Как политическая реакция на Второй раздел Речи Посполитой последовало национально-патриотическое восстание поляков в 1794 году. Предводителем польских повстанцев стал бывший герой Войны за независимость США, военный инженер по образованию Тадеуш Костюшко (1746–1817). В начале восстания в апреле 1794 года повстанческие силы под руководством Т. Костюшко одержали победу над царскими войсками в битве под Рацлавицами. Костюшко получил звание генералиссимуса и приступил к формированию полноценной армии. Сам новый главнокомандующий взывал к патриотическим чувствам поляков. Костюшко говорил: «Я не буду биться за одну только шляхту, я хочу свободы всей нации и только за неё буду жертвовать своей жизнью»[150]. 7 мая 1794 года был выпущен так называемый Поланецкий универсал, который обещал крестьянам освобождение от крепостного гнёта при условии их вступления в армию. Польские повстанцы обратились за помощью к революционной Франции, но последняя, окружённая кольцом врагов, предоставить её не смогла.
Следует отметить, что значительная часть шляхетских реформаторов не поддержала национальную революцию, пытаясь договориться с потерявшим последний авторитет королём Станиславом Понятовским. Против восставшей Речи Посполитой начали интервенцию Пруссия, Россия и Австрия. В мае 1794 года прусская армия вторглась в Польшу, и 15 июня 1794 года ею был взят Краков. Затем пруссаки осадили Варшаву, но польские войска отчаянно защищались под руководством Т. Костюшко и молодого князя Иосифа Понятовского. В пределы Речи Посполитой были направлены царские войска под командованием А. В. Суворова, которые стали продвигаться к Варшаве. 10 октября 1794 года в битве с царскими войсками при Мациевицах был ранен и взят в плен сам Костюшко. В начале ноября 1794 года Суворов овладел Варшавой.
В 1795 году произошёл третий раздел Речи Посполитой. К Пруссии отошли Варшава и значительная часть старопольских земель, к Австрии – Краков и Люблин с прилегающей территорией, к России отошли белорусские и западноукраинские земли (без Львова), а также Курляндия и большая часть Литвы. Речь Посполитая прекратила своё существование.
Здесь следует отметить, что ликвидация польской государственности не означала ликвидации поляков как социума. Судьба поляков как этноса в составе Российской империи была не столь трагична, как при различных формах немецкой оккупации. Как отмечают современные историки: «… Разорённые смутами XVIII века области стали отдыхать. Конечно, „золотая свобода” была утрачена, зато не приходилось больше страдать от крайностей своеволия». Козьмян (поэт, один из идеологов польского дворянства) следующим образом резюмирует мнение своих соотечественников, ставших русскими подданными: «С известной точки зрения нам живётся лучше, чем во времена республики; мы в значительной степени сохранили то, что нам дала родина. Нам не приходится теперь бояться уманской резни; хотя Польши нет, мы живём в Польше и мы – поляки»[151].
Польские магнаты в России быстро устроились на русскую службу. Адам Чарторыйский стал секретарём российского посольства при Сардинском короле и быстро стал продвигаться по служебной лестнице в российском дипломатическом корпусе. Представители известных в Польше фамилий также получили высокие посты. Северин Потоцкий стал попечителем Харьковского университета, а Тадеуш Чацкий был назначен инспектором школ Южной России. С воцарением Павла I из сибирской ссылки были возвращены польские офицеры, а Тадеуш Костюшко был отпущен за границу и получил 12 тыс. рублей «на представительство». В недрах польской магнатской верхушки начались обсуждения того, каким образом польскому национальному меньшинству представить свой статус в рамках Российской империи. За образец предлагалось обратить внимание на положение прибалтийских немцев в российском государстве. Но этим формировавшимся проектам помешала международная обстановка.
Однако в сложившейся ситуации у польских магнатов появился сильный конкурент. Радикально-национальное крыло польского общества, разорившейся шляхты и нарождающиеся буржуазно-демократические элементы создали свой «проект», как выражаются современные публицисты. В 1796 году в Италии в армии молодого Наполеона Бонапарта был создан польский легион. В создании этих войск большую роль сыграли польские офицеры, служившие во французской армии, в частности адъютант Наполеона Юзеф Сулковский, польские генералы-эмигранты, особенно Ян Домбровский. 9 января 1797 года генерал Домбровский подписал конвенцию о создании польских легионов на службе Ломбардской Республики, союзницы Франции. «Поляки, надежда объединяет нас, – обратился Домбровский к своим соотечественникам. – Франция побеждает. Она сражается за дело всех наций <…>. Так встанем же под её знамёна чести и победы. Польские легионы создаются в Италии, на этой земле, когда-то бывшей святилищем свободы <…>. Придите же к нам, друзья, бросьте оружие, которое вас заставляют использовать против нас, встаньте в ряды тех, кто сражается за общее дело народов, за свободу под командованием доблестного Бонапарта <…>, и однажды наши соотечественники встретят нас на родине, которую мы когда-то со слезами покинули». Вскоре польскими легионерами была создана песня «Мазурка Домбровского», которая стала гимном Польских легионов на службе во Французской армии. Собственно говоря, содержание первых двух куплетов этой песни стало политической программой национал-демократической части польской эмиграции.
Ввеки Польша не погибнет,
Если мы живём!
Что враги у нас отняли —
Саблями вернём!
Припев:
Марш, марш, Домбровский!
Из Италии в Польшу!
С народом и страною
Жить одной судьбою!
Вислу перейдем и Варту,
Польшу возродим!
Нам примером Бонапарт!
Знаем: победим!
Почему автор приводит слова этой песни как форму политической программы? Дело в том, что ещё в 1796 году Наполеон Бонапарт счёл политически необходимым формально объявить о том, что польские легионы находятся на службе не собственно Франции, а её союзников и сателлитов. Собственно, это организационное действо продолжалось до 1806 года. Сам Наполеон, сначала как ведущий генерал французской армии, а затем и как первый консул и император Франции, не желал дразнить властителей российской империи «польским вопросом».
Само содержание песни польских легионов отображает политическую программу переустройства будущего польского государства. Все поляки должны стать гражданами, вне зависимости от дворянского или иного происхождения. Польша может быть восстановлена как государство только в рамках внешнеполитической деятельности Наполеона, силой оружия. Будущими главами польского государства должны стать польские легионеры. В фильме польского режиссёра Анджея Вайды «Пепел» польские солдаты и офицеры беседуют у костра в 1809 году перед штурмом испанского города Сарагосы и говорят: «Не будет больше ни магнатов, ни шляхты… Будут только поляки».
Солдаты Польского легиона пройдут битвы не только Итальянской кампании. Созданные Бонапартом польские части сражались не только в 1797 году, но и пролили потоки крови в кампании 1799 года. Общая численность польских легионов на службе Франции к 1799 году увеличится до 15 тыс. человек.
Польские легионеры в составе наполеоновских войск сражались повсюду: в Италии, Германии, Египте, в Испании, в России, даже на Антильских островах. Сам Наполеон, когда кричал на русского дипломата Д. Балашова в 1812 году, изрекал: «У меня есть союзники – это поляки. Они дерутся как львы!» В самом деле, польские легионеры армии Наполеона не только не уступали собственно французским военным формированиям в боевой доблести, но даже иногда превосходили их (например, знаменитая атака польских кавалеристов в Испании в 1808 году у Сомосьерры).
Таким образом, у уютно устроившихся в новом социуме российского государства польских аристократов появился опасный конкурент. Сами польские аристократы и служившая им в качестве «клиентелы» польская шляхта в социальном плане не испытывали какого-либо ущемления. Как отмечали историки XIX века: «… В русской части Польши народные массы – православные или униатские по вере и русские по языку – издавна были подчинены польским панам – католикам, которые, собственно, и составляли полноправное население страны. Опираясь на массы, правительство (российское. – Д. К.) имело возможность совершенно парализовать польское влияние, однако оно и не помышляло об этом… Как бы то ни было, шляхта в русских областях сохранила привилегированное положение, и её галицийские собратья не раз взирали на неё с завистью»[152]. Для этой «русской части» польской шляхты и стоявшей во главе её аристократии польские легионеры Наполеона были нежелательным элементом в плане политических и социальных перспектив. Возникла необходимость в своего рода «консервативном проекте».
Автором консервативного проекта стал польский аристократ Адам Чарторыйский. В конце 1790-х годов князь Чарторыйский поступил на русскую дипломатическую службу и одновременно сблизился с наследником российского престола великим князем Александром. После того как на российский престол взошёл уже Александр I, Адам Чарторыйский вошёл в состав его ближайших соратников и в этом качестве принял деятельное участие в так называемом «негласном комитете», в котором обсуждались преобразовательные планы нового правительства.
С 1803 года Адам Чарторыйский назначен попечителем Виленского учебного округа. Вскоре он был поставлен во главе министерства иностранных дел, откровенно указав императору на то, что он может направлять внешнюю политику России не иначе, как в согласии с интересами Польши. Сам князь Адам составил проект восстановления Польского государства в тесной унии с российским самодержавием и при том, что общим властителем будет император Александр I. Необходимое при этом присоединение к России земель этнической Польши, находившихся под контролем Пруссии и Австрии, виделось Адаму Чарторыйскому в виде обмена части Великой и Малой Польши на земли в Западной Германии для Пруссии и в получении Австрией компенсации в виде её бывших владений в Южных Нидерландах и Италии. Весь этот, в общем-то, авантюристический проект виделся его автору возможным в ходе надвигающегося конфликта с Наполеоном. В этой исступлённой подготовке войны против Франции царю помогало всего лишь несколько человек: уже много раз упоминавшийся Семён Воронцов, а с начала 1804 года – товарищ (заместитель) министра иностранных дел Адам Чарторыйский. Молодой польский магнат очень откровенно пишет о событиях того времени в своих мемуарах. Он открыто признаёт, что согласился занять этот пост только для того, чтобы защищать польские интересы, а точнее то, что он рассматривал как таковые. Согласно его мнению, не было ничего опаснее для дела восстановления Польши, чем русско-французский союз. В этом, без сомнения, есть рациональное зерно, ведь когда наметилось русско-французское сближение, Бонапарт запретил всякую активную политическую деятельность польских эмигрантов в Париже, а героев польских легионов, оставшихся в рядах французской армии, послал подавлять восстание негров на Сан-Доминго – подальше с глаз.