Идею разделения земель на две половины отстаивал Пестель и позднее. Если можно сказать, что за время работы над «Русской Правдой» ряд конкретных положений, относящихся к преобразованию земельных отношений, претерпел существенные изменения (о положении дворянства и его привилегиях, о переходном периоде, в течение которого должно быть уничтожено крепостное право, и др.), то по поводу разделения земель он своей позиции не поменял.
Так, в § 11 главы третьей второй редакции он прописывает в качестве одной из обязанностей Временного Верховного правления разделение земель волости на две половины – общественную и частную[587]. Кроме того, как отмечает С. М. Файерштейн в своей статье «Решение аграрного вопроса в «Русской Правде», уже при написании в 1820 г. записки на французском языке («Социально-политического трактата») Пестель задумывался о таком варианте решения земельного вопроса, который при написании «Русской Правды» обрел, наконец, определенную конкретную форму[588].
С данным выводом нельзя не согласиться. Пестель изначально предполагал, что освобождение крестьян должно быть произведено только с наделением последних землей, в связи с чем он стремился найти выход из сложившегося в стране к тому времени реального положения в области поземельных отношений, владения и пользования землей. И таким выходом для него стало разделение земель, в результате которого крестьянин мог быть наделен из общего земельного фонда определенным участком земли.
Подводя итог сказанному, можно сделать ряд важных выводов.
Во-первых, освобождение крестьян от крепостной зависимости мыслилось Пестелем только с наделением их земельным наделом. Это было важное и принципиальное отличие его проекта от других решений аграрного вопроса, предложенных декабристами. Но здесь следует отметить, что это решение он обосновывал, исходя из принципа «благоденствия общества». В своей «Русской Правде» автор неоднократно подчеркивал, что «общее благо» стоит выше «блага частного», главным для него являлось недопущение возможных социальных конфликтов и брожений в обществе. Выход из этой ситуации Пестель видел в наделении освобожденных крестьян землей, так как в этом случае у них не было бы оснований для выступлений против новой власти. При реализации проекта Пестеля (в его последней редакции) каждый крестьянин имел бы право на получение значительного земельного надела, причем без какого-либо выкупа, и каждый при такой системе имел бы возможность обеспечить себя необходимым продуктом.
Во-вторых, данная система разделения земель продумывалась Пестелем достаточно длительное время, и, как можно заключить после изучения различных документов, написанных им до начала работы над «Русской Правдой», вопрос о необходимости наделения крестьян землей был положительно решен им еще в 1818 г.
И, наконец, в‑третьих, «общественная» земля не переходила крестьянам в частную собственность, в отличие, например, от второго и третьего проекта конституции Н. М. Муравьева. На это стоит обратить особое внимание. Как писал Пестель в «Русской Правде», в государстве создавался фонд общественных и частных земель, причем, если земли, находящиеся в частной собственности, могли передаваться по наследству, быть завещаны или проданы (т. е. собственник имел полное право распоряжения ими по своему усмотрению), то с землями, находившимися в общественном фонде, такого происходить не могло. Таким образом, собственником земель, которые, по проекту Пестеля, передавались крестьянам из «общественного фонда», становились волости, а не отдельные крестьяне. Видимо, именно поэтому выкуп за получаемые земли, согласно окончательному замыслу Пестеля, не предусматривался. Кроме того, фонд общественных земель мог подвергаться перераспределению, в связи с чем предусмотреть на этих землях другого собственника, кроме волости, наверное, было невозможно.
Хотелось бы отметить еще одно принципиальное положение: как следует из смысла «Русской Правды», выращенный на «общественной земле» продукт переходил в полную собственность лицу, обрабатывающему землю.
Отметим, что некоторые историки данный вариант решения аграрной проблемы называли утопией[589]. В то же время М. И. Серова противопоставляет этой точке зрения свою оценку пестелевского проекта, который она считает более реальным в случае воплощения в жизнь, чем другие декабристские варианты решения аграрного вопроса. При этом М. И. Серова отмечает, что рассмотрение аграрного проекта должно производиться в комплексе с другими преобразовательными идеями Пестеля. Автор «Русской Правды» полагал, что экономическое и социальное развитие страны должно быть обусловлено уничтожением крепостничества, коренным преобразованием аграрных правоотношений, ликвидацией сословного строя, установлением всеобщего гражданского равенства, основанного на примате прав и законов[590].
Точка зрения М. И. Серовой представляется нам правильной, так как аграрный проект Пестеля нельзя рассматривать в отрыве от других мер и преобразований, намеченных в «Русской Правде». Аграрный проект Пестеля строился на идее необходимости предоставления крестьянам земли, чтобы предотвратить возможные социальные волнения, причем в это «спокойное время» Пестель намерен был осуществить все запланированные необходимые преобразования в государственном и социальном устройстве. Другого выхода, кроме предоставления крестьянину земли, он не видел. Только в этом случае, с его точки зрения, появлялась возможность установить то общественное «благоденствие», о котором он часто упоминал в своих работах.
Диктатор 14 декабря 1825 г.
М. С. Белоусов
Предлагаемая статья посвящена проблематике, связанной с избранием С. П. Трубецкого диктатором в период междуцарствия и его деятельностью в ходе подготовки петербургского восстания. Стоит отметить, что именно сюжет о диктаторстве был и остается определяющим для восприятия одной из центральных фигур движения декабристов – С. П. Трубецкого.
В дореволюционной и советской историографии обозначились две трактовки понятия «диктатор». Одна из них является традиционной и наиболее полно и точно сформулирована в фундаментальном труде М. В. Нечкиной «Движение декабристов»[591]. Эта точка зрения заключается в том, что избрание Трубецкого диктатором делало его как политическим, так и военным руководителем деятельности декабристского общества в период междуцарствия и в ходе восстания. И поэтому неявка Трубецкого на Сенатскую площадь стала одним из ключевых факторов поражения.
Вторая точка зрения нашла воплощение в работах А. Е. Преснякова[592], Н. Ф. Лаврова[593], Я. А. Гордина[594], В. П. Павловой[595]. Расходясь в трактовке второстепенных моментов, названные историки утверждали, что за термином «диктатор» скрывалось исключительно политическое руководство тайным обществом в период междуцарствия и после победы восстания. Командовать же войсками непосредственно на Сенатской площади должен был полковник А. М. Булатов. Основным аргументом в пользу подобного восприятия вопроса является письмо последнего великому князю Михаилу Павловичу, где А. М. Булатов подчеркивал значение политической функции диктатора. Он пересказывал слова К. Ф. Рылеева о том, что «на время избранный диктатором Трубецкой устроит Временное правление, которое выберет состав народного правления»[596].
Таким образом, в историографии оформились две диаметральные точки зрения на толкование понятия «диктатор»: военный и политический руководитель или исключительно политический руководитель. Следует отметить, что оба взгляда рассматривают проблему, априорно подразумевая внутреннее единство тайного общества. Против этого утверждения категорически возражает М. М. Сафонов. Начальной точкой рассмотрения основных событий жизни тайного общества в период междуцарствия для М. М. Сафонова является выявление главных механизмов поведения декабристов на следствии и анализ эволюции их концепций защиты. Исследователь пришел к выводу, что в период следствия развернулась борьба между Трубецким и Рылеевым: «Рылеев обвинял. Трубецкой защищался, и очень умело»[597]. Анализ противоборства двух лидеров тайного общества подвел М. М. Сафонова к выводу о том, что в период междуцарствия между Трубецким и Рылеевым разворачивалась борьба по вопросу о «плане действия» и путях его реализации.
Эти наблюдения ставят вопрос о том, как развивались взаимоотношения двух лидеров Северного общества накануне петербургского восстания и какое место в них занимал вопрос о статусе и значении диктатора.
Итак, практически весь 1825 год Трубецкой провел на юге. 8 или 10 ноября[598] он приехал в Санкт-Петербург. Короткий отпуск должен был продлиться около двух недель. Отъезд был назначен на 25 ноября[599]. Формальная цель поездки была навестить родственников жены, проживающих в столице. Реальная же цель заключалась в том, чтобы в течение этого времени провести переговоры с Северным обществом, познакомить его лидеров с планом Васильковской управы Южного общества относительно намеченного на 1826 г. восстания.
Трубецкой нашел Северное общество сильно изменившимся за время его отсутствия. Еще в декабре 1824 г. его место в Северной думе занял Рылеев. Как отмечал К. Д. Аксенов, «со второй половины 1824 года Рылеев все с большой силой и полнотой проявляет себя как крупнейший организатор декабристов Севера»