Далее авторы перепечатали девять изданных в 1820–1821 гг. «стихотворений за подписью “Петр Ракитин”» (191–197). Однако вряд ли можно считать их «новыми текстами К. Ф. Рылеева», так как авторство декабриста только предполагается. К тому же четыре наиболее крупных стихотворения из девяти (остальные представляют собою эпиграммы от 2 до 4 строк) уже были полностью приведены в третьей части для сопоставления со стихами Рылеева.
О существовании рапортов Рылеева 1814 г. было известно уже давно. Издавая в 1954 г. рапорт от 19 октября 1816 г., публикаторы отметили в примечании: «В Архиве внешней политики России (дело «К. Ф. Рылеев») хранятся также девять рапортов “артиллерии прапорщика” Рылеева, поданных генерал-майору Н. М. Рылееву в июне 1814 г.»[1715] Эти документы А. Г. Готовцева и О. И. Киянская и поместили во втором приложении (199–204). При этом они назвали публикаторов рапорта 1816 г. и авторов приведенного примечания «безымянным автором этой заметки» (198), тогда как в примечании к содержанию «Литературного наследства» ясно говорилось, что «в публикации автографов Рылеева и писем к нему принимали участие Ю. Г. Оксман, Н. И. Прокофьев, Т. Г. Снытко и А. Г. Цейтлин»[1716]. Кроме того, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская опубликовали только семь рапортов из названных в «Литературном наследстве» девяти, никак не объяснив этого.
В третьем приложении А. Г. Готовцева и О. И. Киянская поместили воспоминания сослуживца Рылеева, которые уже издавались как воспоминания А. И. Косовского. Отвергнув авторство А. И. Косовского и установив, что «вместе с Рылеевым служил Александр Андреевич Косовский» (206), авторы отметили: «Доказательств того, что воспоминания эти принадлежат перу А. А. Косовского, обнаружить не удалось» (210). Поэтому А. Г. Готовцева и О. И. Киянская издали текст без указания имени автора под названием «Воспоминания о службе К. Ф. Рылеева в конной артиллерии» (205). Переиздание воспоминаний сослуживца поэта было необходимо, так как первый публикатор А. Г. Цейтлин обвинил автора в клевете «на одного из вождей декабристского движения» и издал текст с купюрами. Последующие издатели пользовались публикацией А. Г. Цейтлина, не пытаясь восстановить сокращенные части текста. Лишь теперь А. Г. Готовцева и О. И. Киянская впервые опубликовали полный текст воспоминаний (210–224).
Четвертое приложение – краткая «Анонимная записка о биографии К. Ф. Рылеева», которая, по словам А. Г. Готовцевой и О. И. Киянской, «нередко попадала в поле зрения исследователей, но опубликована до сих пор не была» (235). Публикаторы пришли к выводу, что записка составлена «не ранее 1872 г.», так как содержит возражения против сведений, приведенных в воспоминаниях Д. А. Кропотова, изданных в 1869–1872 гг. (235–236).
Размышляя о том, кто мог быть автором записки, содержавшей «сведения биографического и интимного характера», А. Г. Готовцева и О. И. Киянская написали: «По-видимому, записка эта составлена членом семьи казненного заговорщика. <…> На момент составления записки в живых была только дочь Рылеева Анастасия Кондратьевна. <…> И можно осторожно предположить, что автором записки была именно она» (237). Для подтверждения своей версии авторы «пояснили»: «Вряд ли автором мог быть какой-нибудь сослуживец Рылеева по конно-артиллерийской роте или Российско-американской компании: о служебной деятельности Рылеева в записке тоже ничего не говорится» (236). «Интимными подробностями» публикаторы назвали, в частности, сообщение автора записки о том, что в 1815 г. во время заграничного похода Рылеев «был влюблен в Эмилию, в дочь какого-то маркиза» (236, 237). Однако дочь Рылеева, которой в момент ареста отца было 5 лет, не могла знать таких «подробностей» жизни декабриста, да и люди, которые окружали ее в более позднее время, не могли сообщить ей таких сведений. Между тем автор записки пояснил, что он получил сведения о «заграничной» любви декабриста от самого Рылеева: «Впоследствии он желал получить руку Натальи Михайловны, он говорил, что это вторая любовь, которая гораздо прочнее первой» (237).
Таким образом, автор воспоминаний находился рядом с Рылеевым в то время, когда тот «желал получить руку» Н. М. Тевяшовой, и, по-видимому, был одним из его сослуживцев. Мемуарист наиболее подробно рассказал о взаимоотношениях Рылеева с семьей Тевяшовых, свидетелем которых он был (об участии Рылеева в «домашних спектаклях», о том, что родители и с той, и с другой стороны противились браку, так что понадобилось заступничество «полкового командира» и т. п.) (238). Сведения о семье и детстве Рылеева, вероятно, полученные тогда же от него, оказались перепутаны (237). Наконец, видимо, встретившись с Рылеевым через несколько лет после его выхода в отставку, мемуарист записал измышления поэта, будто он «терпел нужду, но не желал брать деньги от матери» (тогда как известны его многочисленные просьбы о деньгах и вещах), о его преследовании после издания сатиры «К временщику» («хотели его посадить в крепость, но князь Голицын защитил»)[1717], о том, что Рылеев будто бы «знал 7 языков» и был хорошо знаком со Сперанским (238)[1718].
Комментируя воспоминания, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская, в частности, написали: «Колет – военная куртка без рукавов, элемент обмундирования офицера-артиллериста» (227). Однако общеизвестно, что колет – мундир кавалериста. Рылеев служил в конной артиллерии и носил колет не как артиллерист, а как кавалерист.
В отличие от текста книги, где ошибочно сообщалось, будто Рылеев с февраля по сентябрь 1814 г. находился в Саксонии (21–22), в одном из примечаний было верно отмечено, что Рылеев «прибыл к армии 4 марта 1814 г.» (229). В другом примечании, тоже в отличие от текста, где без всяких оснований говорилось о снимаемой Рылеевым «дешевой квартире» (116), было верно написано, что «Рылеевы наняли дом купеческой жены Белобородовой» (243). Таким образом, наблюдается явное несоответствие текста книги и примечаний к публикациям, причем автор примечаний лучше разбирается в биографии Рылеева, чем автор основного текста. Впрочем, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская допустили ошибку и в названном примечании: у них получилось, будто дом Белобородовой находился на углу Большого проспекта и 16-й линии. В действительности пояснение С. Аллера «по Большому пр.» относится к другому дому[1719].
______
В заключение следует отметить, что рассматриваемая книга всё же может быть полезна для специалистов, которые сумеют отделить использованные или опубликованные в книге новые материалы от необоснованных фантазий и ошибок авторов. Однако тот, кто не подойдет к тексту критически и примет всё, изложенное в книге, за истину, получит совершенно искаженное представление о Рылееве.
Новый опыт биографии поэта-декабриста К. Ф. Рылеева (рецензия на книгу Готовцевой А. Г., Киянской О. И. «Рылеев»)[1720]
М. А. Пастухова
Только что вышедшая в серии ЖЗЛ книга позиционируется авторами как новый опыт биографии К. Ф. Рылеева – поэта-декабриста и видного участника тайных обществ. Сам по себе факт такой попытки весьма ценен – в последний раз сколько-нибудь обстоятельная биография поэта-декабриста издавалась еще в конце 1980-х гг.[1721], а опубликованная ранее в этой же серии, еще в 1982 г., работа В. В. Афанасьева носила название «жизнеописание»[1722]. Разумеется, с тех пор необходимость создания научной биографии К. Ф. Рылеева с целью постановки новых проблем, решения новых научных вопросов и устранения существующих белых пятен стала для современного декабристоведения насущной задачей.
Справедливости ради надо отметить, что представленная авторами книга ряд таких проблем действительно ставит. Авторы также рассматривают целый спектр еще практически не изученных исследователями вопросов, тем самым пытаясь представить на суд читателей и специалистов вариант научной биографии К. Ф. Рылеева, которая являла бы собой пример нового, свободного от мифов и сиюминутной конъюнктуры подхода к изучению жизни и конспиративной деятельности одного из самых ярких представителей декабристского движения.
В рамках вполне традиционной для такого исследования структуры в предлагаемой вниманию читателей книге, состоящей из пролога, пяти глав и эпилога, последовательно рассматриваются особенности формирования личности будущего декабриста, обусловленные обстоятельствами семейной ситуации Рылеевых, службы молодого офицера, освещаются его первые шаги в литературе и конспиративная деятельность.
К числу достоинств биографии можно отнести следующие поставленные авторами проблемы: изучение белых пятен в семейной истории Рылеевых, атрибуция прежде неизвестных ранних стихотворений поэта, прояснение обстоятельств публикации наиболее выдающихся произведений Рылеева (прежде всего, послания «К временщику») и т. д.
Однако наличие, казалось бы, столь ценных изысканий, к сожалению, в значительной степени обесценивается тем, что многие выводы и подкрепляющие их аргументы, мягко говоря, не безусловны.
Уже в прологе, озаглавленном, как и все остальные разделы, выразительной цитатой, А. Г. Готовцева и О. И. Киянская декларируют цель – «очистить» биографию Рылеева от издержек советской историографии и легендарных подробностей, которые изобличают «ущербность» прежнего подхода к изучению этой темы. В качестве примера приводятся, в частности, воспоминания Н. А. Бестужева и характеристика личности Рылеева, данная А. И. Герценом и Н. П. Огаревым, по словам авторов, закрепившая легенду. Так, в частности, Николай Бестужев писал: «Все действия жизни Рылеева ознаменованы были печатью любви к Отечеству; она проявлялась в разных видах: сперва сыновнею привязанностью к Родине, потом негодованием к злоупотреблениям, и, наконец, развернулась совершенно в желании ему свободы»