[36].
В это время – в 1800 году – пришедший к власти во Франции Наполеон Бонапарт после победы над австрийцами при Маренго решил наладить отношения с Россией. В российской исторической науке только её признанные мэтры Е. В. Тарле и А. З. Манфред осмеливались говорить о том, что Наполеон Бонапарт делал всё возможное и невозможное, чтобы не вступать с Россией в вооружённый конфликт[37]. Отношение к Наполеону у большинства российских историков рассматривается сквозь призму 1812 года. Но сам император французов, особенно в ранние годы, в период консульства не считал возможным вооружённое противостояние с Россией. Его рациональный латинский ум не видел объективных причин для этого. Имея представления об императоре России как о человеке с рыцарской идеологией, первый консул Французской Республики отпустил в Россию всех русских пленных в новых мундирах, сшитых за счёт французской казны, с деньгами на дорогу и с любезным письмом к самому Павлу I. Всероссийский самодержец был в восторге от нового властителя Франции, которому ответил также любезным письмом. В частности, Павел I писал Наполеону: «Я не говорю и не хочу дискутировать о правах человека, ни о принципах, которыми руководствуются правительства различных стран. Постараемся вернуть миру спокойствие… Я готов слушать Вас и беседовать с Вами»[38].
Изменения во внешней политике России последовали с поражающей быстротой. Был не только заключён мир между Россией и Францией, но и начались поиски между главами обоих государств формулировок для заключения союза между Россией и Францией. Почвой для этого послужила судьба владений Османской империи (французские войска находились в Египте до сентября 1801 года). Наполеон также разработал проект совместной русско-французской экспедиции в Индию. Надо сказать, что Павел I загорелся этой идеей и ранней весной 1801 года послал в поход или в разведку боем восемь казачьих полков под командованием атамана Платова. Здесь следует отметить, что не все отечественные историки вслед за европейскими коллегами относились к подобной идее скептично. В частности, известный советский историк С. Б. Окунь писал: «Нельзя не признать, что по выбору операционного направления план этот был разработан как нельзя лучше. Этот путь являлся кратчайшим и наиболее удобным… Учитывая небольшое количество английских войск в Индии, союз с Персией, к заключению которого были приняты меры, и, наконец, помощь и сочувствие индусов, на которые рассчитывали, следует также признать, что и численность экспедиционного корпуса была вполне достаточной»[39]. Такого же мнения о возможном успехе подобного начинания придерживались и господа англичане в то время. При содействии английского посла Уитвора был организован заговор российской элиты против Павла I, и российский самодержец был убит в ночь на 12 марта 1801 года.
Здесь автор хотел бы обратить внимание на то различие, которое имеется между вроде бы схожими элементами дворцовых переворотов середины XVIII века в России и заговором и цареубийством Павла I в марте 1801 года. В случае с императором Павлом дело шло не о замене одной группы придворной камарильи другой или одного претендента на престол другим. Заговорщики действовали в тесном контакте со старшим сыном царя – великим князем Александром. Целью заговорщиков были прекращение административного произвола Павла I по отношению к российскому дворянству, восстановление попранной Жалованной грамоты и освобождение массы арестованных офицеров и дворян. К тому же своими поступками, в частности выговором престарелому генералиссимусу А. В. Суворову за какой-то мелкий проступок по поводу нарушения воинского устава, Павел I начисто лишился какой – либо массовой поддержки в русской армии. Российское дворянство требовало к себе уважения как к социальной группе, имело человеческое достоинство, не желало уже быть привилегированными холопами царской власти. Английские деньги лишь ускорили события. После убийства Павла I его преемник на престоле Александр I сразу же декларировал свой политический курс, заявив, что будет править по обычаям Екатерины II, и одним из первых указов его было торжественное подтверждение Жалованной грамоты дворянству. Высшая власть выполнила социальный заказ главной социальной группы в стране.
Глава IV. Россия и Наполеоновские войны
Вступление на престол и правление императора Александра I (1801–1825) ознаменовалось чередой бесконечных войн, которые вела Российская империя. Можно сказать, что в количестве войн Россия соревновалась с наполеоновской Францией. Судите сами: война с Ираном (Персией) 1804–1813 годов, войны с Францией 1805–1807 и 1812–1814 годов, война с Турцией 1806–1812 годов, война со Швецией 1808–1809 годов, начало длительной Кавказской войны (1817–1859). И это не считая мелких столкновений с Австрией в 1809 году, и недоразумений на море с Англией в период 18071812 годов. Автора в данном контексте наиболее интересует проблема затяжной конфронтации с Наполеоном. Война 1812 года является частью общей картины патриотического самосознания русского народа, поскольку Наполеон напал первым. Однако причина вступления России в ряды антифранцузской коалиции в начале XIX века до сих пор является темой для дискуссий в среде российских историков.
Здесь следует отметить, что процесс противостояния России и империи Наполеона при всей кажущейся обильной историографии нельзя назвать совершенно полным. В основном описываются ход военных действий и связанные с ним дипломатические ухищрения противоборствующих сторон. Однако совершенно забываются настроения как внутри русского дворянства, основного политического класса России в начале XIX века, так и внутри французского общества. В России отношение к Наполеону до 1805 года было «условно восторженным». Личность Наполеона Бонапарта вызывала восторг у наиболее осведомлённых о международной политике индивидов. Достаточно сказать, что герой эпопеи Л. Н. Толстого «Война и мир» Пьер Безухов реагирует на перипетии международной политики следующим образом: «Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…»[40]. Близкий друг Александра I князь В. П. Кочубей рассуждает о необходимости для русских воевать за европейские интересы следующими словами: «… Что принесли многомиллионному населению России дела Европы и её войны, вызыванные этими делами? Русские не извлекали из них для себя никакой пользы, а только гибли на полях сражений и с отчаянием в душе поставляли всё новых рекрутов, платили всё новые налоги»[41].
Во Франции в наступивший после 1789 года период возобладали сугубо практические нотки в рассмотрении перспектив отношений с Россией. Французские купцы и негоцианты рассматривали Россию как новый рынок для своих товаров, и «… во Франции проявлялось живейшее стремление завязать с Россией тесные торговые связи и хоть отчасти вытеснить на русском рынке англичан… Первому консулу (Наполеону) постоянно подавали докладные записки о пользе русско-французских торговых отношений»[42]. Возможности укрепиться на русском рынке французские правящие круги рассматривали как перспективу довести до «отчаяния» англичан. В поданных Наполеону проектах упор делался на то, что «… торговля с Россией – абсолютная необходимость для Франции в смысле получения сырья, без которого нельзя обойтись»[43].
При оценке целесообразности военного и политического противостояния с Наполеоном отечественная историография исходила из следующих посылок. Первая – марксистско-ленинская, считавшая, что внутриформационная борьба феодальных монархий против прогрессивного в начале XIX века буржуазного строя обязала самодержавно-крепостническую Россию выступить против Наполеона в рамках классовой солидарности[44]. Современные российские историки-государственники при всей возможной корректировке марксизма, в принципе, придерживаются этой же теории (при незначительной её переработке). В частности, известный специалист по наполеонике В. М. Безотосный высказал следующие характеристики мотивов внешнеполитического курса Александра I против наполеоновской Франции: «Что же могла предложить Франция на рубеже двух веков русскому императору, феодальной России и в первую очередь российскому дворянству, благополучие которого во многом напрямую зависело от крепостной деревни и внешней торговли? Идеи о свободе, равенстве и братстве (очень актуальной для крепостников!), отрицание религии, лозунг „Смерть королям!” (читай: и дворянам тоже) и в придачу французскую гегемонию в Европе»[45]. Здесь автору этих строк представляется, что В. М. Безотосный перенёс нормы идеологического противостояния, присущие XX веку, на совсем другую эпоху – на начало XIX века. В этот исторический отрезок Великая Французская революция 1789 года действительно начала процесс своего рода «идеологического экспорта» своих идей. Однако Наполеон Бонапарт к указанному времени уже прекратил революционную пропаганду, заявив сразу же после 18 брюмера 1799 года: «Революция закончилась!» К тому же по отношению к правящим кругам Императорской России первый консул Французской Республики, а затем император проводил политику вовлечения России в союз с Францией, предлагая Александру I различные внешнеполитические союзы, типа раздела Османской империи. В последнее время в российской историографии появились условные сторонники Наполеона Бонапарта в лице О. В. Соколова, которые в своих работах красной нитью проводят идею о том, что Александр I просто был охвачен огромной личной завистью к Наполеону и поэтому стремился к его свержению, дабы стать «Агамемноном» Европы