения. С. Г. Волконский сообщал, что «какое-то общество морских офицеров, в Петер/бурге/ и Кронштате учрежденное, было присообщено к Северным тайным обществам – и что сие сделано было Рылеевым», но даже не помнил, от кого он слышал об этом[1696]. В. Н. Лихарев рассказывал даже, будто «Балтийский флот присоединился к обществу»[1697]. У А. В. Поджио, как было показано выше, уже при первом разговоре о необходимости приема морских офицеров в конце 1823 г. сложилось неверное впечатление, будто с приемом Рылеева к Северному обществу «присоединится какое-то и Морское общество, коего Рылеев член»[1698].
Следователи опасались, что кроме уже раскрытых тайных обществ были еще какие-то, оставшиеся неизвестными. Поэтому несколько руководителей тайных обществ были специально допрошены по вопросу о том, существуют ли особые Морское и Кавказское общества. Их показания не вошли в личные следственные дела, а были собраны в особом деле[1699]. В результате Морское и Кавказское общества были признаны «мнимыми», то есть следователи пришли к выводу, что не существовало таких отдельно возникших и еще не раскрытых тайных обществ. Однако это не означало, что не существовала «морская отрасль» Северного общества, уже известная следователям.
Для подтверждения своего вывода, что из «затеи» Рылеева ничего не вышло, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская сослались на устаревшее мнение М. В. Нечкиной (173), никогда не изучавшей моряков-декабристов, и привели слова Е. П. Оболенского о том, что «Морское общество в Кронштате никогда отдельно от Северной Думы не существовало»[1700], исказив при этом цитату (173). Однако Оболенский отрицал не прием в Северное общество морских офицеров, а лишь их «отдельное» существование. В другом показании, отвечая на специально заданный вопрос об организации Рылеевым вывоза «царствующей фамилии» «в чужие края», Оболенский сообщал: «Мысль об увозе царствующей фамилии в чужие края была действительно одна из тех, кои предполагаемы были Рылеевым как возможные при содействии здешнего флота. После нескольких поездок в Кронштат он мне говорил всегда, что дела там идут хорошо и что он принял несколько членов»[1701].
А. Г. Готовцева и О. И. Киянская сослались и на нашу статью «Морская управа Северного общества» (172, 186), но почему-то не воспользовались собранными там сведениями. То же можно сказать и о некоторых других статьях, на которые ссылались авторы. Создается впечатление, что А. Г. Готовцева и О. И. Киянская ссылались на многие статьи только для того, чтобы показать, какое количество литературы они использовали.
В действительности Рылеев не оставил своей «затеи». Прием морских офицеров в Северное общество продолжался до конца 1825 г. В результате деятельности Рылеева и членов его отрасли в Северное общество были приняты Ф. Ф. Матюшкин[1702], Н. А. Бестужев, К. П. Торсон, М. А. Бестужев, В. П. Романов, П. А. Бестужев, Н. А. Чижов, А. П. Арбузов. В результате приема Арбузова к Северному обществу фактически присоединилось Общество Гвардейского экипажа.