Чтобы объективно оценить успехи Рылеева в осуществлении его кронштадтских планов, не следует забывать, что его деятельность в этом направлении была прервана внезапной смертью Александра I. А главное, надо помнить, что «ничего не вышло» из всех «затей» декабристов. Поэтому вряд ли следует рассматривать создание Рылеевым «морской отрасли» или «управы» Северного общества как особо неудавшуюся «затею».
«Некоторые участники этого общества, – писали А. Г. Готовцева и О. И. Киянская об Обществе Гвардейского экипажа, – впоследствии вошли в состав “рылеевской отрасли”» (173). Однако из офицеров Гвардейского экипажа в Северное общество был принят только А. П. Арбузов. На следующей странице авторы признали, что Беляевы не были членами «рылеевской отрасли» (174). Кто же тогда были «некоторые», вошедшие в ее состав?
Решив перечислить «отдельных моряков, в том числе и не служивших в гвардии», с которыми был знаком и на которых мог рассчитывать Рылеев, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская назвали «в первую очередь» служивших в Гвардейском экипаже М. К. Кюхельбекера и братьев Беляевых. В действительности, как писали в предыдущей главе и сами авторы, Рылеев рассчитывал прежде всего на Торсона. Надеяться на М. К. Кюхельбекера и Беляевых руководитель «северян» не мог, так как не имел представления об их политических взглядах. Предположение авторов о знакомстве Беляевых с Рылеевым во время их попытки перейти на службу в компанию (175) ничем не подтверждается[1703].
Вопреки показанию М. К. Кюхельбекера, сообщившего, что он знаком с Рылеевым «только по Американской компании»[1704], авторы без всяких оснований предположили, будто Михаил Кюхельбекер познакомился с Рылеевым «через своего брата» Вильгельма (174). О В. К. Кюхельбекере А. Г. Готовцева и О. И. Киянская сообщили, что он был «связан с северным лидером не только конспиративными, но и, в первую очередь, литературными связями» (174). В действительности «конспиративных связей» между поэтами до начала междуцарствия 1825 года не было. Рылеев сообщил В. К. Кюхельбекеру о существовании тайного общества только «несколько дней спустя по получении известия о смерти государя»[1705].
Сославшись на нашу статью «Декабристское общество в Гвардейском морском экипаже»[1706], А. Г. Готовцева и О. И. Киянская назвали ее «Декабристское общество в Морском экипаже»[1707] (186). Такое сокращение недопустимо, так как в приведенном названии определяющим является слово «гвардейский», а слова «морской экипаж» не имеют конкретного смысла. Весь личный состав флота делился на морские или флотские экипажи так же, как сухопутные войска состояли из полков. Все морские экипажи имели номерные наименования (в Балтийском флоте – с 1 по 27), и только один назывался гвардейским. Писать, что кто-то служил в морском экипаже, столь же бессмысленно, как объявлять, что кто-то служил в полку, не приводя названия полка. Поэтому лишенным смысла выглядит и вывод авторов, что братьям Беляевым для поступления на службу в Российско-американскую компанию нужно было «перевестись из Экипажа во флот» (175). Речь должна идти о переводе из гвардии во флот или из Гвардейского экипажа в обычный номерной экипаж. Слово «экипаж», как и слово «полк», не пишется с прописной буквы. К сожалению, О. И. Киянская не только допустила такую ошибку в своей книге, но и ввела неверное написание слова «экипаж» с прописной буквы в статью «К анализу событий 14 декабря 1825 г.»[1708].
Две главы четвертой части А. Г. Готовцева и О. И. Киянская посвятили Д. И. Завалишину с Г. С. Батеньковым (гл. 3) и В. И. Штейнгейлю (гл. 6), которые, по мнению авторов, тоже были причастны к планам вывоза императорской фамилии. Изложив общеизвестные сведения об этих декабристах, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская опять высказали необоснованные предположения и допустили немало ошибок.
Главу о Завалишине и Батенькове авторы начали с сообщения о том, что главные правители колоний назначались только «из офицеров морской службы» и что «с 1819 г. пост главного правителя занимал капитан-лейтенант Матвей Муравьев» (160). Действительно, в новых «Правилах Российско-Американской компании», утвержденных Александром I 13 сентября 1821 г., говорилось, что «главный колоний правитель… должен быть непременно из офицеров морской службы»[1709]. Однако в утвержденных тогда же «Привилегиях, даруемых впредь до сего времени на 20 лет Российско-Американской компании», указывалось, что главный правитель может быть назначен «из чиновников, служащих в военном или гражданском ведомстве»[1710]. Таким образом, 9-й пункт «Привилегий» отменял 67-й пункт «Правил», так что «непременное» назначение морских офицеров становилось только пожеланием. Впрочем, с 1818 г. Русской Америкой действительно управляли морские офицеры.
М. И. Муравьев в 1819 г. еще не занимал пост главного правителя. А. Г. Готовцева и О. И. Киянская опять не подумали о том, как долог был путь в колонии. В январе 1818 г. известного правителя колоний А. А. Баранова, занимавшего этот пост со времени основания компании, сменил капитан-лейтенант Л. А. Гагемейстер, прибывший в Ново-Архангельск в конце 1817 г. на корабле Российско-американской компании «Кутузов». Однако через несколько месяцев Гагемейстер отказался от должности главного правителя и в ноябре 1818 г. отплыл из Русской Америки на корабле компании «Суворов», оставив вместо себя лейтенанта с «Кутузова» С. И. Яновского. Именно С. И. Яновский, а не М. И. Муравьев, управлял колониями в 1819 г. и большую часть 1820 г. А лейтенант М. И. Муравьев в 1819 г. находился в кругосветном плавании на шлюпе «Камчатка» под командой В. М. Головнина. Шлюп возвратился в Кронштадт 8 сентября 1819 г. 20 декабря 1819 г. последовало назначение М. И. Муравьева правителем колоний. Проехав через Сибирь, капитан-лейтенант М. И. Муравьев только в сентябре 1820 г. приступил к исполнению своих обязанностей[1711].
Вряд ли можно утверждать, будто Рылеев видел в Завалишине «своего человека в Кронштадте» (162). В 1825 г. Завалишин служил не в Кронштадте, а в Петербурге в Новом Адмиралтействе[1712]. Рылеев только пытался уговорить Торсона перевести Завалишина в Кронштадт, но Торсон отказался.
А. Г. Готовцева и О. И. Киянская необоснованно предположили, будто Батеньков «без сильной протекции стать главным правителем колоний не мог», что «получить согласие РАК на это назначение Батенькову помог Сперанский» и что «перевод во флот был обязательным условием получения подполковником искомого места» (165). Авторы, по-видимому, не знали, что «перевод во флот» из военной или статской службы был невозможен, так как для этого требовалось иметь специальное морское образование.
Сообщив о службе В. И. Штейнгейля при сибирском генерал-губернаторе И. Б. Пестеле, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская без всяких оснований написали: «Нет сомнения, что Штейнгейль хорошо знал и сына генерал-губернатора Сибири – будущего лидера Южного общества Павла Пестеля» (176, 186). Авторы не подумали о том, что в 1810 г., когда Штейнгейль служил в Иркутске, 17-летний сын генерал-губернатора не проживал вместе с отцом, а заканчивал Пажеский корпус в Петербурге. А. Г. Готовцева и О. И. Киянская сообщили также, что Штейнгейль служил в кавалерии (176). В действительности будущий декабрист только числился в кавалерии в то время, когда он служил адъютантом при московском генерал-губернаторе А. П. Тормасове, а авторы рассматривали службу в кавалерии и при Тормасове как разные периоды в жизни Штейнгейля.
Воспользовавшись мнением Н. В. Зейфман[1713], А. Г. Готовцева и О. И. Киянская сообщили, будто «Рылеев принял барона в общество в декабре 1824 г.» (178). Однако уже было доказано, что Н. В. Зейфман ошибалась, и Штейнгейль приезжал в Петербург не в декабре, а в июне-июле 1824 г.[1714]
А. Г. Готовцева и О. И. Киянская предположили также, будто после победы революционеров и возвышения Рылеева Штейнгейль должен был занять его место правителя дел компании. Авторы сосредоточили всё свое внимание на доказательстве того, что барон вполне годился на такую должность, так как знал дела компании, и Рылеев согласился бы на его назначение (176, 179), но не подумали ни о согласии самого Штейнгейля, ни о том, что и барон, как участник заговора, после победы восставших не остался бы в прежнем положении, а занял бы какой-либо важный пост в новом правительстве.
В заключительной (7) главе «То-то хороша собралась у вас компания» А. Г. Готовцева и О. И. Киянская вновь обратились к вопросу о вывозе императорской фамилии. При этом авторы повторили свой ошибочный вывод, будто Рылеев особенно скрывал от следствия планы вывоза, так как раскрытие этих планов якобы не оставило бы «ему шансов на жизнь» (181). Сообщив, что, по словам Завалишина, один из директоров Российско-американской компании Прокофьев «со страху после 14 декабря» уничтожил многие бумаги компании, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская высказали необоснованное предположение, будто «по документам РАК прочитывался план, составленный Рылеевым» (181). Планы Рылеева проявились в приеме в Северное общество морских офицеров и особенно в его переговорах с Торсоном и Николаем Бестужевым, но не имели никакого отношения к делам компании.
Книга завершается документальными приложениями.
В первом приложении под названием «Новые тексты К. Ф. Рылеева» А. Г. Готовцева и О. И. Киянская опубликовали, прежде всего, два обнаруженных ими ранних стихотворения поэта («Прощай, любезная пастушка» и «Сколько, сколько я бумаги») (189–191). Публикаторы решили, что эти стихотворения были «написаны при самом выпуске из корпуса» (190). Однако обращенные к «пастушке» слова о том, что автор оставляет ее отечество (а не свое), показывают, что первое стихотворение было написано не при отправлении в поход, а при возвращении из него, скорее всего, в конце 1814 г. при отъезде из Саксонии, где Рылеев провел много времени и мог завести знакомства.