– Д. К.), в которой было сказано, что представительные учреждения были всегда предметом заботливых помыслов государя… Так случилось, что завоёванная страна получила учреждения более свободные, чем какими управлялась страна-завоевательница. Варшавская речь 1818 года болезненно отозвалась в сердцах русских патриотов»[166]. Здесь великий русский историк точно определил ту реакцию, в основном в среде декабристов, которую вызвали «демократические» реформы царизма в завоёванных странах, – помимо Польши, внутреннее самоуправление и парламент получила Финляндия, а в прибалтийских (остзейских) провинциях было отменено крепостное право. Именно политика Александра I задала будущий тон уступок, которые получали от центральной власти сначала нерусские провинции императорской России, а затем национальные республики СССР и страны Восточной Европы. Эта политика была либеральной по отношению к часто завоёванным странам и реакционной по отношению к собственно русской нации. При этом следует отметить, что сам император всероссийский Александр I обсуждал со своими польскими «партнёрами» возможность административного расширения «Царства польского» за счёт западнорусских (украинских) территорий. «Однако планы эти встретили решительный отпор не только в правительственных, но и в общественных кругах России – от Н. М. Карамзина до будущих декабристов. Приступить к их осуществлению будущий император не решился»[167].
Вообще, история Польши в составе Российской империи, особенно период фактической конфедерации 1815–1830 годов, практически не изучена российскими историками[168]. Пока царствовал император Александр I, отношения официального Петербурга и Варшавы оставались ровными. Николай I в 1829 году короновался в Варшаве короной Царства Польского. Постоянные войны – с Ираном в 1826–1827 и с Турцией в 1828–1829 годах – не давали правительству Николая I вплотную заниматься польскими делами. Восстание в Варшаве в ноябре 1830 года против Российской империи многие историки связывают с польским национальным чувством и национальным самосознанием. Но время восстания, когда Россия была свободна внешнеполитически от войн, лозунги, которые поддержали большинство поляков, а также факт, что ряд польских генералов сохранили верность присяге Николаю I, за что были убиты восставшими, – всё это вызывает сомнения в смысле рациональности политических мотивов со стороны поляков. Здесь скорее видна рука сиятельного маркиза Шарля-Мориса де Талейрана, бывшего в то время министром иностранных дел у «короля баррикад» Луи-Филиппа. Произошедшая в 1830 году очередная буржуазно-демократическая революция во Франции вызвала негативную реакцию у Николая I. Поступил приказ по русской армии о подготовке к походу на Францию. В это время французские войска вели боевые действия в Бельгии против голландских войск. Для нового правительства Франции совсем некстати было возрождение антинаполеоновских коалиций, и не исключено, что тайная французская дипломатия сыграла на традиционных польских симпатиях к Франции и антипатиях к России.
Военные действия в Польше шли в течение 1831 года. Имея численное превосходство, русские войска под командованием И. Ф. Паскевича разбили польскую армию и взяли в сентябре 1831 года Варшаву. А. С. Пушкин писал тогда в своём дневнике: «Варшава взята. 6 тысяч наших погибло. Паскевич ранен в бок. Поляки дрались отчаянно». Именно после этих событий классик французской литературы Оноре де Бальзак произнёс свою знаменитую фразу: «Поляк – это судьба».
Все конституционные гарантии польской государственности были отменены, сохранились только частные и национально-культурные права: свобода вероисповедания, польский язык в суде и администрации, личные права граждан. Польская элита хорошо усвоила урок 1831 года. В 1846 году поляки российских и прусских владений не поддержали выступления в австрийской Польше тамошних польских националистов. Следует отметить действия в этом конфликте Габсбургов. Император Фердинанд VII (прозванный, кстати, «Добрым»), во-первых, послал подавлять восстание не немецкие части австрийской армии, а венгерские; во-вторых, через голову польских землевладельцев обратился к украинским крестьянам и разрешил последним забрать себе в частную собственность землю тех польских дворян, которые участвовали в восстании. Отметим этот своеобразный ход социальной политики европейского венценосца.
В период общеевропейской революции 18481849 годов в этнических польских землях только в прусской Познани были волнения, в остальных польских землях население в основном осталось верно своим монархам. Исключение составляют только польские офицеры в 1831 году, служившие в иностранных армиях. В революционной Венгрии отличились Л. Дембинский и особенно Ю. Бем, в революционной Италии – Л. Мирославский. В период Крымской (Восточной) войны 1853–1856 годов польское общество, несомненно, сочувствовало союзникам – Франции и Англии, – так сказать, морально, но не выступило против России ни в какой-либо военизированной форме. Впрочем, участники антироссийской коалиции по этому вопросу с поляками никаких переговоров и не вели.
После воцарения «царя-освободителя» Александра II начинаются истории с польским национальным движением, отливающие детективным оттенком. В начале 1860-х годов в Польше также происходили гражданские сходы и волнения, но они были для Польши традиционны и российская имперская власть в духе своих поверхностных, косметических реформ провела в польских регионах некоторые изменения: были амнистированы участники восстания 1830–1831 годов, наместником Польши был назначен либеральный по своим убеждениям брат царя Константин Николаевич, начальником гражданского управления – маркиз Велепольский, польский язык был введён в официальную переписку, и поляки стали назначаться на официальные должности[169]. И вот в этих условиях, когда в польском обществе, при несомненном наличии сил националистического направления, мог появиться шанс на то, чтобы польские демократические силы выступили одновременно с русскими, в январе 1863 года объявляется набор польских призывников в русскую армию, так называемая «бранка». Кто из имперских властей санкционировал эту провокацию, могут ответить секретные архивы III Отделения. Тем не менее в разных городах Польши были совершены нападения на русские гарнизоны и несколько сотен безоружных русских солдат было убито. Моральная реакция русской армии была предсказуемой. На подавление восстания в Польше 1863 года были отправлены части из столичных гарнизонов, в которых сильны были «реформаторские» настроения. В составе же польских инсургентов впервые в русской истории сражалось несколько политических противников российского императорского режима русского происхождения. Всё это (косвенно, правда) указывает на определённый контакт польских и русских оппозиционных кругов.
Здесь необходимо отметить, что само восстание 1863–1864 годов началось в крайне неудобное время для восставших: и в сезонном плане (разгар зимы), и в плане его международной поддержки. Правительства Пруссии и Австрии, не испытывая симпатий к Российской империи, вместе с тем не желали, чтобы в их польских владениях вспыхнуло что-либо подобное. Правительства Англии и Франции были заняты событиями Гражданской войны в США 1861–1865 годов, готовясь признать Конфедерацию Южных Штатов воюющей стороной (de facto), а император Франции Наполеон III послал в 1862 году в Мексику экспедиционный корпус. Хуже времени для подъёма восстания за национальную независимость для Польши не придумаешь! Западноевропейские державы ограничились дипломатическими нотами и журналистской риторикой по польскому вопросу. И в этот момент появляется уникальная по своей классовой, как бы сказали историки-марксисты, сущности социальная программа русского царизма по подавлению польского национального восстания. Вот как характеризуют её русские историки-эмигранты: «… Правительство (царское. – Д. К.) стремилось опереться на крестьянство в борьбе против польской шляхты… Все права польской шляхты на крестьянские повинности, а также вотчинная юрисдикция помещиков были отменены. Все земли, находившиеся в пользовании крестьян, были переданы в их полную собственность с некоторыми прирезками, и выкупная плата за отменённые повинности установлена весьма умеренная»[170]. Таким образом, царское правительство сознательно пошло на разорение своих «классовых» собратьев по социальному статусу – польских помещиков – ради как собственно ликвидации польского восстания, так и для демонстрации жаждущих демократических реформ русских дворян-демократов, что будет с ними в плане социально-экономическом, если будут продолжаться требования реформ. Офицеры – члены «Великорусса» не смогли пойти против присяги и за отделение от России одной из её провинций. Надо отметить, что царская власть послала в 1863 году в Польшу комиссию для изучения крестьянского вопроса. Состав комиссии: Н. А. Милютин, В. А. Черкасский и Ю. Ф. Самарин. То есть либерал (Н. А. Милютин) и два славянофила. В своей работе в этой комиссии тот же Ю. Ф. Самарин, один из крупных идеологов славянофильства, резко отозвался о законах, в которых «… по его мнению, наглядно выразилась ничем не сдержанная забота о выгодах помещиков в ущерб крестьянам. Задача русской политики в земельном вопросе ясно вытекает из этого понимания прошлых судеб польского крестьянства. Правительство должно взять на себя наконец окончательную ликвидацию всей системы зависимых отношений крестьян к помещикам»[171]. Но позволительно задать, хоть и с явным опозданием, вопрос: «А почему подобная операция не могла быть применена к русскому крестьянству?». Здесь явно видится тот аспект общероссийской истории, который проходит мимо всех историков, связанных с тем или иным идеологическим ракурсом – марксистским, государственническим или либерально-демократическим. Российская власть становится всё больше как бы предметом в самом себе, по мере исторического развития. Любые социальные требования, даже если они исходят от имущих классов и касаются способов и методов управления государством, воспринимаются как революционные и бунтовщические. Имперское правительство, под угрозой второго декабристского заговора, пошло на разорение – экономическое и социальное – целой корпорации польских дворян, близких ей вроде бы социально. Но эта операция преследовала не только чисто политические цели – ликвидацию польского национального движения, – но и продемонстрировала русскому дворянству, что имперское правительство и имперские чиновники не остановятся даже перед осуществлением «революции сверху», с участием мужиков против барина, вроде бы столпа имперской России, если «барин» начнёт требовать «свободы».