о общества, он не мог быть чужеродным элементом в этой среде.
Остановимся теперь на некоторых чертах его личности и биографии и обобщим имеющиеся на этот счет данные для более глубокого понимания причин сближения доктора Шлегеля с декабристской средой и для ответа на вопрос, можно ли обнаружить в нем черты «личности декабристского типа».
Блестяще, европейски образованный молодой врач, проведший много лет в Европе, прекрасно знакомый с европейскими общественными порядками, участник военных походов (в том числе заграничных), прошедший все важнейшие военные компании 1808–1815 гг., Шлегель несомненно был незаурядным, умным, просвещенным человеком.
Отметим и то, что он самоотверженно, не щадя себя, боролся за жизнь солдат и офицеров на полях сражений, вступал в ожесточенную борьбу с массовыми эпидемиями. Шлегель запомнился современникам не только благодаря своим выдающимся способностям военного врача и организатора медицинского дела, но и как выдающийся и способный руководитель, бесстрашный и самоотверженный медик, с постоянной жаждой «неутомимой деятельности», начавший свое врачебное служение с личного участия в военных сражениях и закончивший его, находясь во главе ведущего учебного и научного заведения в области военной медицины, в роли воспитателя нового поколения российских военных медиков[1092].
По словам его биографов, Шлегель представлял собой образец «образованного и честного врача». Он долгие годы не знал усталости и страха, мужественно боролся со страшными врагами – чумой и холерой, своевременно и неутомимо принимал меры, необходимые к пресечению массовых эпидемий. На административных постах Шлегель исправно и точно выполнял свои обязанности, одновременно в тех делах, которые зависели лично от него, он проявлял «совестливое руководство»[1093]. Жизнь Шлегеля – образец «совестливо выполненного медицинского призвания»[1094].
Что имелось в виду? Биографы Шлегеля выделяли такие черты его личности, как постоянное стремление принести пользу, самоотверженность, бескорыстие, честность, великодушие, добросердечие, религиозность[1095].
Многие современники отмечали «высокие качества души» этого врача: благородство и твердость характера при постоянной исполнительности, обязательности и чувстве долга, в основе которых лежала многолетняя служба военным доктором, а также своеобразная «неутомимость в исполнении своих обязанностей» – на протяжении длительного времени он «привык к ежедневной и полезной деятельности»[1096]. Эти качества в целом сохранились и после достижения Шлегелем высоких чинов и должностей: по отзывам современников, он отличался безупречной честностью на высоком посту и бескорыстием. «Сердце его, всегда доброе и сострадательное», было руководимо «бескорыстной любовью к человечеству»[1097].
Шлегель действительно отличался бескорыстием: при значительном денежном содержании главного врача военных госпиталей, а затем президента Медико-хирургической академии, он был всегда достаточно скромен и беден – помогая многим, далеко не со всех брал плату за свои труды; Шлегель всегда охотно помогал всякому обращавшемуся к нему и иногда доходил в этом «до полного самозабвения»[1098].
Любопытно отметить, что современники отмечали еще и известную независимость Шлегеля в отношениях с начальством, уважение к равным по положению, к представителям всех сословий, в том числе к тем, кто стоял ниже по социальной лестнице, а также ряд других черт, свойственных людям «декабристского» склада и поколения. «Чуждый лести и эгоистичного низкопоклонства, он терпеть не мог их в других и открыто отталкивал от себя всех тех, которые рассчитывали на его великодушие, идя по этой дороге», – специально отмечает один из его биографов[1099].
В частной жизни Шлегель был «образцом добросердечной простоты, радушия и обходительности», внимательно следил за своими учениками и помощниками, их дальнейшей службой и судьбой[1100]. Примечательно, что свойственную доктору чрезвычайную скромность отмечают оба его биографа: он был «до невероятности скромен и потому не навязывал своих мнений» коллегам-врачам. Это был лично очень скромный человек, не хваставший своим опытом и результатами деятельности[1101].
Как видим из приведенных оценок, характеристик и наблюдений современников и биографов, в личностном облике доктора Шлегеля – врача и руководителя военно-медицинского дела – отчетливо различимы вполне определенные «следы» атмосферы патриотического подъема, связанного с антинаполеоновскими войнами, охватившего поколение «детей 1812 года», преобразившегося затем во многих случаях в деятельное и самоотверженное патриотическое «общественное служение». Несомненно, в определенной степени заметны в нем личностные качества и убеждения представителя просвещенного поколения, воспитанного и входившего в жизнь в начале XIX в., с его ориентацией на литературу Просвещения, неприятием общественной несправедливости, деспотизма и «рабства». Явственно ощутимы и последствия идейной близости, а точнее, включенности доктора Шлегеля в либеральную среду александровского царствования.
Можно уверенно заключить, что Шлегель – представитель своего поколения, выявленные основы его ценностной ориентации, важнейшие принципы частной жизни и общественного поведения, определенные личностные качества свойственны той части этого поколения, которая вполне объемно и точно характеризуется как «либералистское движение» в русском обществе 1-й четверти XIX в.
Важно отметить, что эти личностные качества и убеждения Шлегеля, сформировавшиеся в полной мере, очевидно, в царствование Александра I и весьма характерные для этой эпохи в развитии русского общества, в значительной степени сохранились в следующее царствование, во многом отличавшееся и по своей общественной атмосфере, и по внедряемым ценностям (претерпев, разумеется, определенную эволюцию, вызванную существенными изменениями в идеологии и общественной среде новой эпохи).
В царствование Николая I Шлегель, как и многие другие представители либерального течения в русском обществе 1810–1820-х гг. (включая и некоторых уцелевших от репрессий бывших участников декабристских тайных обществ[1102]), продолжил службу и сделал значительную карьеру, но и в глубоко изменившихся идеологических и общественных условиях следующего царствования он сохранял немалую часть личностных, поведенческих и мировоззренческих установок, которые были свойственны представителям либеральной общественной среды начала XIX в.
В числе прочих приведенных выше качеств и черт личности доктора Шлегеля в данном контексте можно выделить его личную скромность, особенную честность, «совестливое руководство», неприятие лести, чинопочитания и эгоистичного беспринципного карьеризма, свойственных эпохе процветания чиновничества в николаевское царствование.
Не исключено, что некоторые из этих качеств Шлегеля не способствовали последовательному и успешному развитию его карьеры, вызывали непонимание у сослуживцев, а также скрытые или открытые конфликты доктора как с начальством, так и с подчиненными по Медико-хирургической академии, – глухие указания на эти конфликты сохранились в биографиях Шлегеля. Всё это может получить свое объяснение в контексте различий в принципах общественной деятельности и личностного поведения, которые существовали между многими представителями поколения, выросшего в первые десятилетия XIX в. (в том числе людьми «декабристского склада», принадлежавшими к среде «молодых либералистов» 1810–1820-х гг.), и последующими поколениями, в значительной мере чуждыми принципам деятельного и самоотверженного служения во имя «блага общего».
Эти соображения о важнейших особенностях личности, поведенческих принципах и убеждениях доктора Шлегеля служат дополнительным доводом в пользу заключения о его принадлежности к «декабристской среде». В совокупности с известными фактами тесных отношений доктора с участниками тайных обществ они образуют необходимое основание для вывода о вовлеченности Шлегеля в декабристскую среду и возможном участии Шлегеля в конспиративной политической деятельности декабристских союзов в конце царствования Александра I.
Приведенные соображения являются убедительным объяснением того обстоятельства, почему будущий президент Императорской Медико-хирургической академии доктор Шлегель оказался в центре декабристской активности на юге России и, предположительно, был принят в Южное общество в ноябре-декабре 1825 г.
III. Декабристы и Петербург
Неизвестные адреса С. П. Трубецкого в Петербурге
П. В. Ильин
В исторической литературе хорошо известно, что, находясь в Петербурге, С. П. Трубецкой сначала имел квартиру в казармах л. – гв. Семеновского полка, в котором служил с 1808 по 1820 г., а затем жил в доме своего тестя, графа Ивана Степановича Лаваля[1103].
В своей недавней содержательной публикации А. Б. Шешин уточняет: С. П. Трубецкой проживал в Петербурге в казармах Семеновского полка с ноября 1808 г. по март 1812 г., когда гвардия выступила в поход к западным границам империи, с августа 1814 г. по май 1815 г. (между заграничными походами), с октября 1815 г. по февраль 1817 г. (когда Трубецкой уехал в деревню к умиравшему отцу), в августе или в сентябре 1817 г. (до отправления сводного отряда гвардии в Москву), с августа 1818 г. (после возвращения из Москвы) по май 1819 г.