Похожая ситуация возникла 3 января 1826 г. в связи с доставкой в крепость П. И. Пестеля. Сначала, за неимением свободных номеров в Секретном доме, он был отправлен комендантом в камеру № 5 Никольской куртины[1297]. В тот же день его поменяли местами с находившимся в № 13 тюрьмы Алексеевского равелина О. М. Сомовым[1298].
Иногда в документах встречаются сведения только о дате перевода. Так, 4 января 1826 г. комендант крепости уведомлял военного министра, что из «содержавшихся на гауптвахте, оставя одного Семенова в особом офицерском арестантском покое, всех прочих, а именно: Кожевникова, Чернышева, Пущина, Шторха, Вадбольского и Фока, посадил каждого порознь в особые арестантские казематы или арестантские покои»[1299]. Только из списка заключенных, составленного 30 января 1826 г., становятся известны камеры этих декабристов, но без привлечения дополнительных источников мы не можем определенно утверждать, сразу их туда переместили или нет[1300]. Однако и таких примеров немного. О подавляющем большинстве декабристов известно только, в каких камерах они находились в определенное время, но когда они были туда переведены – неизвестно.
Рассмотрим теперь основные источники таких сведений. Прежде всего, это общие списки находившихся в крепости декабристов и других арестованных лиц, привлеченных к следствию.
20 декабря 1825 г. А. И. Татищев обратился к А. Я. Сукину с просьбой доставить «список мятежников», как содержавшихся в Петропавловской крепости, так и отправленных в другие места заключения[1301]. В тот же день запрашиваемый документ был препровожден военному министру[1302]. В нем перечислены 30 человек: 16 узников Алексеевского равелина и 14 заключенных в казематах Никольской куртины, Зотова, Меншикова и Головкина бастионов, на гауптвахте, «на караулах» у Невских и Петровских ворот, а также «под присмотром в комендантском доме»[1303]. Рядом с каждой фамилией отмечен день доставки в крепость, но не названы номера камер. В другом архивном деле имеется аналогичный список, в котором номера проставлены[1304].
Сравним данные последнего документа с известными нам сведениями о том, куда были помещены названные в нем 30 декабристов сразу после доставки в Петропавловскую крепость. По результатам сравнения оказывается, что только одного из них – Н. А. Панова, находившегося в заключении с 15 декабря в № 1 Зотова бастиона, – переместили к 20 декабря в № 2 того же бастиона, в то время как остальные пребывали на прежних местах.
24 декабря 1825 г., по требованию А. И. Татищева, А. Я. Сукин отослал ему следующий именной список, в котором значились «офицеры и классные чиновники», присланные «по высочайшему повелению» в крепость после 20 декабря, их насчитывалось семь человек. До конца 1825 г. такие списки направлялись военному министру 26, 28 и 30 декабря (в последнем отмечены номера камер), а затем еще один список был доставлен 4 января 1826 г.[1305] Возможно, что, как и в случае со списком от 20 декабря 1825 г., имелись параллельные перечни с более подробной информацией о размещении в крепости арестантов. Вероятно, они не сохранились. Однако, поскольку в этих списках фигурировали только прибывшие за один-три дня, вряд ли их переводили из одного места заключения в другое за такой короткий срок (исключение составил П. И. Пестель, о чем мы рассказывали выше).
Повторим, что упомянутые выше документы конца декабря 1825 – начала января 1826 г. содержали сведения только о вновь доставленных арестантах, а что происходило в то время с теми, кто уже находился в крепости? В этой связи особый интерес вызывают общие (сводные) списки арестантов. Из материалов Управления коменданта Санкт-Петербургской крепости известно, что такие списки составлялись регулярно к первому числу каждого месяца[1306]. Заведенный порядок существовал до и после пребывания декабристов. Однако в той экстремальной ситуации, которая сложилась в крепости в период следствия 1825–1826 гг., его, по-видимому, не удавалось соблюдать[1307].
Первый сводный перечень арестантов был составлен в конце января 1826 г. Фактически он состоял из двух частей: 29 января датирован «Список арестантам, содержащимся по высочайшему повелению в Алексеевском равелине» (17 человек)[1308] и 30 января – «Список арестантам, по высочайшему повелению содержащимся в Санкт-Петербургской крепости» (116 человек)[1309]. В обоих документах фамилии декабристов приведены не по алфавиту, а в хронологическом порядке, то есть по мере их поступления в крепость, с обозначением даты, «когда прислан» арестант. Чтобы избежать путаницы, следует помнить, что отмеченный в списке номер камеры указывает, где содержался декабрист на момент составления перечня, и может не совпадать с тем, где он находился в начале заключения. Например, запись: «27 декабря / ротмистр Чернышев / куртина между бастионами Екатерины и Трубецким № 23» означает, что этот декабрист находился в крепости с 27 декабря 1825 г. и 30 января 1826 г. содержался в № 23 Екатерининской куртины. Прежде мы упоминали, что в начале заключения его поместили на крепостную гауптвахту.
Подобные списки за февраль – июль 1826 г., если они и были составлены, не сохранились[1310]. Особенно существенны пробелы в сведениях о номерах камер декабристов за февраль – март.
В фондах РГВИА мне встретилось интересное дело с интригующим названием «Записная книжка А. Я. Сукина»[1311]. По сути, это отдельные бумаги, оставшиеся после смерти коменданта Петропавловской крепости. Среди них обнаруживается список заключенных крепости, оформленный по тому же принципу, что и перечень 30 января 1826 г., с той только разницей, что в нем помечено, кто был закован в кандалы. Этот «комендантский список» не имеет датировки. Есть основания полагать, что он был составлен не единовременно, а дополнялся по мере поступления новых узников до 15 июня 1826 г.: тогда в графу «когда поступили» была занесена последняя запись о П. И. Горленко[1312]. К такому выводу меня подтолкнуло сопоставление фамилий в «комендантском списке» с полным перечнем заключенных, находившихся в крепости во время следствия, составленным мною на основе разных источников.
Прежде всего я заметила, что в интересующем нас документе нет фамилий тех арестованных, которые по разным причинам выбыли из Петропавловской крепости в январе – марте 1826 г. Последним из них был И. Г. Бурцов, отправленный к дежурному генералу Главного штаба 27 марта 1826 г.[1313] То есть список не мог быть окончательно сформирован ранее этой даты. Следующим из выбывших был А. В. Капнист, освобожденный 15 апреля 1826 г.[1314], но в списке есть его фамилия. Если бы документ составлялся после этой даты, то о А. В. Капнисте бы в нем не упоминалось. Таким образом, можно вычленить основную часть списка (до того момента, когда стали вносить дополнения), которая была составлена в промежутке с конца марта по середину апреля 1826 г.
Подтверждают правильность такой датировки и сведения, касающиеся содержания некоторых декабристов в кандалах. В рассматриваемом списке такие пометы стоят напротив шести фамилий: А. И. Якубовича, Н. Р. Цебрикова, А. З. Муравьева, М. П. Бестужева-Рюмина, П. И. Борисова и С. М. Семенова[1315]. Всех их, за исключением С. М. Семенова, заковали раньше конца марта, а расковали в конце апреля, то есть до и после составления списка. С. М. Семенов же находился в «ручных железах» более короткий срок – с 27 марта по 12 апреля 1826 г., то есть только в тот непродолжительный период времени, когда составлялась основная часть списка. Если бы предложенная датировка этой части документа была неверна, то сведения о заковывании в кандалы С. М. Семенова в ней бы отсутствовали.
Анализируя «комендантский список», мне какое-то время не удавалось понять следующую странную особенность: в одной и той же камере могли значиться заключенными двое арестантов, что совершенно невозможно представить в разгар следствия. Поясню это на конкретном примере. В середине списка (напомним, все сведения приведены в хронологической последовательности, а не по алфавиту узников) есть запись о находившемся в крепости с 19 февраля 1826 г. Н. И. Тиханове. Номер его камеры – № 25 в Кронверкской куртине. В самом конце документа обнаруживается, что в той же камере пребывал и Ф. Г. Вишневский, доставленный в крепость 5 июня. Аналогичная ситуация была в камере № 8 Невской куртины. В одном месте списка А. Я. Сукина там числится Ф. Е. Врангель, заключенный с 31 января, в другом – М. К. Кюхельбекер, переведенный 3 июня в Петропавловскую крепость из Выборга.
Обратим внимание на то, что мы имеем дело со сведениями из разных частей списка: данные о Н. И. Тиханове и Ф. Е. Врангеле относятся к так называемой основной его части, а о Ф. Г. Вишневском и М. К. Кюхельбекере – к внесенным позднее дополнениям. Из других документов выясняется, что Н. И. Тиханов и Ф. Е. Врангель выбыли из крепости ко времени доставки Ф. Г. Вишневского и М. К. Кюхельбекера, то есть никто из них не содержался вместе в одной камере. Таким образом, возникшее «недоразумение» можно объяснить только тем, что после формирования основной части списка в нее не вносились исправления о выбытии из крепости тех или иных декабристов. Следовательно, степень достоверности рассматриваемого документа не вызывает сомнения.